Сначала Анни не хотела уезжать из поселка в глушь.
Но в короткий срок, после приезда канадцев, новая лежневая дорога прошла в самое сердце леса, а новые поселенцы — Ивенс и Рохкимайнены — принялись строить свои жилища недалеко от избушки Кярне.
У Анни появились соседи, и в лесу нисколько не было скучно.
Ребятам нравилось ходить в гости к Анни, так как она была, как большая, сама хозяйка, а шалить и играть у нее можно сколько хочешь и как угодно.
Все бывали в гостях у Анни, а девочки, особенно рыженькая Мери, часто оставалась и на ночь, чтоб ей не было страшно одной, так как отец Анни каждую ночь уходил из дому караулить лес.
Когда Кярне переехали в избушку Кондия, ребята собрались к Анни и все вместе помогали убираться.
Они вымыли, выскребли стены, лавки, пол. Скребли, пока дерево не пожелтело. Протерли окна до невероятного блеска, и Анни торжественно повесила белые занавески.
В избе стало чисто и уютно.
От звонких ребячьих голосов и веселой возни мрачная избушка повеселела. Она стала походить не на злого подслеповатого старика, а на милую добродушную старушку.
В выходной день у Анни, как всегда, были гости.
Сегодня с обеда гостили машинист Ивенс и его дочь Мери. Обе девочки ползали на полу вокруг огромного халата из марли. Они аккуратно покрывали его ватой и простегивали, чтоб вата хорошо держалась.
Это готовилась шуба для деда Мороза. Ведь завтра елка…
Мери осталась ночевать у Анни, так как надо было сделать еще шапку с красным верхом и к ней приладить бороду.
Самого Кярне дома не было. Он пошел провожать отца Мери.
Девочки работали. Мери болтала о тысяче вещей, рассказывала Анни про Америку. Анни, улыбаясь, слушала и шила.
Вдруг ей послышались осторожные шаги под окнами, со стороны глухого леса. Это не были шаги отца. Нет.
«Кто бы это мог быть?» — подумала Анни.
Затем кто-то тихо царапнул два раза по стеклу.
Анни отдернула занавеску. Но мороз запушил все окно, и ничего нельзя было увидеть.
— Кто-то пришел, — сказала тихо Анни Кузнечику. Кузнечик в одну минуту распахнула дверь и выбежала на крыльцо.
— Ах, Анни! К нам гости! Военный! Это, верно, тот самый пограничник?! А у нас еще не все готово…
Анни набросила платок и тоже выглянула.
— Пограничник! — подтвердила обрадованная и несколько растерявшаяся Анни.
— Входите, пожалуйста, входите… — тащила пограничника за рукав Мери. — Мы вас ждем. Мы думали, что вы придете к нам завтра, на елку… А вы пришли сегодня… Это очень, очень хорошо! — трещала без передышки Мери.
Тяжелыми шагами, волоча от усталости замерзшие ноги, человек вошел в избу и огляделся. Взрослых не было. Обстановка переменилась. Что-то случилось. Надо уйти… Но промерз до костей… Зуб на зуб не попадает. Собачий холод! А здесь — тепло. Жаром пышет огромная печь, и на пизи [26] — ровное пламя углей.
«Согреюсь и уйду, — решает человек, — чуть-чуть согреюсь…» — И негнущиеся, посиневшие пальцы тянутся к огню.
Девочки заметили, что его правая рука перевязана окровавленным носовым платком.
— Что с вами? — перепугалась Мери.
— Меня ранили, — невнятно выговорил он. — И кажется, у меня отморожены ноги…
Сказал и свалился на лавку.
— Снегу давай! — потребовала Анни.
В одном платьишке Мери выбежала на воздух и набрала два ведра снегу.
Анни тем временем стащила с человека валенки. Из одного валенка выпал пукко, финский нож…
«А я и не знала, что пограничники носят с собой «финку»… — подумала Анни. Осторожно подобрала она страшный нож и положила его на стол возле гостя: «Проснется, уберет…»
Затем вместе с Мери они принялись оттирать его. Руки у девочек сначала были синими, а после сделались красными, как у гуся лапки.
— Три, три покрепче, — говорила Анни.