Девушка сидела на своей уже прибранной кровати, сложив на коленях руки и ничем не выражая ни беспокойства, ни тем более какого-либо страха - я подумал в тот момент, что Эмилия не в состоянии правильно оценить случившееся, что психика ее заторможена - возможно, лекарствами, - и получить от девушки внятное описание всего, что с ней произошло, нам с Каррингтоном вряд ли удастся.
Все, однако, получилось не так, как мне представлялось, когда мы с Каррингтоном рассаживались на специально принесенных санитаром стульях - похоже, тех самых, на которых мы недавно сидели в палате Нордхилла; во всяком случае, я заметил на спинке одного из них тот же маленький, выписанный синими чернилами, инвентарный номер "45".
- Пожалуйста, Эмилия, - мягко проговорил доктор Берринсон, - расскажи этим джентльменам то, что ты сказала мне. Они приехали из Лондона, это мистер Каррингтон, а это сэр Артур Конан Дойл.
Показалось ли мне или в спокойном и ничего не выражавшем взгляде девушки на миг мелькнула искра узнавания? Не думаю, что она читала хоть один рассказ о приключениях Шерлока Холмса и уж тем более вряд ли осилила мои исторические сочинения, не говоря о более серьезных работах по спиритуализму, но имя мое, безусловно, ей было знакомо.
- Здравствуйте, господа, - безразличным голосом сказала она, глядя на свои сложенные на коленях ладони. - Что я могу сказать? Я… Я плохо помню… Я спала… Мне снился сон… Мне редко снятся сны. И я их не запоминаю, не люблю запоминать страшное… И сегодня тоже… Кто-то бежал за мной…
- Не нужно рассказывать сон, Эмилия, - сказал доктор, - джентльменов интересует, что было потом, когда ты проснулась.
- А? Да, я понимаю… Но я не проснулась, я только из одного сна оказалась в другом. Был плохой сон, а стал хороший. Хороший я тоже не должна рассказывать, доктор Берринсон?
- Не нужно рассказывать сны, Эмилия, - терпеливо сказал доктор. - Скажи о том, что произошло, когда ты проснулась.
- Я испугалась… Я помнила, что заснула в своей постели, а когда открыла глаза… Земляной пол… Маленькое окошко под потолком… Запах прелой травы… Я думала, это все еще сон, но услышала свое имя… Кто-то звал меня, такой знакомый голос. Очень знакомый.
- Вы узнали голос? - не удержался от вопроса Каррингтон.
- Не сразу… Это был Альберт. И он сказал, чтобы я встала, потому что… Не помню.
- Альберт… Нордхилл? - спросил Каррингтон, вызвав неудовольствие доктора. Берринсон бросил на бывшего детектива суровый взгляд, но тот, наклонившись вперед и пристально глядя девушке в глаза, продолжал задавать вопросы:
- Это был голос Нордхилла, Эмилия? Вы уверены?
- Да…
- Голос раздавался изнутри или снаружи помещения?
- Изнутри… Мне даже показалось…
Эмилия замолчала, прислушиваясь, будто и сейчас слышала чьи-то слова, звучавшие в ее сознании, и я живо представил себе, что она ощущала, обнаружив неожиданно, что находится не в своей постели, ощутив запах травы, увидев, что руки ее запачканы, и услышав голос друга, раздававшийся, безусловно, лишь в ее воображении, поскольку Нордхилл в это время находился в одной из комнат больницы на глазах у доктора и полицейского.
- Вам даже показалось, - с кротким терпением продолжал Каррингтон, - что вы слышите голос Альберта внутри себя, будто вы сами с собой разговариваете его голосом?
- Да… Вы очень хорошо сказали…
- Что говорил вам голос?
- О, самые простые слова… Что мне нечего бояться. Все хорошо. Он меня успокаивал. Я стала кричать, но меня не слышали. И Альберт почему-то замолчал, мне стало страшно, не знаю почему, я ведь уже узнала, где оказалась… Сарай… Я там бывала несколько раз прежде… Но все равно… Страх… Я кричала. Наверно, я не помню. Потом услышала голоса, на этот раз снаружи. Я подошла к двери, и она распахнулась, там стояли люди, я плохо видела, был яркий свет, какие-то фигуры… А дальше не помню.
- Не надо волноваться, Эмилия, - сказал доктор. - Все хорошо.
- Я хочу видеть Альберта, - сказала девушка.
- Да, непременно… Отдохните, Эмилия, можете не выходить к обеду, вам принесут поесть в комнату.
- И чаю…
- Конечно. Я скажу Марте. Пойдемте, господа, - Берринсон поднялся и, проходя мимо Эмилии, участливо положил руку ей на плечо.
* * *
- Согласитесь, доктор, что объяснить случившееся без вмешательства потусторонних сих попросту невозможно, - сказал Каррингтон, когда мы вернулись в кабинет доктора и расположились в тех же местах и позах, что полчаса назад.
- И это говорит старший инспектор Скотланд-Ярда! - воскликнул доктор, качая головой.
- Бывший старший инспектор, - поправил Каррингтон. - Будучи при исполнении, я бы, действительно, поостерегся делать далеко идущие заключения при столь ненадежных и противоречивых свидетельствах. Но после того, как я ушел со службы… И после того, как вспомнил кое-какие старые дела, о которых вчера рассказывал сэру Артуру… И после того, как прочитал замечательные книги о природе спиритуализма, да еще и послушал самого автора…
- Не знаю, о каких делах вы говорите, книг по спиритуализму не читал и на лекциях не присутствовал, хотя и знаю о вашей, сэр Артур, деятельности на ниве пропаганды этого… гм… вида деятельности…
- Этого глубокого заблуждения, - поправил я.
- Pie будем спорить, - примирительно сказал доктор. - Учтите: Альберт и Эмилия - больные люди, психика их ущербна, к словам их нельзя относиться с полным доверием.
- Эмилия оказалась в вашей больнице потому, что в ее присутствии исчезали предметы? - сказал Каррингтон.
- Которые потом обнаруживались в ее тайнике, - добавил доктор.
- В тайнике, о котором она, но ее словам, ничего не - знала. А многие предметы вообще обнаружены не были, не так ли?
- К чему вы клоните, старший инспектор?
- А Нордхилл зарабатывал на жизнь тем, что устраивал спиритические сеансы и вызывал духов, для чего ему даже не надо было входить в транс…
- Что лишний раз свидетельствует о его душевном нездоровье, поскольку - сэр Артур, безусловно, подтвердит, - для вызывания духов, - заметьте, я становлюсь на вашу точку зрения, хотя и не верю в эту чепуху, - для вызывания духов необходимы определенные условия и уж наверняка - присутствие сильного медиума, находящегося в так называемом трансе, особом психическом состоянии, когда подавляются реакции на внешние раздражители и на первый план выходят подсознательные и инстинктивные функции.
- Сэр Артур, - обратился ко мне бывший полицейский, - вы все время молчите, и у меня складывается впечатление, что ваше мнение на этот счет не совпадает ни с моим, ни с мнением уважаемого доктора.
- Я бы не хотел говорить то, что может оказаться ошибочным. Конечно, у меня сложилось определенное представление. Более того, есть догадка, которая, уверен, никому из вас не пришла в голову, хотя Нордхилл сказал об этом совершенно определенно. Но для подтверждения или опровержения я хотел бы предложить провести небольшой эксперимент, если, конечно, доктор Берринсон даст свое разрешение, поскольку этот вопрос полностью находится в его компетенции.
- О чем вы говорите, сэр Артур? - с некоторым напряжением в голосе спросил доктор.
- Я хотел бы провести сеанс спиритизма с участием Альберта, Эмилии и нас троих. Думаю, это многое прояснит - в том числе и для вас, доктор, я очень надеюсь, что личные впечатления поколеблют вашу уверенность в безусловной материальности окружающего мира.
Если бы я внимательно не следил за выражением лица Берринсона, то наверняка решил бы, что у бедняги начался приступ тяжелой астмы. Но я видел, как, прежде чем натужно закашляться, доктор предпринял мучительные усилия, чтобы не позволить появиться на своем лице выражению полного непонимания и недоверия к умственным способностям собеседника. Мне хорошо знакома была реакция слишком, к сожалению, многих вполне респектабельных в остальных отношениях людей на предложение собственными глазами убедиться в том, во что они - то ли по недомыслию, то ли по умственной лености - не желали верить. У меня промелькнула в тот момент мысль: "Разве мог врач, изначально не принимающий во внимание самую возможность существования спиритуализма, назвать вменяемым пациента, придерживающегося противоположных взглядов на устройство мироздания?" И разве может врач, ставящий принципы своей веры выше принципа "Не навреди!", заниматься такой чувствительной к проявлениям индивидуальности пациента наукой, как психиатрия?
Каррингтон, не на шутку испугавшийся, принялся наливать в стакан воду из стоявшего на столе наполовину наполненного графина, но я придержал его руку, поскольку, в отличие от бывшего полицейского, понимал, что Берринсон не сможет сделать и глотка, нужно лишь подождать, и все придет в норму.
- Дорогой Каррингтон, - сказал я тихо, - доктору, понимаете ли, нужно время, чтобы обдумать мои слова. Он не может позволить себе отнестись к ним серьезно, но и без ответа оставить не может тоже. Противоречие, верно? Когда кашляешь, противоречия разрешаются сами собой.
- Вы думаете? - неуверенно проговорил Каррингтон, но кашель у доктора стал уже менее надрывным и быстро прекратился. Берринсон откашлялся в последний раз и после этого сам налил себе воды и выпил полстакана мелкими глотками, приводя свои мысли в относительный порядок.
- Вы понимаете, сэр Артур, - сказал он наконец, - что здесь мы лечим Нордхилла от той самой болезни, приступ которой вы предлагаете вызвать?
- Я не предлагаю вам, доктор, нарушить клятву Гиппократа, - сказал я примирительно. - Напротив, мне кажется, что проведение сеанса поможет Нордхиллу снять возникшее у него психическое напряжение. Иногда алкоголику дают выпить неразбавленного виски, чтобы привести в порядок его сознание, этот эффект вам хорошо известен…