* * *
Подготовив статью, Леонид обзвонил знакомых журналистов и собрал их всех вместе в кафе-подвальчике, где обычно тусовался небогатый творческий народ.
- Вечно тебя тянет в этот каменный мешок, на открытой площадке было бы лучше - ведь лето! А тут, как обычно, накурено, - недовольно пробурчал, морщась, Вадим, журналист солидной ежедневной газеты.
Присаживаясь, он по привычке поправил косичку, заплетенную из стянутых на затылке резинкой длинных волос. В нем ощущалось, при нормальной мужской внешности, что-то женственное - в движениях рук, тела, повороте головы. Ходили непроверенные слухи о его нетрадиционных сексуальных увлечениях. Он даже заслужил прозвище Томас Андерсон, которое ему ужасно не нравилось, хотя в свое время он был фанатом группы "Моден Токинг".
- Мотивы Лёнчика понятны - здесь пиво и кофе в два раза дешевле, чем на той площадке, на которую ты намекаешь. Я буду пить с кофе коньяк! - пробасил журналист Игнат. Газетенка его была совсем слабенькой, но кроме работы в ней он вел на радио культурологическую программу.
- Ошибаешься, в полтора раза, - не согласился Леонид, пожав руку третьему участнику круглого стола - Вене Муравскому, заместителю главного редактора журнала по искусству. Это был вечно спешащий человек, никуда не успевающий, но и никогда не задерживающийся после работы выпить с друзьями пивка вследствие строгости супруги.
- Дармового кофе вы напьетесь на работе, предложение по поводу коньяка я пока пропускаю мимо ушей, но пивом напою - до не хочу. Для вас есть халтура. - Он протянул каждому распечатанную статью. - Я здесь поморщил мозги, кое-что сочинил, понимаю, что не фонтан, но вы из этого можете сделать лялю.
- Скрытая реклама - главред не пропустит, - пробасил Игнат, мгновенно охватив взглядом статью.
- Сочтемся и с редактором, - широко улыбнулся Леонид. - А к тебе на передачу я рассчитываю попасть в ближайшее время, и не один раз.
- Понятно, договоримся, - пробасил Игнат, беря пиво, принесенное официанткой.
- Слова какие-то есть, а вот изображение… - скривился Веня, дочитывая статью.
- На этом диске фото его картин и некоторых мест, где он бывал. Его фотки нет - могу предложить свою. Или вместо его фото вставь черный квадрат Малевича - оригинально будет.
- Идея не свежая. Ладно, посмотрю, а там решим. - Веня сунул статью и диск в сумку.
- Материал совсем сырой, Игнат прав - редактор не пропустит его, - развел руками Вадим.
- Томас, ты умный мальчик и знаешь, как преподнести статью, чтобы он ее отдал в работу. Если хочешь, я возьму тебя за руку, а ты отведешь меня к редактору, и мы с ним договоримся. Не прошибай стену, которой нет!
- Хорошо, попробую. - Вадим тряхнул головой и поправил косичку.
- Все удовлетворены? Тогда пьем пиво и говорим только о женщинах.
4
По прошествии пяти дней Леонид вернулся домой из "командировки". Внутренне замирая, он переступил порог своей квартиры и удивился тому, что отвык от нее за эти дни. Жена Богдана встретила его испытующим взглядом, но вела себя вроде как обычно, хотя он отметил некоторую натянутость и искусственность в общении.
"Выжидает удобный момент? Неужели кто-то из знакомых видел меня в городе и "слил" ей?! - забеспокоился Леонид. - Но кто и что рассказал? Она готовится атаковать, ошарашить меня своей осведомленностью? Вряд ли - у нее не хватило бы терпения так долго молчать".
Его жена - черноволосая худощавая Богдана - не отличалась красотой, родом была из небольшого городка, расположенного рядом с венгерской границей. Ей присущи были прямота высказываний и несдержанность - если она чувствовала себя обиженной, ей ничего не стоило в одну секунду сгрести все блюда со стола и отправить мусорное ведро, обещая в следующий раз использовать для этого голову мужа. Обижалась она часто, сильно и чувствительно для окружающих.
- Я начал раскручивать один проект с коллекцией картин умершего художника - если пройдет все так, как задумал, то могу очень хорошо заработать. Можно будет и на Канары съездить. - Леонид решил разговорить жену и одновременно прихвастнуть.
- Тебе - да, а нам? - с вызовом спросила жена. "Мы" включало в себя саму Богдану и их детей: девятилетнюю дочь Валечку и шестилетнего Юрика. - Вот, например, кто я для тебя? За неделю два звонка: один утром - "извини, так спешно уехал, что забыл предупредить" и второй, час назад - "я приехал".
- Понял: началось! Хорошо, я виноват, но у меня есть оправдание.
- У тебя - оправдание?! - Возглас возмущения свидетельствовал о том, что Богдана начала "заводиться". - Небось, пьянствовал со своим Стасом!
У Леонида отлегло от сердца: Стас за время его отсутствия не показывался на горизонте Богданы, выходит, не мог наговорить ничего лишнего.
- Даже преступнику предоставляют последнее слово перед казнью, а ты не даешь мне рта раскрыть!
- Потому что ты - черноротый! - язвительно заявила Богдана.
- Вот, посмотри на это чудо! - Леонид начал разворачивать принесенную с собой картину. - Остальные у меня в автомобиле.
- Боже мой, какая мерзость! - воскликнула Богдана, увидев на картине здоровенного жука, терзающего плоть юной девушки. Выражение лица героини картины настолько ярко передавало ужас происходящего, что Богдана добавила: - Как мне жаль эту бедняжку!
- Вот видишь! Даже тебя затронуло мастерство исполнения. А ведь в сюжете скрыт философский смысл! - радостно поддержал ее Леонид. - Искусство не может быть пресным, не будящим каких-либо эмоций, пусть даже отрицательных. Оно должно затрагивать, не оставлять равнодушным.
- Неужели эту мерзость кто-то захочет купить и повесить где-либо, кроме темной кладовки?
- Сегодня - маловероятно. А вот завтра за этим будет стоять очередь толстосумов, потрясая пачками банкнот, ибо это станет востребованным… - он сделал многозначительную паузу, акцентируя окончание фразы: - благодаря моим усилиям. Вообще-то сюжеты не всех картин так же ужасны, есть картины, которые даже тебе понравятся.
- А я что - рыжая?! Или у меня по сравнению с тобой интеллекта меньше?! - вновь вскинулась Богдана, готовясь обидеться, но это был уже не шторм, а утихающее волнение.
- Дорогая, у тебя всего хватает: видимого и невидимого. - Леонид нежно обнял и поцеловал ее в губы, заметив, что у нее сузились зрачки и участилось дыхание.
"Нет, нет - я не готов к этому после стольких ночей, проведенных с фурией по имени Эльвира".
- Боже мой, мне надо опять бежать, но ненадолго. Я так по тебе соскучился! Сейчас перенесу сюда картины и поеду.
На одном дыхании Леонид перенес три десятка картин в свою комнату, которая больше напоминала склад, и выскочил за дверь, стараясь не встретиться взглядом с Богданой.
Уже в автомобиле позвонил на мобильный телефон, а затем на домашний Стасу. На этот раз художник отозвался из дома и был на удивление трезв.
- Стас, где ты пропадал, старый развратник? - радостно закричал Леонид. - Я еду к тебе, но заранее предупреждаю: мне надо пару часов у тебя поспать, отдохнуть, а затем мы поговорим. Тут я одно дельце затеял - требуется твоя консультация.
- Мне тоже, - вздохнул Стас, но не стал развивать тему.