Внезапно Лукас прервался на полуслове. В зеркале заднего вида неожиданно появилась пара фар. Сзади быстро приближался автомобиль. Лукас взглянул на спидометр - стрелка показывала шестьдесят восемь миль в час. Разрешенная скорость тут была пятьдесят. Догоняющий автомобиль шел куда быстрее, летел, как из ада. Не меньше девяноста.
- Что случилось? - спросила Софи, оглядываясь через плечо.
- Позади нас фары...
- Черт, а если это...
- Не волнуйся. Наверное, какой-то лихач решил проветриться по ночной дороге.
- Да, но когда он увидит полицейский джип...
- Тут же затормозит на фиг, - закончил Лукас.
Фары приближались. У Лукаса по плечам побежали мурашки. Волосы на голове зашевелились. Фары были мутно-желтые. Близко посаженные. Слишком близко для современного автомобиля.
- Подожди-ка, - пробормотала Софи, оглядываясь через плечо. - Это не лихач.
- То есть?
- Похоже на старый "форд" модели "Т" или что-то в этом роде.
- Модели "Т"?
Лукас тоже оглянулся через плечо. Заднее стекло джипа было разбито вдребезги, дыра зияла, как неровная зубастая пасть. Сквозь нее были видны надвигающиеся фары. Они были уже менее чем в четверти мили, и разрыв постоянно сокращался. Вырисовывался корпус. Контуры крыльев, обводы крыши...
- Разрази меня гром...
Узнавание обдало Лукаса ледяной волной.
- Что это?! Что ты там увидел?! - в ужасе закричала Софи.
- Тот самый гадский лимузин!
Только теперь до Лукаса вдруг дошло, что на протяжении последних двадцати четырех часов поблизости все время появлялся старинный "роллс-ройс", самый что ни на есть настоящий - от маленького винтика до громоздкого кузова, только Лукас не обращал внимания. Он точно не мог сказать, но, кажется, увидел его в первый раз у Раунд-Ноб, где погиб Мелвил Бенуа. Зато точно этот лимузин стоял перед лавкой ростовщика. Лукас мог поручиться, что видел этот лимузин в свалке битых машин, когда сложилась пополам "Черная Мария". Теперь до Лукаса дошло, что этот гад их преследует.
- Лимузин? - переспросила Софи.
Лицо ее было освещено приближающимися фарами.
- Ага... Ты же знаешь, как я их терпеть не могу, - проворчал Лукас, прибавляя скорость. Семьдесят, семьдесят пять миль в час. Старинный лимузин продолжал догонять. Неумолимо, как ураган в Санта-Ане.
Софи повернулась к нему:
- Он тебе знаком?
- Можно сказать, да.
- Как это?
- Видел его пару раз. Думаю, он специально едет за нами.
Лукас взглянул в зеркало заднего вида, и у него сперло дыхание от страха.
Очертания старинного лимузина вдруг начали на глазах расплываться...
* * *
Анхел смотрел на приближавшийся лимузин сквозь дыру в заднем стекле.
Машина подошла к ним на двадцать ярдов и там зависла. Желтые пятна фар бежали по зернистой мостовой, как две луны по черной воде порогов. Анхел ощутил, как лимузин вынюхивает их след. Завис и вынюхивает. Водителя было не разглядеть - просто бледное пятно за ветровым стеклом.
Потом лимузин приблизился, и вдруг сквозь его крышу наружу что-то выпрыгнуло.
У Анхела перехватило дыхание.
Это было воплощение его страха.
Когда ему было всего шесть лет и его мать-алкоголичку отправили в местную клинику, он попал под социальную опеку властей штата. Отец слинял из города еще год назад, дядя Флако был в Мексике, и чиновники из департамента попечения не нашли другого варианта, как отдать Анхела в приемную семью в Мемфис. Дом Макаллистеров оказался далеко не из лучших. Кормить троих приемышей - кожа да кости - на приходящей в упадок ферме - дело нелегкое, а в условиях сельскохозяйственного кризиса восьмидесятых - почти невозможное. Мэри и Бен Макаллистеры были честными людьми, вынужденными работать в поле от зари до зари, стараясь свести концы с концами. Слишком часто Анхел оставался один.
В одну особенно бурную ночь Анхел лежал запертый в своей спальне, совсем один. Снаружи бушевала гроза, на фоне окон все чаще сверкали молнии. Анхел то задремывал, то просыпался. Одеяло сбилось к шее, было неудобно. В три часа его разбудил раскат грома. Он заплакал и плакал непрестанно, но никто не приходил.
Наконец он выбрался из постели и в темноте стал ощупью пробираться к двери. Он попытался выйти, но дверь была заперта. Повернувшись к постели, он зацепил что-то ногой. Сверкнула молния, раздался злорадный смешок. В свете вспышки из тени что-то прыгнуло! Маленький Анхел завопил, зовя на помощь, припал к запертой двери, визжал и всхлипывал, зажимая сам себе рот одеялом. Никогда в жизни он не был так напуган. Палящий ужас, пронзивший все его шестилетнее тельце, изменил Анхела раз и навсегда.
"Джек из коробочки".
Он случайно задел ногой валявшуюся на полу игрушку, и из нее выпрыгнул человечек на пружинке. Это совпало с ударом молнии, и к лицу ребенка прыгнула размалеванная рожица. Механический смех показался оглушительным. И лицо. Белое, как у призрака. Огромные желтые глаза. И улыбка - оскал красной пасти.
Всего лишь "Джек из коробочки".
И вот тринадцать лет спустя такой же клоун вдруг выпрыгнул сквозь крышу лимузина. Выскочил на пружине сквозь разбитый люк, разбрызгивая крошки металла и капли света. Как на проявляющейся фотографии, материализовалось лицо клоуна.
К Анхелу вернулся голос.
От его крика встрепенулись Софи и Лукас.
- Что там?!! - резко обернулась Софи.
Анхел кричал, тыча рукой в разбитое заднее стекло. Чудовищная игрушка наклонялась к зазубренной дыре, покачивалась на ветру огромная голова, горели янтарем желтые глаза, и все шире становился кровавый оскал. Немыслимо, но с ее губ стекала пена, будто деревянный предмет выделял слюну. Анхел более не сомневался: эта штука собирается его проглотить.
- Этого не мозет быть! - Анхел разрыдался - Так не бывает... Так не бывает!
Страх сдавил ему горло, яички втянулись внутрь, он съежился на полу. Ему снова было шесть лет, и он снова умирал от страха.
- Анхел! - продолжала кричать Софи, словно не понимая, чего он боится. - Что с тобой?! Что стряслось?!
- Она... она приблиз-з-з-зается!
Анхел пытался ей объяснить. Чудовищная игрушка приближалась, механический смех перекрывал ветер и шум. Будто в длинном металлическом туннеле живьем обдирали кошку.
- Анхел!!!
- Дзек... Это Дзек!!
- Не понимаю, что ты говоришь!
Напряженное лицо Софи сияло в желтом отсвете.
Сквозь волну страха Анхел понял, что Софи действительно ничего не видит. Вообще не видит Джека. И не понимает, о чем он говорит.
Значит, это чудовище только для него.
Для него одного.
Анхел обернулся и увидел, как приближается огромное лицо, словно неимоверно большой астероид, зависший в зазубренном проеме стекла, красный оскал раскрывается, голодные, голодные, голодные ряды изъеденных червями клыков...
Анхел закрыл лицо руками, заранее чувствуя, как смыкаются вокруг него эти челюсти.