Евстратий Гарид почти закончил приводить к присяге Исаака. Он умолк на полуслове и с вопросом в глазах посмотрел на Алексея.
- Продолжай, отче, - спокойно произнес басилевс. И Гарид стал продолжать. Лишь после того, как он завершил помазание вновь провозглашенного Себастократора, тем самым сделав титул Исаака неснимаемым, Алексей счел нужным обратить внимание на недовольного кесаря. Он повернулся к мэру Далею и произнес елейным голосом:
- Почему ты огорчен? Я провозгласил тебя кесарем Нового Константинополя, как и обещал. Будь у нас золото, я бы возложил на тебя корону, а не эту повязочку, но она не менее хороша, чем та, которая досталась Исааку.
Далей швырнул наземь красный венок.
- Ах ты, сукин сын, ты меня одурачил!
- Видит Бог, это неправда, - ответил Алексей. - Ты поставил мне условием нашего союза, чтобы я назвал тебя кесарем. Я согласился, и союз принес нам все, на что мы надеялись; государства борну нет, и мы честно поделили его землю между Шайтауном и Новым Константинополем. Ты ни разу не требовал у меня не назначать кого-либо на должность между моей и твоей. Я сделал это для безопасности моего государства. Но чтобы я тебя одурачил? Я отрицаю это, и отрицаю с чистой совестью.
Мэр вылупился на него. Лишь холодный расчет способен унять гнев Йвочести - так и случится: он со своей делегацией будет отдан на милость ромеев, если они вздумают вмешаться. Но Далей даже не взглянул в сторону толпы; он не сводил глаз с Алексея. А затем раскатисто захохотал.
- Ах ты сукин сын, ну ты меня и одурачил! - повторил он снова. Слова - почти те же, что и минуту назад, но тон - совершенно иной.
Мэр шлепнул басилевса по спине, достаточно увесисто, чтобы тот закачался.
- Теперь, когда тебе известно, каков я, возможно, нам окажется проще жить друг с другом в мире. Я заметил, что, помимо прочего, вы, опистантропы, считаете, будто любой, кто жил до вашего времени, глупее вас. Разве ты предложил бы такую договоренность кому-либо из своих современников? Они бы тебя без труда раскусили, вот и я тоже.
- Большинству это не удалось бы, видит Бог, - ответил Далей. О том, что он замышлял убийство, он не упомянул, точно так же, как не упомянул и Алексей. В сущности, это входило в правила игры.
Йвочесть снова рассмеялся, еще громче прежнего.
- Отлично! Я кесарь, а на все прочее плевать. Хотя, знаю, чем я займусь, как только ворочусь в Шайтаун.
- И чем же? - спросил Алексей.
- Назначу себе Товарища Мэра, чем же еще?
Настал черед смеяться басилевсу.
- Вполне справедливо. А теперь давай пировать.
Эд Горман
Рай для дураков
1
Мне послышался чей-то голос, но я попытался его не слушать. Мне не хотелось просыпаться. Мне снилась квартира на Эдди-стрит в ту солнечную осень 1921 г., несколько недель спустя после рождения моей дочери Мэри Джейн - и моя жена, такая нежная и очаровательная в те дни, перед самым моим предательством, которым кончился наш брак.
А затем - нечто большее, чем просто голос. Меня звали, торопливо и настойчиво, небольшие ладошки трясли меня за плечи, и кто-то снова и снова повторял:
- Мистер Хэммет, прошу, ну проснитесь, ну проснитесь же!
Первым, что я почуял, был дождь, его прохладный и чистый запах исходил от зеленой листвы вдоль Реки, и его капли глухо постукивали по крыше из деревянных обломков, в которой я жил.
Я открыл один глаз и подтянулся на локте, поглядев на кроликообразного человечка, который меня тряс.
Он не больно-то нравился мне там, на Земле. В смысле, его произведения; лично-то мы знакомы не были, и он ничуть не заметней понравился мне здесь, в Мире Реки. Во всех биографиях его представляли как эдакую снедаемую мукой романтическую натуру, но, как и большинство людей, соответствующих такому описанию, он был нытиком, прожектером и неустанным нарциссом.
- Простите, что я вас разбудил, мистер Хэммет.
- Ага. И не стоило будить.
- Мне нужна ваша помощь, мистер Хэммет. Отчаянно нужна.
Он всегда называл меня мистер Хэммет. Полагаю, из-за волос. Они поседели еще в молодости, и, независимо от того, насколько дамы уверяли, что из-за них я выгляжу "особо притягательно", я из-за них выглядел также старше своих лет. Даже теперь, когда, как и большинству обитателей Мира Реки, мне было только двадцать пять, волосы у меня опять отросли совсем белые.
Я сел на постели. Потер глаза и позволил себе мощный зевок. А затем двинул его кулаком. О, не такой уж и крепкий вышел удар, я не выбил ему зубы и не разбил нос, но мой кулак оглушил его и оттолкнул на фут-другой, а это уже было неплохо.
Он бережно коснулся своего рта, высунул кончик языка и слизал с губы кровь.
- Зачем вы это сделали, мистер Хэммет?
У меня отроду не было особенно радужного настроения по утрам. Мой отец был таким же, и дед тоже. Хотел бы я свалить это на предков, а не брать на себя. И мне особенно не по нутру, когда кто-нибудь, как мой непрошеный гость, будит меня ни свет ни заря.
Я вскочил, забыв вовремя пригнуться. И поднял на своей седой голове всю тростниковую крышу. Точно шляпу надел.
Он заухмылялся было, но я показал ему кулак, и его ухмылка мигом исчезла. Я поставил крышу на место. Затем прошел через хижину, сел в углу по-индийски и налил себе воды. До меня по-прежнему доносился чистый и добрый запах дождя. Увы, я не мог сказать ничего подобного о своем госте.
Теперь, когда я вполне проснулся, я впервые взглянул на него как следует. Он пользовался скверной репутацией в Мире Реки, вечно соблазнял юных девушек, а затем покидал их - та самая женоненавистническая игра, в которую постоянно играл известный сатир Казанова. Но Казанова хотя бы был откровенен: он желал утолить свою козлиную похоть. А По окутывал все романтическим туманом и бредовой темной поэзией.
- Что, побили камнями?
- Я это отрицаю, мистер Хэммет.
- Кончай балаган, и отвечай на мой вопрос.
- Нет, не побили.
- Ты станешь уверять меня, что больше не тянешься к жвачке?
- Я прибегаю к ней иногда.
- Иногда. Гм-гм…
- Я знаю, что вы обо мне невысокого мнения.
Я вздохнул. Не выношу ханжества, и особенно - когда сам в него впадаю, а тут я внезапно понял, что веду себя по отношению к этому типу как жуткий ханжа.
- Послушай, - сказал я, - учитывая, какую жизнь я вел прежде на земле, я не имею права морально осуждать других. И, разумеется, я чертовски не желаю корчить из себя проповедника и говорить кому-то, что он - снисходительный к себе распутник, использующий любого, с кем вступает в общение.
Он улыбнулся.
- Полагаю, для меня где-то здесь был сделан какой-то намек.
- Да, судя по всему, был.
- Я знаю, что я такое, мистер Хэммет.
- В самом деле?
- Верьте мне или нет, сознательно я этого не делаю. Это просто вроде… Так само получается. Я хочу сказать, что у меня нет цели кого-то использовать… Просто… Так уж выходит.
Я опять вздохнул.
- Что я могу сделать для вас в это прекрасное солнечное утро, мистер По?
- Зовите меня, пожалуйста, Эдгаром. Как и все остальные.
- Давайте-ка заключим договор.
- Насчет чего?
- Вы будете звать меня Дэшиэл, а я вас - Эдгар.
Он опять улыбнулся. Во всех книжках он представлен красавчиком, но по-настоящему это не Так. Рот и подбородок у него для этого слишком вялые. Но есть нечто мощное в его темных глазах, подлинная сила, некий род безумия, который зачаровывает, если вглядеться. Уверен, это в нем сродни дару заклинателей змей, богатых священников и политиканов., драпирующихся в тогу патриотизма.
- Я согласен, Дэшиэл, - сказал он.
- Ты пришел сюда кое-что мне рассказать.
- Да.
- Так расскажи.
- Боюсь, что кое-кто пытается убить Арду.
- Маловероятная история для Мира Реки. Здесь нет смерти.
- Здесь нет смерти как таковой. Если человека убивают, он возрождается где-то в другом месте. А если кто-то затеял убить женщину, которую любит мужчина, и она возрождается в другом месте, так что он не сможет больше ее найти, ибо Мир Реки так огромен - разве это не то же самое, что и ее смерть, верно?
- Полагаю, в этом ты прав. - Я поглядел на его длинные изящные ладони. Некоторые назвали бы их аристократическими. Они дрожали, и довольно сильно.
- С чего бы кому-либо понадобилось бы ей вредить?
- Не знаю. - Но по тому, как он это сказал, твердо и непререкаемо, я понял, что он лжет.
- Я больше такого рода вещами не занимаюсь, сам знаешь.
- Ты служил Пинком.
- Следует говорить Пинкертон. Пинком нас называла пресса. А на нее мне всегда было плевать. - Я отпил еще воды, а затем глубоко вздохнул. - Возможно, ты этого не знаешь, Эдгар, но я кончил тем, что тоже стал писателем. Не таким хорошим, как ты, может быть, но достаточно сносным, чтобы оставить прежнюю работенку и жить на гонорары до конца своих дней. Или, всяко, вроде того.
- Что ты хочешь сказать?
- А то, что я утратил хватку.
- Нынче ночью она пошла прогуляться, и кто-то пустил в нее стрелу. Промазав лишь на столечко, - он изобразил кончиками большого и указательного пальцев, сколь невелико было расстояние. - А неделю назад кто-то пытался утопить ее, в то время как она купалась в Реке. А еще за несколько дней до того кто-то пытался столкнуть ее с горной тропы.
- Ей удалось его увидеть?