- Плыть с вами, - немедля заявил Торберг, никого из них не удивив. - Вам нужен кормчий, чтобы править вашим кораблем. Я вам подойду. В конце концов, - добавил он, - ни у кого из вас нет опыта в управлении боевым кораблем на этой Реке. А я уже водил такое судно, направляя весь флот короля Олафа.
- Мы тебя берем, - сказал Боуи со смехом. - Сколько времени уйдет на постройку подобного чуда?
- С помощью других кораблестроителей, - после короткой паузы произнес Торберг, - три месяца. Добавь еще две недели, чтобы обучить команду. Чуть больше, чем через сотню дней, мы сможем отчалить.
Боуи обернулся к Крокетту.
- Твое мщение подождет сто с небольшим дней?
- Ты, зараза, - отпарировал его друг. - Я не против поторчать здесь немного, коли знаю, что буду вознагражден.
- Решено, - объявил Боуи. - Торберг, собери своих друзей и приступайте к работе. Если понадобится любая помощь, дайте мне знать. А мы тем временем завербуем добровольцев и соберем припасы.
Бурное ликование всколыхнулось в техасце и наполнило его, вырываясь наружу. Впервые с самого Дня Воскрешения он почувствовал себя по настоящему живым. Как хорошо снова служить делу. Любому делу.
- Ты уже выбрал название для корабля? - ухмыляясь, спросил Крокетт.
- Думаю, что да, - ответил Боуи. - Если только джентльмены не возражают, я назову его "Незаконченное дело". Потому что в этом причина всей затеи. В незаконченном деле.
4
Ровно сто десять дней спустя они отплыли. Помимо Боуи и его друзей, команда состояла из шестидесяти греческих моряков, возглавляемых Лисандром Спартанским. Большинство их служило под его началом на Земле и получило основательную закалку в ходе долгой войны между Спартой и Афинами.
Была достигнута общая договоренность, что Боуи станет предводителем экспедиции. Истинный человек из народа, техасец был одним из немногих новоафинян, который не имел врагов. Он, в свою очередь, назначил Лисандра своим старшим помощником.
Греческий воитель был опытным полководцем и умелым мореплавателем, жаждавшим действия и приключений. Он прожил шестьдесят лет и воскрес двадцатипятилетним, и его радужные ожидания занятно контрастировали с невеселыми воззрениями Сократа на человеческую природу. Эти двое частенько заводили долгие и жаркие споры, в которых демократизм Афин сталкивался со спартанским милитаризмом.
Корабль Торберга оказался истинным чудом викингского кораблестроения. Сотня футов в длину и двадцать в ширину по бимсу, с отверстиями для двадцати пяти весел по каждому борту. Единственную мачту подпирали два тяжелых дубовых блока - пяртнерсы. При попутном ветре с поднятым парусом этот скорый и поворотливый корабль делал десять узлов в час.
Как и все подобны ему суда, он строился снаружи внутрь. Т-образный киль, вырубленный из гигантского дуба, который Торберг показывал Боуи, прогибался в середине, так что во время сражения корабль мог вращаться волчком. К нему была присоединена тонкая обшивка из дубовых досок, каждую из которых вырубили из отдельного дерева, от коры и до сердцевины. К форштевню и ахтерштевню, они же - носовой и кормовой стояки - доски были прикреплены круглошляпочными гвоздями и болтами, и затем соединены друг другом внакрой переплетенными и просмоленными побегами железного дерева. Корпус получился невероятно легким, но весьма водоустойчивым, как бы его ни испытывала стихия. Весило судно менее тридцати тонн с полной нагрузкой - командой и всеми припасами, и осадка его составляла менее трех футов. Боуи и его друзьям казалось, что корабль почти что летит над Рекой. Торберг позаботился даже о деревянных катках, которые они уложили в глубине трюма, и на которые можно было поставить корабль, чтобы вытащить на берег, если понадобится.
У кормы находился руль, примерно, в десять футов длиной, вырезанный из цельного куска дуба. На полуюте стояла модная баллиста. Мачта поднималась всего на тридцать футов, но парус, сшитый из перепонок рыбы-Дракона, простирался на сорок футов в ширину…
Спартанцы легко приноровились к новому кораблю. Это судно с единственным парусом и огромными веслами не столь уж отличалось от чуть более сложных трирем, на которых они хаживали в былые дни, сражаясь за Спарту. После нескольких испытательных пробегов с новой командой, Торберг объявил, что она достойна его детища. И вот сто девять дней спустя после начала работ, кораблестроитель-викинг сообщил Боуи, что все готово.
Техасец, жаждавший как можно скорее тронуться с места, тут же приказал грузить на борт припасы. Он никогда не видел смысла в долгих прощаниях и решил отчалить на следующее утро.
Все население Новых Афин высыпало их провожать. Лица в толпе отражали смешение чувств, изменявшихся от гнева до радости, от зависти до презрения. Но Боуи не обращал на них внимания. Он никогда не отличался терпением и был счастлив, что отплывает.
Наконец, последние из припасов были погружены, гребцы сели на весла, Торберг встал к рулю. Осталось только сняться с якоря и поднять парус. Боуи воздел руку в прощальном жесте.
- Речь! - крикнул голос с берега. - Речь! Речь! - эхом отозвалось множество других.
Захваченный врасплох, Боуи молчал, не зная что сказать. Сократ, стоявший рядом с ним на полуюте, не страдал излишней скромностью. Он немедленно шагнул вперед.
- Мои друзья и добрые соотечественники, - зазвенел его голос, побуждая замолчать всех, кто галдел в толпе. - Сегодня отважнейшие сыны Новых Афин отплывают в великое странствие. Мы отправляемся на поиски богов, этих чудесных существ, которые, как многие из вас нелепо настаивают, воскресили нас на берегах этой могучей Реки. Что до меня, то я не могу себе представить, как мы найдем их, ибо всем вам хорошо известно, что я сомневаюсь в их существовании.
Большинство в толпе вежливо кивало, ничуть не прислушиваясь к тому, что говорил философ. Некоторые даже зааплодировали. Однако, Боуи заметил немало несчастливых лиц.
- Готовься трогать - пробормотал он Торбергу, когда послышались первые возгласы неодобрения.
- Однажды в прошлом я стоял перед таким благородным собранием, - продолжал Сократ. - В тот примечательный день вы любезно приговорили меня к смерти за развращение молодежи Афин.
Недовольные возгласы стали громче, но философ словно не замечал их.
- Как образцовый гражданин, я повиновался вашей воле. Впрочем, в сердце своем я знал, что если бы цикуту дали всем в Афинах, кто был виновен в подобном преступлении, город опустел бы.
Теперь толпа выглядела жутко. Граждане единым потоком хлынули вперед, готовые вытащить корабль На берег и разорвать Сократа в клочья. Всякая дрянь, которую швыряли рассерженные афиняне, полетела в корабль.
- Поднять якорь, - поспешно приказал Боуи, в то время как камень просвистел мимо его головы. - Быстрее!
Корабль устремился прочь от брега, точно сорвавшаяся с тетивы стрела. Через несколько секунд он был на середине Реки.
- Если я повстречаюсь с богами, - прокричал Сократ, насмехаясь над толпой на берегу, - я непременно предупрежу их о том, как вы учтивы.
- Мило и дипломатично, - сказал Боуи с тяжелым вздохом, когда берега Новых Афин скользнули за пределы видимости. - Отныне прошу тебя об одной любезности. Произноси любую речь сперва передо мной.
- Я не мог покинуть их, не сказав им нескольких мудрых слов, - ответил Сократ, судя по голосу, ничуть не сокрушенный. - По меньшей мере, они на долгие годы запомнят наше отбытие.
- Можешь повторить все еще раз, старая жаба, - провозгласил Дейви Крокетт, присоединяясь к ним. Во время речи он стоял на носу. Как-то во хмелю во время дружеского спора с месяц назад, Сократ обмолвился о своем земном прозвище. С тех самых пор Крокетт постоянно им пользовался.
- Это напоминает мне о временах, когда добрые люди из Тенесси проголосовали за мою отставку, - продолжал Дейви. - В своей прощальной речи я пожелал неблагодарному сброду провалиться в преисподнюю. А затем собрал друзей понадежнее, и мы махнули в Техас.
- Еще один дипломат, - улыбаясь, заметил Боуи. - Неудивительно, что тебя столько раз убивали со Дня Воскрешения. Говорить правду - не лучший способ найти много друзей.
- Я бы поспорил с этим, - сказал Крокетт. - Но такова одна из радостей жизни на Реке. Можешь быть честным, насколько тебе угодно, и не беспокоиться о последствиях. - Он сделал на миг паузу, затем продолжал. - Хотя есть резон в том, чтобы чаще просыпаться голым и безволосым нежели этого не делать. И, возможно, умеренность все-таки лучше.
- Держись середины, - добавил Сократ.
- Аминь, - подхватил Боуи, а затем сосредоточил внимание на Реке. Так началось великой плавание.
5
Первые несколько недель пронеслись стремительно. Они неплохо проводили время, останавливаясь каждый день в нескольких деревнях. На этом отрезке Реки преобладали цивилизации Бронзового Века, и путники встречали теплый прием у многочисленных китайских поселенцев, обитателей здешних берегов.
Всякий раз, когда представлялась возможность, Боуи и его люди пользовались расположенными среди лесов грейлстоунами. Это снижало их зависимость от дорожных припасов и создавало поводы для встреч и знакомств с местными жителями. Ради безопасности они спали на борту в палатках из кожи Рыбы-Дракона. Сократ всякий раз, когда мог, околачивался на берегу, ведя философские споры с любым желающим. А в них редко оказывался недостаток. Обычно вокруг него собиралась толпа. Одним из главных человеческих проявлений повсюду на Реке казалась готовность обсуждать, в чем смысл жизни, а также все "что", "как" и "почему", связанные с Великим Воскрешением. И Сократ всегда спрашивал: "Что есть справедливость?" И нигде не услышал ответа, который бы его удовлетворил.