Анна Густавовна была спокойным объектом. По знакомым она не ходила, знакомые ходили к ней. Их было столько, что два оперуполномоченных, которым поручили эту работу, устали нервничать и напрягаться при появлении очередного незнакомого лица.
Один из оперативников - Олег Харьковский - работал в опергруппе пятый год и обладал определенным опытом, но второй, Павел Гурьянов, приданный ему в помощь, в сыске был абсолютным несмышленышем. Работа им досталась непыльная, но скучная.
Супруги Редигер жили в отдельном коттедже на застраиваемом пустыре, коттедж этот был одной из немногих законченных построек. Это, конечно, представляло определенные трудности - незваный гость мог незаметно пройти через один из застраивающихся участков, но Харьковский место выбрал очень удачно - с него просматривались все подходы к дому.
– Слышь, Олег, а чего мы эту бабу пасем? У нее муж в розыске?
Харьковский сам обстановку знал плохо. Задачу ему поставили, но подробностями не делились. Но признаваться "молодому" в том, что его самого держат в неведении, не хотелось.
– Тебе-то что? - немного раздраженно сказал он. - Сиди да посматривай.
– Скучно так сидеть, - признался Павел. - Я люблю сидеть с интересом. А когда нас сменят?
Этого Харьковский тоже не знал.
– Когда надо, тогда и сменят, - уже совсем раздраженно буркнул он. - Присягу давал? Обещал мужественно преодолевать все тяготы службы? Так вот, это они и есть.
– Тяготы тяготами, - сказал Гурьянов, - но пожрать бы не мешало. Если бы заранее предупредили, я бы бутерброды из дома взял. Жена вчера такую колбаску купила - пальчики оближешь!
– Вот и облизывай, - вздохнул Харьковский.
Упоминание о еде, когда ты голоден, заставляет о ней думать с удвоенным желанием. Вспоминался шашлык, который жарили на прошлой неделе, прекрасные отбивные, которые постоянно подавали в кафетерии неподалеку от управления, да что там говорить, простых пирожков с картошкой Харьковский сейчас бы умял не меньше десятка, от холодного беляша не отказался бы!
– Может, я сбегаю до дороги? - осторожно поинтересовался не менее голодный Гурьянов. - На повороте на Третью Продольную кафе одного азера знакомого. Хороший мужик! Зайду к нему, выделит по шашлычку служивым людям. Он ментов уважает…
– Иди ты со своим азером, - грустно сказал Харьковский. - Не дай бог, что случится, головы оторвут. Знаешь, кто старших групп инструктировал? Москвич нас инструктировал. А о чем это говорит? О том, что дело серьезное, раз на контроле в министерстве. А ты заладил - пирожки, пирожки…
– Какие пирожки? - удивился младший товарищ. - Я о шашлычке говорил!
Харьковский помолчал.
В желудке посасывало - организм требовал еды.
Да и до дороги было не так далеко - вон она тянется за сосновым леском, рукой до нее подать. А шашлык дело святое, особенно хороший.
– Ладно, - решился он. - Только шустро - одна нога здесь, другая - там. Ты понял? И рацию не выключай, будь на связи. Вдруг понадобишься.
Гурьянов кивнул.
Повеселев на глазах, он запылил по дорожке в сторону кафе своего мусульманского дружка. Не служебное рвение, пустой желудок подгонял. Оставшись один, Харьковский посидел немного на скамеечке, потом прошелся вдоль забора…
Человек не только пьет и ест. Ну, вы меня поняли?
Воровато оглядевшись по сторонам, Харьковский шмыгнул в один из недостроенных домов, торопливо потянул "зиппер" на джинсах и замер, совершенно забыв, для каких целей он проник на стройку.
Прямо перед ним лицом вниз и головой по направлению к дому Редигер лежал мужчина, и рядом с ним зеленела длинная труба огнемета "Шмель". В том, что огнемет снаряжен, а мужчина мертв, даже сомневаться не приходилось.
Глядя на покойника, Харьковский сунул руку в карман и проверил рацию.
Рация работала.
– Тридцать третий, - зашипел он в микрофон, - тридцать третий, ответь тридцать второму!
– Тридцать второй, - забился в ухе бодрый тоненький голосок. - Я - тридцать третий. Докладываю, я на месте. Интересующий нас объект тоже. Веду переговоры.
– Тридцать третий, заканчивайте все и немедленно оттягивайтесь в район патрулирования, - приказал Харьковский.
– Олег, да что? - возмущенно завопил Гурьянов, разом забыв о конспирации. Шашлыки почти уже дожарились!
– Бегом! - приказал Харьковский. - Тут, блин, такое - увидишь, и аппетит пропадет!
Нечаев присел на корточки и оглядел снаряженный огнемет.
– С зарядом, - предупредил эксперт, ведущий видеосъемку места происшествия.
Что и говорить, машинка была серьезная. Нечаеву однажды приходилось видеть результаты попадания из огнемета в подвал особнячка царицынского цыганского барона. Подвал раздуло, и стены его с потолком стали похожи на накаченный футбольный мяч, если разглядывать его изнутри. А все находившееся в подвале - вещи, люди превратились в прах, который рассыпался при одном лишь прикосновении к нему. Надо думать, что если бы обладатель "Шмеля" выстрелил, семейству Редигер мало не показалось бы.
Но выстрелить владелец "Шмеля" не успел…
– Николай Александрович, что с ним? - поинтересовался Нечаев, заметив, что судмедэксперт закончил осмотр мертвеца.
– Иди сюда, Сергей Иванович, - позвал судмедэксперт. Нечаев присел над трупом.
– Смотри, - сказал Николай Александрович, задирая рукав рубашки. На белой коже мертвеца синело стилизованное изображение кленового листа с утолщенным черенком.
– Странная татуировка.
– И я про то же, - судмедэксперт отпустил руку мертвеца. - Обычно наша клиентура баб накалывает, голову быка, кинжалы разные, а тут невинный кленовый листок… Не встречал таких раньше. Но ведь что-то это значит, а?
Судмедэксперт поднялся с корточек, стянул с рук перчатки, бросил их рядом с покойником и встал рядом с Нечаевым. Неторопливо достал сигареты.
– А насчет причин смерти… Ну что сказать? Внешних повреждений нет, - сказал он, пахнув голубоватым дымком. - Никто его не резал, не душил, из пистолета по нему не палил. По некоторым признакам можно судить, что причина смерти не имеет криминального характера - сердце, или, скажем, тромб оторвался… Точнее скажу после вскрытия.
– Повезло людям, - сказал Калган, подходя к стоящим. - Разнесло бы там все к чертовой матери!
– Меня их возможности пугают, - хмуро сказал Нечаев. - "Шмель" - это не охотничий нож, сегодня они со "Шмелем" полезли, а завтра? Ракеты применять начнут? Ядерный заряд на Царицын сбросят?
– Ну, ядерный заряд им, положим, не достать, - рассудительно сказал Калган. - Но ты прав: возможности у них нехилые. Сигаретой кто-нибудь угостит?
Судмедэксперт протянул ему пачку.
Калган закурил, задумчиво оглядывая стройку.
– Интересно, отчего он концы отдал? - вслух подумал Нечаев.
– От излишнего возбуждения, - хмыкнул Калгин. - Адреналин в уши ударил!
– Вот вскрою его и скажу, куда и что ему ударило, - ворчливо сказал эксперт. - А это что еще за явление?
Нечаев обернулся. От недостроенного забора к ним приближался невысокий азербайджанец в джинсах и пестрой рубашке с короткими рукавами. В руке у него был пластиковый пакет. Азербайджанец приблизился и пакет уже не смог скрыть ароматов киндзы и жареного мяса.
– Ребята, - сказал азербайджанец, - не подскажете, где мне Пашу найти?
– Какого Пашу? - удивился Нечаев.
– Пашу Гурьянова из опергруппы, - сказал азербайджанец. - Нельзя так, нехорошо - целый день без еды. Это не работа.
– На улице посмотри, - посоветовал Нечаев.
– Неплохо у вас младшие инспектора живут, - сказал Калгин. - Шашлыки им несут прямо к месту несения службы. Эй, брат, - окликнул он азербайджанца. - Ты иди, иди, нельзя здесь.
Азербайджанец спокойно стоял и неторопливо разглядывал покойника.
– А я его знаю, - сказал он, оборачиваясь к оперативникам. - Два часа назад водку у меня в кафе пил. Целый стакан выпил. Без закуски. Я еще подумал, нехорошо так, говорю ему: хоть лаваш с киндзой пожуй, нельзя так, нехорошо, а он только рукой махнул.
– Тебя, брат, как зовут? - поинтересовался Нечаев.
– Рамизом меня зовут, - сказал азербайджанец.
– Хорошо, Рамиз, задержись немного. Надо все это следователю рассказать, он запишет.
– Сейчас, - сказал азербайджанец Рамиз. - Я только шашлык ребятам отнесу. Хороший шашлык, из настоящего барашка.
Глава вторая
С Анатолием Злотниковым, который носил блатную кличку Золотой, а по линии уголовного розыска именовался Мавром, Нечаев встречался два раза в месяц на явочном месте, которое обговаривалось каждый раз непосредственно перед встречей. Кличку Мавр Злотников получил не зря, было в нем что-то испанское - смуглая кожа, отчаянная храбрость и безрассудство.
Темперамент иногда оказывал Золотому плохую услугу. Его профессия требовала большей сдержанности и внимательного отношения к партнеру. Анатолий Злотников был "каталой", проще говоря, карточным шулером.
В свое время Злотников многому научил Нечаева, раскрыл перед ним приемы древнего шулерского искусства, за которые в прошлом без лишних споров всем картежным коллективом вешали виновного на ближайшем дереве.
Нечаев однажды выручил Злотникова из отчаянной ситуации - мог "катала" загреметь на звонкий червонец. Такие вещи не забываются - постепенно между ними установилось некое подобие дружбы, которая со временем стала привычной и не тяготила ни одну из сторон. Злотников делился с Нечаевым информацией, иногда весьма и весьма ценной, и полагал, что в крайней ситуации Нечаев по возможности прикроет его. Вопрос о деньгах обе стороны никогда не ставили: Нечаеву было стыдно предлагать их "катале", а тот в подачках не нуждался, сам жил на широкую ногу.