Глава 3
Они выехали рано утром, провожаемые хозяином-испанцем, который, видимо, совсем не спал и еще до зари приготовил им завтрак и кофе. Садясь на коня, доктор пожал испанцу руку и протянул несколько серебряных монет. Но хозяин вытаращил негодующе черные глаза, выпятил губы и энергично замотал головой:
- Но-но, сеньор! Я всегда рад вам, но не возьму ни сентаво! Вы мой гость и, по правде говоря, моя реклама. Люди идут в трактир, потому что там часто гостит сеньор доктор.
- Вам не лишними будут несколько монет, - настаивал доктор.
- Вам они тоже не лишни, сеньор. Вы ничего не берете с больных бедняков, а государство не слишком щедро к врачам индейских территорий.
- Ну, я-то не доктор, - вмешался Слейн, вынимая кошелек.
- Вы друг сеньора доктора, - хозяин спрятал руки за спину. - Поезжайте, сеньоры, вам еще долгий путь. И да хранит вас дева Мария!
Низкорослые выносливые индейские кони бодро шагали по камням дороги. Слейн и Богроуф ехали рядом и разговаривали. Доктор рассказывал о быте индейцев, которых хорошо узнал за время врачебной практики в горных селениях. О себе говорил мало и неохотно, больше расспрашивал журналиста о жизни в столице, о течениях в науке, столкновении политических партий и предстоящих выборах в парламент. Слейн, наоборот, весело и охотно болтал обо всех новостях. В редакции он не находил собеседника, с которым мог бы откровенно, без опаски, потолковать о своих мыслях и настроениях.
Тропа вилась среди ущелий, постепенно поднимаясь все выше. Стало совсем прохладно, небо заволоклось облаками, на одежду, на конские спины оседали мелкие капли. Проехали поселок - кучку сложенных из камня и глины хижин. На покатом альпийском лугу паслись кони и овцы, отыскивая скудные клочки травы. Крохотные участки мало-мальски пригодной земли были тщательно возделаны. Встречные горцы приветливо, но с достоинством кланялись - и здесь знали доктора.
Миновали перевал. В тропу влились еще две-три тропинки, стали попадаться следы костров, редкие деревья. Вскоре опять показались отары овец, а затем и поселок. Здесь доктор спешился, отдал поводья Руми и пошел навестить больных. Руми и Слейн подъехали к рощице за селением и остановились подождать доктора. Индеец разостлал под деревьями брезент и жестом пригласил журналиста отдохнуть. Это было блаженством - лечь на спину, вытянуть онемевшие ноги.
"Хорошая порция впечатлений за одни сутки, - думал Слейн, дымя сигаретой и уже не обращая внимания на морось. - Или я просто отупел на дурацкой столичной работе, глядя на происшествия только со стороны. Я стал как фотообъектив - все фиксирую, не переживая. Уж не остаться ли нам здесь, сеньор мелкий репортеришка? Как, например, Гарри. Он делает что-то живое и нужное, лечит, помогает людям. А я развлекаю дельцов и бездельников. Интересно, с какой стати Гарри вдруг стал доктором? Ведь он ученый, физик с университетским дипломом. И откуда взялась эта фамилия - Беллингем? Впрочем, не мое это дело, и нечего ломать голову, пока он сам не пожелает сказать…"
Этот скучный парень Руми помалкивал и готовил на костре еду. Слейну сводила скулы зевота. Потом он почувствовал щекой мокрую траву, привиделись опять камни дороги, качающаяся грива лошади… А потом уже ничего не снилось. Усталость подарила такой безмятежный сон, какого не бывало дома, в мягкой постели. Доктор разбудил Слейна часа через полтора. Они поели и тронулись дальше.
К вечеру солнце выпуталось из облаков. Оно висело уже над горными гребнями, когда путники добрались до Кхассаро.
Слейн облегченно вздохнул, предвидя скорый конец непривычного путешествия. Однако не доезжая с полмили до первых домиков, доктор свернул с наезженной дороги влево, туда, где край долины замыкался беспорядочным нагромождением скал. Въехали в узкое ущелье.
- Слушай, Джо, - сказал вдруг доктор, - а ведь десять автоматчиков могли бы удержать здесь целую армию.
- Возможно. И геройски погибли бы от налета авиации. Кроме автоматов нужно иметь еще зенитное и противотанковое оружие, хотя бы с дюжину истребителей и, самое главное, могущественного союзника за пределами страны. Впрочем, индейцам уже нечего защищать. Их боевая песня спета.
- Ты прав.
- А что, не собираешься ли ты поднять индейское восстание? - засмеялся Слейн.
- Не выдумывай. Вот мы почти и приехали, Джо. Моя больница находится несколько на отшибе, зато в очень удобном месте. Один из моих предшественников основал ее вдали от поселка, поскольку тогда свирепствовала чума. Я ему благодарен за это. Нередки и теперь эпидемии - нищета болезнями богата.
В лощине между скал, на краю глубокого каньона, стояло четыре белых домика, сложенных из камня, окруженных проволочной изгородью. С горы по крутому каменистому руслу сбегал неширокий поток и исчезал в ущелье. В лощине стоял монотонный шум, к которому быстро привыкало ухо. Среди дикой красоты скал домики выглядели весело и гостеприимно, обещая покой и уют. У изгороди была раскинута индейская палатка и паслись две лошади.
Всадников заметили, и около десятка индейцев выбежали встречать доктора. И снова Слейн с некоторой добродушной завистью отметил, что Гарри здесь любим и почитаем. Вежливо поклонившись Слейну и помахав рукой Руми, индейцы тесно окружили доктора, оживленно заговорили и вообще вели себя не так, как принято в обращении с белым человеком, хотя в каждом их жесте чувствовалось уважение. Палатка принадлежала, очевидно, приезжей семье, ожидавшей доктора. Те, приезжие, резко отличались от прислуги больницы бедной одеждой, робким, сдержанным поведением. Держались в сторонке, ожидая, когда придет их черед.
Особенно оживленно тараторила и жестикулировала молодая красивая индианка в белой кофте и шерстяной пестрой юбке, остальные безоговорочно предоставляли ей первое слово. Выслушав ее, доктор обернулся к спутникам:
- Извини, Джо, тут привезли больного, боюсь, что у мальчонки дело серьезное. Руми позаботится о тебе.
Он сказал несколько слов Руми, и тот жестом пригласил журналиста следовать за собой. Один из встречавших мужчин взял за повод вьючную лошадь, другой увел к конюшне остальных.
Шагая за Руми к дому, журналист с интересом осматривался. Поражала чистота больничного двора, аккуратные клумбы с цветами, асфальтовые дорожки. Немного походило на пансионат. К домикам тянулись провода.
- О! Послушай, Руми, да здесь у вас электричество!
- Сеньор доктор поставил на ручье турбину с генератором, - по-испански ответил Руми. Журналист изумленно взглянул на него: кажется, этот парень разбирается кое в чем лучше, чем можно было бы ожидать от простого индейца с территории…
- Здесь будет ваша комната, сеньор, - индеец ввел Слейна в комнатку, похожую на корабельную каюту размерами и безукоризненной чистотой. Шкаф для одежды, стол, два мягких стула и простая кровать. Ничего лишнего, только необходимый комфорт.
- Сейчас будет готова ванна, сеньор.
- Спасибо, Руми, - благодарно улыбнулся Слейн. Его поясница болела, от многочасовой езды в глазах колыхались стены комнаты. Он устало опустился на стул и закрыл глаза.
Слейн принял ванну, облачился в пижаму, очевидно, принадлежавшую хозяину, и, блаженно жмурясь, отдыхал в своей комнате, когда, постучав, вошла, давешняя индианка.
- Добрый вечер, сеньор, - поклонилась она. - Стол накрыт, и сеньор доктор ждет вас.
- Великолепно! Еще немного, и ему пришлось бы спасать от голодной смерти одного старого приятеля. Ведите меня, сеньорита!
В столовой, когда Паула вышла, Слейн подмигнул доктору:
- У тебя симпатичная подруга. Честное слово, можно позавидовать!
Доктор нахмурился.
- Это не совсем то, что ты думаешь, Джо. Паула у меня на все руки - готовит, стирает, наводит порядок и помогает в больнице. Но она не любовница. Правда, она служит… вроде громоотвода, что ли.
- От кого же может тебя защитить эта девчушка?!
- От общественного мнения, - усмехнулся доктор. - Противно, однако необходимо, и тут уж я ничего не поделаю. У здешней так называемой "белой" администрации принято держать при себе наложницами индианок, и мне просто не хочется лишний раз казаться белой вороной. Пусть "цивилизованное" общество в Кхассаро думает, что я взял ее для развлечений, так спокойнее для меня и безопаснее для нее. Был у нас в Кхассаро чиновник полиции, пожилой и довольно мерзкий тип. Паула тогда жила с отцом, и сеньор полицейский скоро оценил ее привлекательность. Конечно, он пожелал заполучить ее и как-то вечером поволок к себе в резиденцию, даже не постеснявшись прохожих на улице. Отец Паулы, полунищий индеец, видел и молчал - что он мог сделать против господина? Может, мне не следовало вмешиваться в это дело. Да уж очень разительным был контраст: пьяная ухмыляющаяся морда - и худенькая плачущая девчушка в рваной кофте. Ей тогда и пятнадцати не было. Словом, я не выдержал… Чиновник взъярился и чего только мне не наобещал! И все-таки в результате Паула стала моей экономкой, а чиновник остался с носом.
- Как же вы с ним теперь?
- Да никак. Вскоре его нашли на дороге с разбитой головой. Нет, я тут ни при чем, можешь мне поверить. На горных тропах свалиться с коня дело нехитрое, а этот по вечерам редко бывал трезвым. В тот год на Каменном ручье - это милях в двенадцати от Кхассаро - стояли лагерем ученые-американцы. Кажется, они там устроили временную станцию наблюдения за искусственными спутниками. Индейцы рассказывали, что у них разные приборы, телескопы и так далее. Так вот, тот чиновник все ездил к американцам играть в карты. Может, те янки и помогли ему разбиться, кто знает. Только после нашей стычки все приписали мне и прониклись ко мне уважением как к человеку решительному. Черт с ними, если не умеют уважать, пусть хоть боятся. Лишь бы сюда не лезли. Выпьешь еще, Джо?