Но однажды она случайно раскрылась перед человеком. Это был один из туранских вельмож.
Он застал ее плачущей и спросил, даже не предполагая, что она может ответить, отчего она плачет. Разве ее плохо содержат? Или у нее нет чего-то необходимого? Многие люди, сказал он, охотно поменялись бы местом с этой обезьянкой, желая, чтобы их ласкали, кормили и украшали бантиками. И тут она не выдержала.
"Я поменялась бы местом с последним нищим, лишь бы обрести свободу! - сказала она. - Уже несколько лет я вижу только людей, которые мне неприятны, ненавистны, которые кажутся мне безобразными! У меня даже нет выбора - на кого смотреть! В мою клетку лезут отвратительные рожи, и мне приходится делать вид, будто они мне нравятся".
"Ты не животное! - воскликнул он. - Ты обладаешь разумом!"
"Удивляюсь только, как вы, обладающие разумом, не заметили этого раньше!" - сказала она.
- Он купил ее? - спросил Конан у Джавис, видя, что та разволновалась и едва не плачет. Киммериец счел правильным поскорее подвести рассказ к сегодняшнему дню.
- Вместе с клеткой, - кивнула Джавис.
- Ты наполовину туранка, а наполовину…
Он чуть было не сказал "обезьянка", но вовремя удержался. Джавис невесело улыбнулась.
- Ты угадал. Моей матери больше нет, а меня препоручили заботам туранского владыки… И он выделил мне богатое приданое, а потом и самолично подыскал мужа. Первый мой супруг был человеком добрым, но не считал меня за ровню себе. У него были наложницы, я же жила у него как дочь. Он прятал меня от посторонних глаз, боясь, чтобы меня не обидели недобрые люди. О, я знала о том, что в мире полно недобрых людей! У моего покойного отца был сын от первой жены, давно умершей, - мой сводный брат и нашел мне второго мужа, господина Грифи, своего приятеля.
- И ты довольна?
- Очень.
- Надеюсь, господин Грифи не относится к тебе как к дочери? - спросил Конан, щурясь.
- Нет. - Она очень мило опустила глаза. - Полагаю, нет.
Конан допил вино из кувшина и щелкнул пальцами, однако служанка, вопреки обещанию Грифи, не появилась. Конан поднял брови.
- Грифи определенно говорил, что служанка будет стоять под дверью и ожидать приказания возобновить запасы вина.
- Я велела ей уйти, - сказала Джавис. - Не хотела, чтобы она подслушивала.
- Лучше было бы ей подслушивать, - возразил Конан. - В таком случае Грифи мог бы быть уверен в том, что мы ничего дурного не делаем.
- Он и так в этом будет уверен, - заявила Джавис.
- Ты даже не догадываешься о том, кем он меня считает! - вздохнул киммериец. - Особенно учитывая мои последние "подвиги"… Но расскажи еще о себе. Чем ты любишь заниматься?
- Рукодельем, - ответила она. - Я вышиваю стеклянными бусами. Еще мне нравятся лошади.
- Так, - сказал Конан. - Похоже, мы подбираемся к пастбищу. Что тебе известно о твоем приданом?
- Только то, что там хорошая трава.
- Как давно там появился монстр, пожирающий людей?
- Со времен моего замужества.
- Значит, за всем этим стоит Джамал, - задумчиво проговорил Конан. - Что ж, Джавис, я рад был познакомиться с тобой. Обязательно расскажи мужу о том, что мы с тобой виделись и разговаривали, иначе он начнет подозревать меня в разных ужасных вещах. Ты даже представить себе не можешь, какая извращенная фантазия бывает у мужчин!
Джавис поцеловала Конана в лоб и скрылась в доме. Киммериец снова улегся на коврах и скоро погрузился в крепкий сон без сновидений.
* * *
На следующий день Конан покинул дом Грифи, едва рассвело. Хорошую одежду, которую Грифи подарил своему гостю, киммериец оставил в комнате. Он натянул старые штаны и рваную куртку, полагая, что хорошего киммерийского меча будет довольно для того, чтобы к нему относились с почтением. Незачем лазить по болотам и драться с чудищами, будучи облаченным в белоснежный плащ и расшитое бисером одеяние.
Да и у местных жителей возникнет искушение ограбить беспечного богатея, забредшего в дикие места.
Конан проехал по дороге довольно большое расстояние до моря Вилайет, а затем остановил коня, приподнялся на стременах и стал озираться. Судя по всему, Зеленые Пастбища - источник благосостояния Грифи - должны быть уже неподалеку.
И точно, впереди и слева варвар приметил сверкающее зеркало моря, а еще левее - ярко-зеленое пятно низины. Туда Конан и направил коня, свернув с большой дороги на боковую.
В колоколе езды от перекрестка стояла небольшая таверна. Конан подивился ее местоположению: неужели здесь бывает достаточно посетителей для того, чтобы это заведение не умерло естественной смертью?
Этот вопрос он и задал хозяину, заехав под дырявую крышу и попросив холодной воды на медную монету.
- Ты ведь приехал сюда, - меланхолически ответил хозяин. - Почему же ты интересуешься тем, бывают ли у нас посетители?
- Я спрашиваю из любопытства, - ответил Копан, озираясь по сторонам. - Ибо люди, ведущие оседлый образ жизни да еще рискнувшие завести что-то вроде таверны, всегда казались мне отчаянными храбрецами.
- Здесь не требуется особенной храбрости, - буркнул хозяин.
- Ты прикован к своей собственности, точно раб к веслу галеры, только, в отличие от раба, наложил на себя цепи добровольно, - ответил Конан. - С твоей точки зрения, это сущее безумие.
- Ты выглядишь как житель севера, - сказал хозяин, ничуть не обижаясь. - Ты похож на всех этих бритунийцев или аквилонцев, а рассуждаешь как здешний кочевник.
- Почему бы и нет? - хмыкнул Конан. - Своими светлыми глазами я вижу ничуть не хуже, чем кочевники - своими черными. Да еще владею преимуществом - ведь, по вашим воззрениям, синий глаз дурной.
И он нарочно вытаращил свои ярко-синие глаза, словно рассчитывая запугать хозяина. Но тот лишь махнул рукой.
- Напрасно стараешься, верзила, - пробормотал он. - Мы в тутошних краях такого навидались - нас ни светлым глазом не запугаешь, ни пустыми угрозами.
Конан сощурился.
- Ты говоришь о монстре?
- Если тебе все известно - для чего спрашивать?
И с этими словами хозяин отошел за прилавок, где у него нашлись срочные дела.
Конан допил воду, положил рядом с кружкой еще одну медную монету и выбрался из таверны. И сразу же увидел рядом со своим конем какого-то оборванца, который деловито осматривал великолепное животное, щупал ему бабки и даже заглядывал в пасть.
- Эй, ты! - гаркнул Конан. - Что ты здесь делаешь?
Оборванец изобразил на лице полное почтение к господину, явившемуся так внезапно.
- Ничего дурного, господин! - ответил он с поклоном. - Просто созерцал это прекрасное существо, созданное богами на радость человеку.
- Если ты насладился созерцанием, то отойди, ибо я собираюсь сесть в седло и продолжить путь, - приказал киммериец.
- О господин! - опять заговорил оборванец. - Мое имя Аббас, и я не хотел бы, чтобы между нами возникло какое-либо плачевное недопонимание.
- Между нами уже установилась полная ясность, - сказал Конан. - Отойди в сторону и не путайся под ногами, иначе, клянусь Митрой, я растопчу тебя!
Он вскочил в седло и пустил коня галопом. Настроение у киммерийца было дурным, его не покидали отвратительные предчувствия. Все здесь что-то недоговаривали, даже старый приятель Грифи, даже его очаровательная крошка-жена. Не говоря уж о хмуром трактирщике и хитром оборванце.
Однако монстр, несомненно, существует. На собственном опыте Конан убедился в одном: если тебе рассказывают о чем-то хорошем - можно и усомниться, но любые слухи о плохом всегда оказываются правдой.
Низина открылась перед всадником широченным ярко-зеленым пятном, усеянном белыми пятнами - то были овцы и козы, несомненно, принадлежавшие Грифи. Конан поехал вдоль края пастбища, внимательно рассматривая его. Несколько раз огромные лохматые псы с громким лаем подбегали к всаднику, дабы продемонстрировать ему, кто здесь всем заправляет. Но Конан не нарушал границ и не совершал ничего запретного, и потому псы отбегали, угрожающе ворча.
Конан спешился и наклонился к земле, пытаясь рассмотреть, есть ли здесь следы, не похожие ни на звериные, ни на человеческие, однако ничего не обнаружил. Он продолжал идти пешком, все более замедляя шаг и все острее ощущая близкую опасность. Инстинкты варвара предупреждали его о необходимости быть начеку. Конану стало казаться, что за ним кто-то наблюдает.
Он остановился и, выхватив меч из ножен, громко крикнул:
- Кто бы ты ни был - выходи!
Никакого ответа. Только ветви низкорослых кустов гнулись под порывами ветра.
Однако острый взгляд киммерийца успел ухватить движение за одним из кустов, и Конан безошибочно указал острием меча на того, кто прятался там:
- Я тебя видел. Выходи! Выходи, не бойся. Если ты не замышляешь дурного, то тебе ничего не грозит.
Куст заколебался, и навстречу Конану выбрался молодой человек, одетый в рваную рубаху и очень грязные штаны. Он был бос. Большой нос торчал на истощенном лице. Человек улыбался жалко и вместе с тем вызывающе.
- Кто ты такой? - властно спросил Конан.
- Я Аббас, здешний пастух, - был ответ.
Он поежился, и Конан вдруг уловил его сходство с тем оборванцем, который рассматривал коня возле таверны.
- Нет ли у тебя отца, Аббас? - поинтересовался Конан.
- У каждого человека есть отец, - молвил Аббас и переступил с ноги на ногу, не сводя с киммерийца тревожного взгляда.
- Я спрашивал не об этом, - нахмурился Конан. - Не играй со мной в словесные игры! Мне надоедает слышать увертки, я пускаю в ход мой меч.
- А я - моих собак, - тихонько пробормотал Аббас. - Но отец у меня действительно есть.