Отметим это обстоятельство и перейдем к личности Нордхилла. Биография этого человека ничем не примечательна до того момента, когда он, внезапно оставив учебу в колледже, занялся спиритизмом, а с точки зрения многих его клиентов, - попросту жульничеством и попыткой столь странным способом выведать либо семейные секреты, либо какие-то иные тайны, используя которые преступник мог бы обогатиться. Замечу, кстати, что Нордхилл ни разу не воспользовался в корыстных целях теми знаниями, что он, как медиум, получил во время сеансов.
Личность Нордхилла - ключевая в деле, и потому давайте остановимся на этом подробнее. Итак, что происходило во время его сеансов? Первое: он соглашался далеко не на все предложения, а в случае согласия назначал не всегда удобное для сеанса время. Это обстоятельство было расценено впоследствии как доказательство его корыстного выбора - однако мистер Каррингтон подтвердит, что далеко не все "клиенты" Нордхилла были достаточно богаты даже для того, чтобы полностью оплатить его медиумические услуги, и молодой человек всегда делал для таких людей те или иные скидки.
Вспомним теперь, что говорил сам Нордхилл в разное время - он всякий раз подчеркивал, что никогда не вызывал духов, что он не умеет это делать, духи находили его сами, говорили через него, и он далеко не всегда понимал, о чем шла речь. Это утверждение было судом проигнорировано - по той причине, что противоречило общим представлениям о медиумических свойствах психики, и судьи, - а также лечивший Нордхилла доктор Берринсон - предпочли остаться в пределах общеизвестной парадигмы (при том, что сами в нее не верили!), нежели поверить человеку, также в этой парадигме сомневавшемуся - но с совершенно иных позиций!
Господа, - сказал я, решив, что мое собственное признание поможет присутствующим поверить, - я и сам некоторое время не мог связать в один узел все разрозненные обстоятельства, потому что тоже находился под властью общепринятого мнения о том, что медиум в ходе спиритического сеанса вызывает духа, который является и отвечает на поставленные вопросы. Нордхилл не вызывал духов. Нордхилл, господа, сам был тем духом, которого часто вызывают опытные медиумы и который вынужден - повторяю, именно вынужден - являться на чей-то зов, подчиняться этому зову и не задавать вопросы, а отвечать на них, привлекая для этого тех своих "клиентов", которые действительно могли на поставленные вопросы ответить.
Объяснение этому странному спиритическому феномену можно найти в словах Нордхилла. Вчера, господа, когда мы на несколько минут остались с ним в его палате вдвоем, он говорил о том, что на мир можно смотреть по меньшей мере с двух сторон, и то, что для нас является смертью, для кого-то - вечная жизнь, а то, что мы считаем живым, для кого-то - мертвое, прошедшее и ставшее тленом.
Я подумал тогда, что Нордхилл бредит - действительно, каких разумных слов можно было ждать от человека, проходящего лечение в психиатрической клинике?
Но если отнестись к этим словам серьезно, если предположить, что Нордхилл описывает реально существующее устройство мироздания, то получается, что это не наши души после смерти тела обитают в недоступном нашему взгляду астральном мире, а, напротив, это мы - или некоторые из нас - являемся душами тех, кто жил в другом мире и умер в нем.
Этот вывод представляется лишенным смысла - я не стану утверждать, что Нордхилл является духом, вы сами видели, насколько этот человек материален и прочно стоит на нашей грешной земле. Некоторое время я путался в этих мыслях и, как вы, отказывался Нордхиллу верить и следовать его доводам. Потом - а именно вчера вечером, когда я просматривал газетные вырезки, раскладывал их по порядку тем или иным способом, - мне пришло в голову, что истина может заключаться в том, что и наш мир, и тот, что мы называем потусторонним, материальны в равной степени. Уверяю вас, господа, мне трудно было примириться с такой идеей, она противоречила всему моему предшествовавшему опыту… нет, это неверное определение - как раз опыту моему эта мысль нисколько не противоречила, но она шла вразрез с той конструкцией, что я выстроил в своем сознании, - конструкцией спиритуализма, как связи с духовным, а не материальным миром.
Я не собираюсь отрекаться ни от одной идеи, которые проповедовал на протяжении четверти века. Я по-прежнему уверен в том, что существуют материальное мироздание и мироздание нематериальное, мир духа, более близкий к Творцу всего сущего. Но я, как и все - не только материалисты вроде моего друга Бернарда Шоу, но и спиритуалисты, такие, как другой мой друг сэр Барри Макферсон или покойный лорд Ричард Бальфур, - я, как и все, повторяю, слишком упрощал то, что на самом деле гораздо сложнее наших примитивных конструкций и представлений. Ведь именно об этом говорил Нордхилл, который, видимо, в силу собственного житейского и мистического опыта дошел до этой мысли самостоятельно - а может, она была ему подсказана кем-то, от чьего имени он выступал во время одного из спиритических сеансов?
Господа, предположим - только предположим, но вы увидите, насколько это предположение сразу упрощает и делает логичной последовательность произошедших событий, - что существует не один материальный мир, а множество, отличающиеся от нашего только временем: если в одном из миров празднуют наступление тысяча девятьсот двадцать шестого года, то в другом уже наступил двадцать девятый, в третьем еще не начался пятнадцатый, а четвертый и вовсе не перешел еще границы между старой и новой эрой. И духовный мир - тот, куда попадают после смерти наши вечные души, - тоже не один-единственный: существует множество духовных миров, столько же, по крайней мере, сколько миров материальных, и между этими мирами - всеми без исключения - протянуты прочные невидимые связи, позволяющие в некоторых случаях (я не могу сказать, в каких именно, но сейчас это не имеет значения) некоторым душам или материальным человеческим созданиям прорывать завесу и либо самим, либо своей духовной сутью оказываться в ином мире, может быть, ушедшем вперед во времени, а может, отставшем по времени от нашего.
- Сэр Джордж Уэллс… - проговорил доктор Берринсон, и я не позволил ему закончить фразу.
- Да, конечно! - воскликнул я. - Разумеется, вам приходят на ум сочинения Уэллса, его "Машина времени", верно? Вчера, раскладывая вырезки и размышляя над словами Нордхилла, я вспомнил другое произведение сэра Джорджа: небольшой рассказ "Дверь в стене". Дверь между мирами - сэр Джордж писал о том, как человек оказывается в мире своей мечты, и как мир мечты может проникнуть в нашу грубую повседневность, но достаточно заменить одно слово - вместо "мечта" сказать "иная реальность", и разве не получим мы ровно то самое, что хотел нам всем сказать бедняга Нордхилл?
- Боюсь, сэр Артур, - вздохнул доктор, - беллетристика не может служить основанием для тех или иных оценок бреда навязчивых состояний. Именно так, сэр Артур, называется то, что говорил бедняга Нордхилл. Можете мне поверить, я тридцать лет имею дело с больными. Мне много раз приходилось слышать примерно то же самое, о чем толковал этот человек.
- То же самое? - поразился я. - О связи миров? О медиумах, способных соединять высшие миры с низшими?
- И об этом тоже, - кивнул Берринсон. - Не в таких словах, конечно, у каждого из этих несчастных своя собственная, ни с какой другой не сравнимая теория - понятно, что единственно истинная. Уверяю вас, случай Нордхилла - не исключение, а, скорее, иллюстрация типичного поведения и типичного бреда.
- Типичного? - подал голос инспектор Филмер. - Каждый ли день ваши больные покушаются на убийство?
- Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, - резко сказал доктор. - Я не снимаю с себя ответственности, я должен был изолировать Нордхилла раньше. Но еще до позавчерашнего вечера он не проявлял агрессивности.
Каррингтон достал из кармана свой брегет и, взглянув на циферблат, нахмурился - не нужно было быть детективом, чтобы понять, о чем он подумал: если мы сейчас не отправимся на станцию, то вынуждены будем дожидаться последнего поезда - это еще два часа довольно тягостных разговоров, - или заночевать в этом отнюдь не гостеприимном доме, к чему ни у Каррингтона, ни у меня не лежала душа, да и доктор вряд ли сумел бы предоставить нам бытовые удобства, которые сделали бы пребывание здесь не то чтобы приятным, но хотя бы приемлемым.
Впрочем, и разговор наш, судя по реакции на мои умозаключения доктора Берринсона (да и инспектор слушал вполуха и совсем, по-моему, не понимал, о чем я толкую), не привел ни к какому результату, кроме усилившегося взаимного недоверия.
Пока я раздумывал, а Каррингтон, судя по выражению его лица, искал слова, чтобы объявить о своем решении немедленно уехать, в дверь постучали и после энергичного докторского "Войдите!" на пороге возник один из лечащих врачей и сказал, обращаясь к Берринсону:
- Шеф, извините, что прерываю, но сейчас шесть часов и…
- Да-да, Саймонс, я помню, конечно, - кивнул Берринсон и, обращаясь к нам, объяснил: - В восемнадцать у нас короткий вечерний обход, нужно посмотреть, как себя чувствуют больные - к вечеру у некоторых наступает ухудшение… Мы могли бы сделать перерыв, вам в это время подадут ужин, а потом…
- Нет, - решительно сказал Каррингтон, - нам с сэром Артуром пора уезжать, иначе мы опоздаем на поезд в восемнадцать сорок три.
Он поднялся, и мне ничего не оставалось, как сделать то же самое - мне показалось, что доктор облегченно вздохнул, а то, что инспектор Филмер не только облегченно вздохнул, но еще удовлетворенно кивнул головой, мне не показалось, я определенно это видел.