Есть на американском юге страшное поверье - о креольских черных колдунах, что с незапамятных времен научились обращать свою боль в проклятие и смерть других людей. И еще есть поверье, не менее страшное, - о Руке Славы, отрубленной руке чернокнижника, чтоприносит силу тому, кто владеет ею по праву, и гибель - тому, кто завладеет ею случайно.
Кто нынче поверит в легенды Старого Юга? А поверить пришлось, ибо несутся по шоссе шоферы - дальнобойщики, проклятые, обреченные на вечную гонку, гибнущие ужасной смертью, стоит остановиться лишь на мгновение. И нет спасения жертвам великого Зла...
Содержание:
Часть первая - Скоростное шоссе 1
Часть вторая - Открытый гроб 19
Часть третья - Мальстрем 46
Эпилог 63
Примечания 63
Джей Бонансинга
Черная Мария
Часть первая
Скоростное шоссе
Судьбы перо вдоль по строке идет
И, начертав решенье, движется вперед.
Смиряйся иль борись, молись иль богохульствуй -
Ничто его обратно не вернет.
Омар Хайям, "Рубайи"
1. Трепло
- Эй, кто-нибудь, помогите!
Как ножницы с шорохом режут черный муслин, рассек этот голос гудящую темноту кабины. Часы показывали десять. Протянув руку к портативной рации, Лукас увеличил громкость и взял микрофон. Его тяжесть отозвалась в ладони прохладой.
- Не понял вас, канал одиннадцать, повторите!
- Понимаешь, я... тут вот... чрезвычайные обстоятельства...
Стараясь не потревожить сон сменщика, Лукас переключил микрофон и тихо сказал:
- Понял тебя, канал одиннадцать. Перейди на девятый канал. Вызывай "скорую помощь" или полицию штата, пронто .
В рации потрескивали помехи. Лукас ждал ответа. Этот ширококостный негр с седеющей бородкой и неожиданно мягким выражением больших карих глаз внушительно смотрелся в полутемной кабине тяжелого мощного "кенворта". К сорока годам Лукас превратился в то, что его мама называла "шкаф-мужик". И выбор одежды этого никак не скрывал - в своих излюбленных ковбойских сапогах с подковками, черных джинсах, клетчатой рубашке свободного покроя и черном кожаном жилете он казался еще мощнее, чем был на самом деле.
В динамике затрещал голос:
- Не надо мне тех врачей, и полисменов не надо!
Напряженная пауза, и потом - простое объяснение, произнесенное таким замогильным голосом, что Лукасу послышалась нарастающая органная музыка - как в мыльной опере перед самой рекламной перебивкой:
- Бензин мне нужен, вот что.
Говорил молодой чернокожий - это Лукас мог сказать наверняка. Судя по растяжке гласных - из Шривпорта или Джексона. Или даже из Нового Орлеана. Более актуальный вопрос - за каким чертом это трепло полезло на одиннадцатый канал? Общенациональный канал одиннадцать среди дальнобойщиков был отведен для эфирных перекличек. Но этот хмырь явно плевать хотел на условности связи.
- Слушай, браток, - тихо сказал Лукас, - ты разговариваешь с "Черной Марией". Какие у тебя позывные?
- С черной... с кем? - раздалось в ответ.
- "Марией", - усмехнулся Лукас в микрофон. - Второе имя моей покойной матушки, мир ее праху. А у тебя какие позывные, браток?
Снова пауза и треск статики. Потом Лукас услышал:
- Вообще-то радиоклички у меня нет. А зовут меня Мелвил. Мелвил Бенуа, Сижу за рулем "камаро" семьдесят второго года выпуска и гоню по шоссе номер восемьдесят к востоку от Мейкона.
- Мелвил, сделай одолжение, - проговорил Лукас. - Переключись на двадцать первый канал. Там можно трепаться, не занимая канал для переклички. Компрендо?
- Понял... Хорошо... Переключаюсь.
Лукас тоже переключился на двадцать первый и стал ждать, пока парнишка подаст голос. Под ним ровно гудел мотор "кенворта" - без подозрительных чиханий, стуков или дребезга, - наполняя Лукаса теплым чувством.
Через несколько секунд сквозь треск статики в кабине снова раздался голос:
- "Черная Мария", ты на связи? "Черная Мария"! Ты меня слышишь?
- На связи, парень. Слышу тебя отлично, прием, - сказал Лукас.
- Класс... Так ты думаешь, ты можешь мне помочь?
- Запросто, - усмехнулся Лукас. - На семьдесят третьей миле - в десяти милях к востоку от Мейкона - стоит лавочка по имени "Бердетт". Заправочная станция: шесть терминалов для солярки, три для бензина. Магазин сувениров, кафешка и ресторан. Говорят, тамошние куриные стейки почти съедобны.
Снова статика, неразличимый треск, шорохи. Потом:
- Ты не понял... это не... не так все просто.
Лукас закатил глаза к потолку. Шестнадцать лет крутя баранку на дорогах Америки, он видел все типы этого гигантского паноптикума. Краснорожие супермены, устраивающие гонку с каждой попутной машиной. Неудачливые коммивояжеры, со злостью рвущие рычаг передач служебного автомобиля. Остервенелые жены, сломя голову гонящие семейный фургон и не желающие глядеть по сторонам. Даже дикие наемные водители грузовиков, под завязку нажравшиеся бензедрина. Но Мелвил принадлежал к самому страшному племени, которое только выезжает на трассу, - племени трепачей, этих ошалелых четырехколесных тварей с дешевой рацией в кабине, пристающих к каждому порядочному водителю в радиусе сотни миль.
Обычно Лукас их на дух не выносил. Однако сейчас он был готов от скуки общаться даже с таким.
Лукас возвращался в Лос-Анджелес из рейса через всю страну из Сиэтла до Джексонвилла с грузом яблок - из рейса, который не заладился с самого начала. Когда Лукас был уже в пути, его лос-анджелесский маклер внезапно пошел ко дну, и сделка с яблоками чуть не засохла на корню. Когда Лукас добрался до Джексонвилла, менеджер склада решил срезать плату за перевозку наполовину, и Лукасу пришлось утереться. На первом же перегоне обратного пути, во время вахты напарницы Лукаса, Софи Коэн, на каком-то Богом забытом тихом захолустном шоссе лопнула камера. Лукас тогда дремал и чуть не вылетел через перегородку "гроба". Ремонт влетел в две сотни баксов.
Теперь Лукас гнал по федеральному семьдесят пятому в сторону Атланты, куря одну за другой тоненькие сигары, пытаясь сообразить, как жить дальше, и от нечего делать болтая сквозь треск рации с каким-то олухом. Все лучше, чем сидеть в закусочной придорожного мотеля за чашкой кофе и оплакивать свое неминуемое банкротство.
Качнув головой, Лукас переключил микрофон на передачу:
- Мелвил, не мог бы ты сказать по-людски, о чем ты шепчешь?
Снова пауза. Потом:
- Это... это сложно.
- Попробую понять. Ты скажи как есть.
- Я не могу остановиться! - донесся лихорадочный ответ из динамика.
Лукас грохнул. Расхохотался густым, сердечным хохотом, от которого затряслось даже сиденье. Подавляя смех, Лукас поднес ко рту микрофон:
- Дружище, поверь мне, я тебя понимаю!
- Ты чего? - взорвался Мелвил. - Чего ты там можешь понимать?!
- Я сам терпеть не могу стоять. Простой - это мне как серпом по яйцам.
- Да нет же, друг... нет, нет, нет... - вернулся сквозь треск помех голос Мелвила. - Ты ни хрена не понял... Я хочу остановиться. Ты даже представить себе не можешь, как я этого хочу... но не могу! Я не смогу даже через миллион лет!
- Не сможешь - или не остановишься?
Долгая пауза, потрескивание. Потом:
- Не могу.
- Чего стряслось?
- Не могу, и все тут!
- Да почему?
- Поверь мне, брат, - не могу.
Лукас уже начинал терять терпение.
- Решай, браток: ты мне расскажешь, что случилось, или мне отключить рацию?
Снова пауза, треск помех, щелчки. Потом Лукас услышал:
- Ты только не думай, что я псих, но все из-за той проклятой ведьмы!
Лукас немного помолчал, глядя на убегавшие под колеса его грузовика белые линии дорожной разметки, потом сказал:
- Не понял тебя, браток. Повтори, что ты сказал.
- Я сказал, что на мне лежит проклятие ведьмы!
- Проклятие?
Треск. И горячечный поток слов, почти переходящий в рыдание:
- Именно так! Я проклят, я обречен всегда быть в движении и никогда не останавливаться... никогда не останавливаться... что бы ни...
Слова и всхлипывания Мелвила утонули в громком треске взрыва помех. Лукас хмыкнул и покачал головой. Пацан из мелкого городка решил повеселиться субботним вечером и слегка подурачить какого-нибудь дальнобойщика. Парнишка откуда-нибудь из захолустья вроде Язу-Сити или Кокомовилла. Впрочем, надо отдать ему должное, свою роль он ведет отлично.
- Ладно, браток, - передал Лукас после долгой паузы. - Юмор понял. А теперь - не слез бы ты с канала и не дал бы пошутить еще кому-нибудь?
Тишина.
- Эй, Мелвил, на канале двадцать один! Отзовись!
Снова тишина в ответ.
- Эй, Мелвил! Ты меня слышишь?
Никакого ответа.
- Эй, Мелвил!..
В ответ доносились только призрачные шумы и проникавшие с других каналов обрывки голосов. Лукас пожал плечами и произнес в микрофон:
- Говорит "Черная Мария!" Нахожусь на семьдесят пятом шоссе, направляюсь на север... Конец связи.