Машина ждала нас у подъезда, Джон распахнул перед нами задние дверцы и сел за руль. Мы распрощались с доктором Берринсоном и инспектором Филмером. Первый мысленно был уже в палатах с больными, а второй рад был избавиться от "столичных штучек", мешавших ему довести до логического конца совершенно ясное и чрезвычайно простое дело об убийстве. Отсутствие орудия преступления его совершенно не смущало - он был уверен в том, что, хорошенько обыскав все многочисленные закоулки госпиталя, найдет если не бейсбольную биту (откуда ей взяться в больнице?), то уж наверняка какой-нибудь тяжелый предмет - камень, например, подобранный Нордхиллом на заднем дворе.
Попрощались мы очень вежливо, но холодно - таким же холодным оказался вечер, со стороны леса подул пронизывающий ветер, и мы с Каррингтоном поспешили забраться в салон машины, Джон включил двигатель, и за ворота госпиталя мы выехали, сопровождаемые странными неожиданными звуками: кто-то из больных в одной из палат женского крыла высоким пронзительным голосом затянул то ли песню, то ли арию, то ли просто завыл от тоски на луну - огромный рыжий диск, только что взошедший и повисший над деревьями, как фонарь на сельской улице.
* * *
До станции доехали в молчании, огни поезда мы увидели, подъезжая к привокзальной площади, и заторопились, чтобы не опоздать.
Свободное купе оказалось в третьем вагоне, мы расположились друг против друга, оба закурили - Каррингтон сигарету, а я трубку, - и лишь после первых затяжек, немного согревшись, вернулись к столь неожиданно прерванному разговору.
- Боюсь, сэр Артур, - сказал Каррингтон, - что ваши умозаключения не нашли отклика ни в уме Филмера, ни в душе доктора. Вы намерены приехать завтра на дознание?
- Какой смысл? - буркнул я. - Коронер меня и свидетелем не вызовет. Вас, дорогой друг, тем более - мне-то известно, как местные представители власти относятся к отставным работникам Ярда.
Каррингтон хмыкнул.
- Да, - кивнул он. - Когда я был начальником отдела, меня в любом графстве местные констебли принимали по высшему разряду, но стоило выйти на пенсию, как при первой же встрече мне дали понять, что в моих советах и раньше не нуждались, но терпели, а сейчас…
Бывший полицейский махнул рукой.
- Что может грозить Нордхиллу? - спросил я.
- Коронер назначит повторную психиатрическую экспертизу или оставит в силе прежнее решение. В худшем случае Нордхилла до суда могут перевести в заведение, где режим более строгий, нежели у доктора Берринсона, и к буйным относятся не так гуманно, если вы понимаете, что я имею в виду.
Понять было несложно.
- Мне разрешат еще раз поговорить с Нордхиллом?
- Вряд ли, сэр Артур. Не уверен, что и у меня получится. Убийство…
- Нордхилл не убивал!
Каррингтон загасил в пепельнице окурок и достал из портсигара новую сигарету.
- Все улики против него, - вздохнул бывший полицейский. - Вы предлагаете верить его словам и не обращать внимания на доказательства. Инспектор Филмер - и я на его месте поступил бы так же - будет полагаться на доказательства и не поверит ни единому слову Нордхилла. Для инспектора это - бред ненормального.
- А для вас? - прямо спросил я.
- Для меня… - помедлил Каррингтон. - Скажу честно, сэр Артур… Последние дни многое изменили в моих представлениях. О спиритизме, например. О том, существует ли на самом деле мир духов, которые могут общаться с нами… Сомнения у меня появились раньше, ваша лекция, сэр Артур, укрепила меня в определенном мнении, а последовавшие события, конечно, свидетельствуют о том, что есть нечто… Не знаю.
- Если мы найдем бейсбольную биту, - настойчиво сказал я, - для вас это будет убедительным доказательством? Я не говорю - для Филмера, он назовет находку простым совпадением, ведь Нордхилл никак не мог оказаться в пятидесяти милях от больницы… Я не говорю - для доктора Берринсона, он вряд ли откажется от своего диагноза… Я спрашиваю вас, старшего инспектора Скотланд-Ярда. Не бывшего - разве бывают бывшие полицейские? Что сказали бы вы?
- Ну… - неопределенно покачал головой Каррингтон. - Предполагать можно всякое. Но ведь вы не отправитесь искать в нижнем течении Темзы место, которое… Вы представляете, какая это работа? Нужен отряд полицейских, обыскивающих каждый куст, работа на месяц… И даже если что-то удастся найти, будет ли находка принята как вещественное доказательство…
- Меня интересует ваше личное мнение, старший инспектор, - сказал я, возможно, резче, чем следовало бы. - Мы с вами вдвоем, никто, кроме меня, ваших слов не услышит…
Каррингтон помолчал, глядя в темноту за окном.
- Я хотел бы дослушать вашу аргументацию, сэр Артур, - сказал он наконец. - Вы говорили о невидимых связях между мирами…
- И о том, как сами мы эти связи создаем, - кивнул я. - Давайте рассматривать дело об убийстве Эммы Танцер с самого начала. Девушка исчезла, и все улики указывали на человека, не имевшего ни малейшего мотива. В то время как человек, имевший мотив, оказался вне подозрений. Вас это не смутило?
- Сначала, - сказал Каррингтон, - я даже не знал о существовании этого человека. Я шел по следу, и след был настолько очевиден…
- Вам не кажется, - сказал я, стараясь подбирать слова, чтобы быть даже не столько понятым (на это я не рассчитывал), сколько выслушанным без предубеждения, - вам не кажется ли, что полицейское расследование иногда - не всегда, повторяю, но в некоторых сомнительных случаях - само создает улики, на которые потом опирается как на основные?
Каррингтон собирался закурить и уже зажег спичку, но мои слова заставили его задуматься, и спичка, догорев до конца, обожгла ему пальцы. Бывший полицейский громко чертыхнулся и уронил обгоревшую спичку на пол, но не стал подбирать ее, зажег следующую, закурил наконец и сказал:
- Что значит - само создает улики? Вы обвиняете меня в недобросовестности, сэр Артур?
Конечно, он так и должен был понять мое замечание!
- Нет, дорогой мистер Каррингтон, - сказал я со всей сердечностью, на какую был способен. - Я хочу сказать, что связи нашего мира с миром духов, с миром, находящимся по ту сторону реальности, далеко не исчерпываются явлением призраков, вызываемых медиумами. Нордхилл говорил и об этом - имеющий уши да слышит… Вчерашним вечером, перебирая газетные вырезки, я нашел и ту, которая возбудила мою память, заставила вспомнить статью, где я читал о столь странной выдумке природы - или человеческого гения, описывающего столь странное природное устройство… Вы знакомы с принципами волновой механики господина Гейзенберга?
Каррингтон поднял на меня удивленный взгляд - естественно, ни о чем подобном бывший инспектор не слышал. Читатели газет - в том числе самые умные из них - народ по меньшей мере странный, и я долгие годы не переставал удивляться, как умеют люди выбирать среди газетных заметок только те, что им меньше всего необходимы, а на самое важное не обращать внимания до тех пор, пока их не ткнут носом в эту информацию, прошедшую мимо их пристального, но узконаправленного внимания. Может быть, мой ум был натренирован привычкой вырезать все сколько-нибудь интересные газетные статьи из любой, а не только криминальной области?
- Об этом писали в газетах - в прошлом году и в нынешнем, - объяснил я. - Журналисты, конечно, многое переврали, но заметки показались мне интересными, и я сохранил вырезки не только из "Таймс" и "Дейли миррор", но и из "Нейчур", журнала, который я просматриваю регулярно, хотя, признаюсь честно, не всегда могу постигнуть глубину умозаключений. Господин Гейзенберг утверждает, что невозможно наблюдать за чем-то и не повлиять своим присутствием на объект наблюдения. Он говорит о мельчайших частицах материи, электроне, например, который меняет свое движение оттого лишь, что на него - смотрит физик-экспериментатор. Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Нет, - предельно лаконично отозвался Каррингтон.
- Нордхилл говорил и об этом… Когда детектив ведет наблюдение за кем-то, подозреваемым в преступлении, сам этот факт меняет поведение подозреваемого…
- О, еще бы! - оживился Каррингтон. - Неудачливый филер способен загубить все расследование! Будучи замеченным…
- Я не о том! - с досадой воскликнул я. - Разумеется, филер хорош, объект наблюдения ничего не замечает, но все равно поведение его меняется, потому что в мире существуют невидимые и неощутимые связи, которые мы не воспринимаем как связи причины и следствия, поскольку проходят они через иной мир… Не будь этих других миров, то и влияния филера на объект наблюдения не существовало бы.
- Боюсь, что я… - начал Каррингтон. - Какое отношение названный вами господин, - физик, очевидно? - имеет к афере Нордхилла и убийству Эмилии Кларсон?
- Прямое, дорогой Каррингтон. Такое же, как вызываемые медиумом духи, такое же, как вопросы, задаваемые Нордхиллом от имени духов, которые, казалось бы, должны лишь отвечать… Историю гибели Эммы Танцер невозможно понять и невозможно найти ее убийцу, если не принять идею существования нашего мира и мира потустороннего. Вы сами пришли ко мне со своими сомнениями, верно? Но до сих пор не можете поверить в то, что два мира связаны между собой гораздо крепче, чем это принято думать даже в среде спиритуалистов… Вы задавали себе вопрос, дорогой Каррингтон: почему оба эти дела - об исчезновении Эммы Танцер и о так называемой афере Нордхилла - оказались у вас, почему вы вольно или невольно связали их друг с другом, когда пришли ко мне и рассказали о странных делах в вашей практике? Эти дела действительно связаны - гораздо прочнее, чем вы себе представляете.