— Эй, пропустите учителя! — звучат в морозном воздухе грубоватые голоса.
Передние сворачивают немного в сторону.
Лошаденка учителя вырвалась вперед и помчалась к поселку лесорубов.
Самого поселка еще не было видно. Только дымки жарко горящих очагов поднимались из-за леса в небо прямыми столбами.
Суровая зима нахлобучила снежные шапки на высокие, светлые избы и просторные бараки. Черные низенькие бани на задах совсем потонули в снегу.
Учитель проехал поселок и, нигде не останавливаясь, направил лошадь к школе.
Застыло озеро. Все в торосах. Оно кажется огромным вздыбленным полем…
Крутой, скалистый берег детвора использовала как горку для катанья. Десятки ребячьих ног и саней отполировали узенькую дорожку, идущую по самому краю обрыва. Она обледенела и сделалась очень скользкой.
Кататься с обрыва — страшно и весело. Чуть тронешь сани, они скользнут вниз… и летишь, летишь — дух захватывает. Если не перевернешься, можно вылететь на самую середину озера. Очень здорово!
А вот забираться на обрыв — трудно. Лезешь, лезешь, поскользнешься — и обратно.
Юрики уже второй раз поднимается и не может удержаться. Он падает и скользит вниз, сбивает с ног идущих за ним ребят, и все они вместе катятся под горку со своими салазками.
Юрики жарко. Он сдвинул на затылок шапку и тяжело дышит.
Ему смешно… Его узенькие серые глаза на чуть скуластом лице делаются еще уже, а на коротком носу собираются морщинки.
— Товарищи-танки, за мной! — стоя на четвереньках, командует Юрики.
Он поднялся на ноги, сделал движение вперед — и снова поскользнулся.
Анни успела схватить его за воротник и, так держа, помогла овладеть высотой.
На самом верху следовавший за командиром танк — рыженькая Мери — шлепнулся на дорожку, грозя сбить всю колонну.
— Держись!.. — протянул ей Юрики свою ногу. Мери изо всей силы вцепилась в валенок. Он легко соскочил с Юрикиной ноги, и Мери, сбивая остальных, скользнула вниз вместе с валенком.
— Едет! — закричал с вершины сосны Тяхтя.
В одну секунду вся детвора понеслась навстречу учителю.
— А я-то… А меня?! Мери, Анни! — кричал Юрики, прыгая на одной ноге. Но его никто не слышал.
Впереди всех мчалась вожатая Анни, а за нею сыпалось все звено.
Среди деревьев показались лошадка и сам учитель.
— Иван Фомич! Здравствуйте! С приездом! — зазвенели ему навстречу ребячьи голоса.
— Здравствуйте, ребята! — заулыбался учитель и остановил лошадь.
Первой подбежала Анни:
— Ну что, приедут на елку?
— Приедут.
— Много?
— Один, зато с собакой Диком…
— Онни Лумимиези?
— Да!
— Почему один? Мало! — теребили учителя ребята.
— Мало?! — возмутился Иван Фомич. — А приглашений у них сколько? Вы думаете, у нас у одних елка?
— Так ведь и пограничников много, — не уступали ребята.
— Не так много. Но ведь кому-либо надо остаться и границу стеречь, — улыбаясь, говорил учитель.
— И в праздники?!
— Да, в такие дни пограничники должны быть особенно бдительны.
— Почему? — округлила свои и без того большие глаза Мери.
— Ну, враг подкрадется к нашей границе, послушает: все поют, танцуют, веселятся… «А не отправились ли в гости к ребятам все пограничники?» — подумает он, и шасть к нам, в Советский Союз…
— Ну, больно много не погуляет, зацапают, — уверенно заявил Тяхтя.
— А вдруг сюда к нам забежит какой-нибудь! — со страхом и тайной надеждой сказал подоспевший Юрики и взглянул на Ивана Фомича.
Учитель подумал.
— Едва ли. Но все бывает… Ребята! А как здоровье Тодди?
— Лучше! — ответили все сразу.
Тодди простудился в тот тяжкий день и серьезно заболел.
Когда он в первый раз после тяжелого бреда открыл глаза, то увидел подле себя дедушку.