- Помню? Конечно! Я, слава богу, нахожусь в здравом уме и твердой памяти! Вдруг возник образ - картина, которую я сразу узнал: река, кусты, баржа плывет по течению, солнце, облака… И бита, лежащая так, что ее не видно с дороги. Кто-то, наверно, размахнулся и бросил… Черт возьми, я даже видел запекшуюся кровь… Мгновение - и все пропало. С вами такое бывало, сэр Артур? Будто вспышка магния…
- Бывало, - сдержанно произнес я, прикрепляя в уме сказанное только что Каррингтоном к той мозаике, что уже была мной сложена. Новый элемент лег точно в нужное место - единственное, по-моему, остававшееся не занятым. - Думаю, дорогой Каррингтон, что и в вашей жизни такие вспышки происходили не один раз. И в вашей, инспектор, я прав?
Не ожидавший вопроса Филмер помотал головой, будто отгоняя навязчивое видение, и сказал, пожимая плечами:
- Ну… Если перед сном пропустишь стаканчик…
- Идемте, господа, - сказал я. - Доктор ждет нас в кабинете, и там, с вашего позволения, я попробую изложить историю этого преступления так, как она мне представляется.
Я вышел из комнаты, не оборачиваясь - был уверен, что оба полицейских переглянулись, один из них покачал головой, а другой в раздумье почесал кончик носа. Вопросов, однако, никто не задал, и наша молчаливая группа проследовала по полутемному коридору, поднялась на первый этаж, здесь было так светло, что у меня зарябило в глазах и почему-то сдавило грудь, я остановился на мгновение, но сразу взял себя в руки - не хватало только в присутствии Каррингтона и тем более Филмера показать свою слабость! - и направился к кабинету доктора Берри неона.
* * *
Наконец мне удалось закурить. Табачный дым показался сладким, как никогда прежде. Я вытянул ноги и сидел, вдыхая аромат, выпуская колечки дыма и наблюдая за тем, как рассаживались в кресла доктор, Филмер и Каррингтон, как доктор отдавал распоряжения мрачной и заплаканной Марте и бесстрастному, похожему на сфинкса, Джону, как оба полицейских, склонившись друг к другу, обсуждали произошедшие события, и Каррингтон, по-моему, пытался уклониться от вопросов, которыми его забрасывал Филмер. На большом подносе принесли чай, печенье, лимон, и я с удивлением подумал о том, что этот бесконечный день еще далеко не закончился, на часах лишь начало шестого, обычное время вечернего чаепития.
Отпустив Марту и Джона, Берринсон минуту-другую смотрел в потолок, сложив на груди руки, - похоже, он, как и я, приходил в себя и собирался с мыслями для предстоявшего разговора.
- Пейте чай, господа, - сказал он наконец. - Остынет…
И мы начали пить чай - действительно ароматный, по вкусу это был классический цейлонский без добавок, - и никто не торопился с вопросами или предложениями, будто каждый из нас боялся первым нарушить молчание.
- На дознании, - сказал наконец Филмер, поставив на стол пустую чашку, - вряд ли коронер назначит дополнительное полицейское расследование. Я и не стану этого добиваться. Случай предельно ясный. И решение одно из двух. Содержать Нордхилла здесь или переправить в тюрьму графства. И, понятно, назначить новую психиатрическую экспертизу. Как вы считаете, доктор?
Берринсон допил чай, блюдце поставил на стол, а чашку продолжал держать в ладонях, будто желая за что-то ухватиться в своих рассуждениях.
- Не вижу смысла в новой психиатрической экспертизе, - устало произнес он. - И в дополнительном полицейском расследовании смысла не вижу тоже, хотя решать тут, конечно, коронеру, а не мне. Мне еще утром надо было приказать, чтобы Нордхилла заперли в его палате. Тогда ничего бы…
Доктор замолчал и поставил наконец чашку на стол. Так же поступили мы с Каррингтоном и одновременно, будто долго репетировали, сказали:
- Чепуха.
- Что чепуха, господа? - нахмурился Берринсон.
- Если бы вы заперли Нордхилла, - объяснил Каррингтон, - он сделал бы то же самое, только позже.
- Если бы вы заперли Нордхилла, - сказал я, - девушка все равно была бы убита в то же время и в том же месте.
- Чепуха, - сказал на этот раз инспектор Филмер. - Если бы Нордхилла крепко заперли и не выпускали ни при каких обстоятельствах, девушка осталась бы жива. Я далек от того, чтобы обвинять доктора в небрежности, но…
- Ради бога, господа, - резко сказал я, - вы действительно ничего не поняли в том, что сегодня произошло? Вы - все трое - действительно считаете, что Альберт Нордхилл убил девушку по имени Эмилия Кларсон? Вот это на самом деле полная чепуха, господа! Да, произошло убийство. Давно запланированное и наконец осуществленное. Майкл Шеридан с помощью бейсбольной биты убил свою бывшую подругу Эмму Танцер. Нордхилл пытался спасти девушку, он опекал ее на протяжении нескольких месяцев, но в конце концов силы, которые нам неподвластны, сделали свое дело. Уверяю вас, доктор, Нордхилл так же здоров психически, как мы с вами.
- После того, что случилось, - начал Берринсон, - я допускаю, что сам…
- Не надо, - прервал его я. - Наша общая проблема, господа, в том, что никто из нас - ваш покорный слуга не исключение - не желал видеть очевидных фактов, лежавших буквально на поверхности. А если видел, то не верил. Если же вдруг начинал верить, то говорил себе: "Стоп. Этого быть не может, это чепуха, нужно искать другое решение".
- Какое решение предлагаете вы, сэр Артур? - вежливо, но с плохо скрытой иронией спросил Филмер. - Вы говорите, что убийца - некий Шеридан. Вы хотите сказать, что этот человек скрывался здесь под именем Нордхилла?
- Господи, конечно же, нет! - воскликнул я. - Послушайте, в этом деле все неправильно, с самого начала. То есть неправильно с нашей, рационалистической точки зрения. Проблема в том, что никто из вас, господа, не поверил ни единому слову Нордхилла, посчитав, что он или бредит, или намеренно нас обманывает. Между тем достаточно вслушаться в то, что говорил этот человек - ибо каждое его слово правда, - и дело станет таким же ясным, как этот замечательный закат, которым я любуюсь уже второй раз.
- Слова сумасшедшего… - буркнул Филмер, пожимая плечами.
- Вы позволите мне высказать свое мнение? - сухо осведомился я.
- Да, конечно, сэр Артур, мы вас внимательно слушаем, - сказал доктор на правах хозяина. Каррингтон кивнул, а Филмер, еще раз пожав плечами, всем своим видом дал понять, что слушать-то он будет, поскольку ничего иного ему не остается, но вовсе не намерен принимать к сведению хоть одно слово, сказанное бывшим сочинителем детективных историй, пусть и уважаемым в обществе, но все же ничего не понимающим в полицейской работе.
* * *
- Нужно ответить на три вопроса, - начал я. - Первый: куда девались предметы, которые якобы крала Эмилия, когда жила в семье Кларсонов? Второй вопрос, - продолжал я, не реагируя на недоуменные взгляды, - почему предметы перестали исчезать, когда Эмилию поместили в психиатрическую лечебницу? И третий: почему дух, вызванный Нордхиллом, не отвечал на вопросы, как это происходило во всех известных мне спиритических сеансах, но задавал их, требуя немедленного и недвусмысленного ответа?
Я вижу, господа, что эти вопросы не только кажутся вам несущественными, они даже не приходили вам в голову. Между тем если мы на них ответим, то обнаружим разгадку не только этого ужасного преступления, но еще и выясним одну из самых удивительных тайн мироздания, до сих пор не раскрытую наукой.
Для того чтобы дать на каждый из заданных мной вопросов ясные и однозначные ответы, нужно всего лишь поверить тому, что Нордхилл ни разу не соврал, ни разу не отклонился от правды - ни сегодня, ни вчера, ни во время суда, ни ранее, когда проводил свои спиритические сеансы, которые были названы шарлатанскими.
- Гораздо более важен вопрос, - не удержался от замечания Филмер, - как удалось парню проникнуть в запертую палату Эмилии и куда он дел орудие убийства?
- Дойду и до этого момента, - сказал я, - хотя сразу могу сказать, что Нордхилл, конечно, в запертую комнату Эмилии не проникал, а орудия убийства в глаза никогда не видел.
- Но…
- Позвольте мне продолжить! - я повысил голос, и Каррингтон подал Филмеру знак помолчать. Возможно, при иных обстоятельствах инспектор проигнорировал бы это требование бывшего коллеги, но сейчас, обнаружив, что остался в меньшинстве (доктор внимательно слушал меня, откинувшись в кресле и прищурив глаза), Филмер лишь демонстративно пожал плечами и принялся рассматривать невидимую трещину в белом потолке.
- Итак, - продолжал я, - двадцать четвертого мая - двадцать второго года девушка по имени Эмма Танцер бесследно исчезла, а месяцем раньше в предместье Лондона появилась девушка, потерявшая память, не помнившая ничего, даже своего имени. Могла ли Эмилия быть той самой Эммой, что исчезла на Ганновер-стрит? Здравый смысл подсказывает, что этого быть не могло, поскольку Эмилию нашли раньше, чем исчезла Эмма. На самом деле это была одна и та же девушка, и в дальнейшем мы найдем тому надежное подтверждение.
Далее. Делом об исчезновении Эммы Танцер занимается опытнейший полицейский, старший инспектор Скотланд-Ярда Джордж Каррингтон. Ему не составляет труда обнаружить человека, на которого падают улики. Я хочу, чтобы вы обратили внимание - старший инспектор сам был недоволен собственными выводами, он продолжал искать и нашел истинного убийцу - Майкла Шеридана, который сначала сознался в преступлении, а потом отказался от своих показаний. У Шеридана был мотив, но не было физической возможности совершить преступление.