- Ты поставила под угрозу не только себя, - начала Анна-Ли, - но и других.
- Сначала сядь, потом отвечай, - пробормотала я изнутри Дженис на ухо. - Не торопись.
Меня слегка удивило, что Дженис меня послушалась. Она проплыла к креслу, устроилась в нем, воспользовавшись нижними конечностями, а потом заговорила.
- Никто не подвергался опасности, - рассудительно возразила она.
Ноздри у Анны-Ли сжались.
- Ты отклонилась от курса, заложенного программой полета, которая создавалась ради вашей безопасности, - сказала она.
- Я составила новую программу полета, - уточнила Дженис. - Наземное управление ее приняло. Если бы это было опасно, то они бы мне отказали.
Голос Анны-Ли зазвучал монотонно, как это бывало тогда, когда она следовала собственной, внутренней логике. Иногда мне кажется, что это она - программа, а не мы.
- Ты не имеешь права предлагать собственные программы полета! - рявкнула она.
- Наземное управление приняло мою программу, - повторила Дженис. Ее голос стал немного более резким, и я шепотом попросила ее не горячиться.
- И из наземного управления немедленно обо всем сообщили мне! Они уже готовы были вызвать спасательный шаттл!
- Но они этого не сделали, потому что никаких проблем не было! - гаркнула Дженис, и наступила пауза, во время которой я попросила ее говорить тише. - Наземное управление приняло вариант плана, который я предложила, - сказала она. - Я приземлилась в соответствии с планом, и никто не пострадал.
- Ты планировала все это с самого начала! - И все это этим ее монотонным голосом. - Это было умышленное неповиновение!
И это верно, конечно же.
- И что же плохого я этим сделала? - спросила Дженис.
- Слушай, - сказала я Дженис. - Скажи ей просто, что она права, а ты - нет и что больше ты так делать не будешь.
- Врать я не собираюсь! - ответила Дженис по закрытому каналу связи. - Что бы мама ни делала, врать она меня не заставит!
Все это время Анна-Ли говорила:
- Мы должны сообща трудиться ради новых благ! Твой акт неповиновения привел только к тому, что люди были вынуждены отвлечься от своих обязанностей! Кроме как волноваться из-за тебя, наземному управлению Титана есть чем заняться!
Теперь Дженис было не удержать.
- Это же ты хотела, чтобы я изучила навигацию! И я ее освоила - по твоей воле! И теперь, когда я показала, что умею это, ты на меня злишься! - Она так яростно размахивала руками, что вылетела из кресла и начала метаться по комнате туда-сюда. - И знаешь почему, мама? - спросила она.
- Заткнись ты ради бога! - крикнула я ей. Я знала, куда она клонит, но Дженис в своей ярости уже зашла так далеко, что не прислушивалась к моим словам.
- Все из-за твоей второсортности! - кричала Дженис матери. - Отец улетел к звезде Барнарда, а тебя не взяли! А я умею делать все, чем хотела заниматься ты, и делаю это лучше тебя, а для тебя это невыносимо!
- Помолчи! - просила я Дженис. - Помни, что ты ей принадлежишь!
- Я приняла решение комитета! - кричала Анна-Ли. - Я - Неизменный Солдат и веду продуктивную жизнь, и я не стану нести ответственность за то, что вырастила ребенка, который будет обременять общество и напрасно тратить ресурсы!
- Кто сказал, что я буду обременять общество? - спросила Дженис. - Только ты такое говоришь! Если бы завтра мне предстояла инкарнация, я нашла бы себе работу через десять минут!
- Вовсе нет, если у тебя будет репутация никому не подчиняющейся анархистки!
К этому моменту стало ясно, что поскольку Дженис меня уже не слушала, а Анна-Ли не в состоянии была слушать, то мне не было смысла дальше участвовать в этом разговоре, успевшем превратиться в скандал с весьма предсказуемым сценарием. Поэтому я закрыла канал связи и стала готовить оправдания, которые неизбежно потребуются при встрече с моими собственными родителями.
Вместо Женщины с портрета Пикассо я облачилась в свой кводбод, которым я пользуюсь при беседах с родителями, - по крайней мере тогда, когда мне от них что-нибудь нужно. Моя аватара-кводбод изображает девочку, на пару лет младше, чем я на самом деле, одетую в школьную форму, с воротником в стиле Питера Пэна и с белым бантиком в волосах. Мои красивые карие глаза на этом кводбоде лишь чуть-чуть больше, чем бывает в действительности; это из-за того явления, которое называют "неотенией", - ты напоминаешь младенца, а внешность младенцев рассчитана на то, чтобы неминуемо очаровывать взрослых.
Я вам расскажу, как это действует на практике. Иногда мне достаточно моргнуть этими огромными глазами, и мне сходит с рук почти все.
И в этот момент меня позвал отец и сообщил, что они с мамой хотят поговорить со мной о моих похождениях на Титане, поэтому я тут же появилась у родителей в гостиной в виде голографического изображения.
Мои родители - вполне разумные люди. Конечно же, я сама, насколько могу, стараюсь, чтобы они оставались разумными. "Позвольте мне улыбаться с мудрыми, - как говорит доктор Сэм, - и пировать с богатыми". Свои взгляды я буду держать при себе и изо всех сил постараюсь не тревожить людей, обладающих властью надо мной.
- Почему ты направилась вместе с Дженис, поддержала ее программу полета? - поинтересовался мой отец.
- Потому что мне показалось, что ей не следует отправляться туда одной, - ответила я.
- А ты не пробовала ее от этого отговорить? - спросила мать.
- Дженис ни от чего невозможно отговорить, - ответила я. И это моим родителям было понятно, поскольку они знали Дженис.
В итоге родители велели мне быть осторожнее, и на этом беседа более или менее завершилась.
Что показывает вам, что у нас тут не все родители сумасшедшие.
Мои разумнее большинства остальных. Не думаю, что многие родители благосклонно отнеслись бы к моему желанию посвятить себя изобразительному искусству. Здесь таким просто не занимаются, не говоря уже о том, что хочу делать я, - получить инкарнацию на Земле и учиться у настоящего художника или скульптора. Здесь у нас используют только цифровую съемку, а представления о творчестве художника сводятся к фотографии, редактированию снимков или сочетанию их друг с другом, или разного рода их обработке.
Я хочу создавать произведения с самого начала, маслом на холсте. И использовать при этом не программируемый краскопульт, а настоящие кисти и краски. Поскольку, по моему мнению, огромную важность имеет фактура, за что я и люблю масляные краски. Точнее, мне нравится идея использовать масляные краски, потому что попробовать их на практике у меня еще так и не было возможности.
Кроме того, как говорит доктор Сэм, "тот, кто не был в Италии, постоянно осознает свою неполноценность, как не видевший того, что человеку полагается повидать. Великая цель странствий состоит в том, чтобы увидеть берега Средиземноморья".
И вот когда я сказала родителям, чем хочу заниматься, они только как-то пожали плечами и взяли с меня обещание, что я освою еще какую-то специальность, что-то более практичное. Поэтому изобразительное искусство - моя вторая специализация, а первая - компьютерный дизайн, функционирование компьютера и программирование, что достаточно интересно, поскольку все сложные программы написаны искусственным интеллектом, умственные способности которого превышают наши, поэтому, для того чтобы заставить их выполнять наши пожелания, мы занимаемся не только наукой, но и чем-то вроде магии.
Таким образом, нам с родителями удалось прийти к компромиссу, который всех устраивал, так что мне кажется, что мне с ними вполне повезло.
Минут через двадцать после моего разговора с родителями в дверь ко мне постучалась Дженис, и я дала двери команду исчезнуть, и Дженис вошла, и тогда я вернула дверь на место. (Как удобно устроены эти вещи в симуляциях.)
- Похоже, разговор прошел не лучшим образом, а? - спросила она.
- Если оценивать по шкале любезности, действующей в твоей семье, - ответила я, - то, как мне кажется, все прошло примерно на среднем уровне.
Глаза ее сузились (от расстройства она забыла переключиться из своего кводбода, из-за чего у нее были сейчас глаза, способные прищуриваться).
- Я с ней рассчитаюсь, - сказала она.
- Мне кажется, это не очень разумно, - отозвалась я. Дженис колотила кулаками по стенам, полу и потолку моей комнаты, носясь туда-сюда, и это действовало мне на нервы, хотя стены и были виртуальными и она не могла ничего повредить и даже оставить где-нибудь отпечатки пальцев.
- Слушай, - сказала я. - Тебе всего-то и надо не воевать с твоей матерью, пока ты не закончишь диссертацию и не получишь инкарнацию, и тогда она тебе ничего не сможет сделать. Ждать осталось всего несколько месяцев, Дженис.
- Моя диссертация! - На лице Дженис расплылась торжествующая улыбка человека, совершившего открытие. - Я воспользуюсь моей диссертацией! Мама получит от меня удар в самое уязвимое место!
Я схватила ее и заставила остановиться на месте, передо мной, удерживая ее всеми четырьмя руками.
- Послушай, - сказала я. - Перестань ее оскорблять. Голос Дженис триумфально зазвенел:
- Посмотришь и увидишь!
- Пожалуйста, - попросила я. - Я тебя умоляю. До инкарнации ничего не делай!
Я видела, что перед ее глазами проплывают образы грядущей славы. Меня она не видела и не слышала.
- Ей придется признать, что я права, а она ошибается, - заявила она. - Я прибью свою диссертацию гвоздями ей на лоб, как Карл Маркс - к той церковной двери.
- Вообще-то это сделал Мартин Лютер. - (Иногда я просто не могу удержаться в таких ситуациях.)
Она фыркнула:
- Да кому до этого есть дело?
- Мне. - Я решила сменить тему. - Потому что я не хочу, чтобы ты умерла.