Бронсон вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Коридор был подобен черной трубе, в конце которой светлело отверстие, туда Бронсон и направился, раздвигая руками стены. Возможно, отверстие было дверью в сад, возможно, это была не дверь, а окно, возможно, что отверстия не было вовсе и в сад Бронсон прошел сквозь стену - как бы то ни было, он увидел над собой полную луну, ухватился за толстый сучковатый ствол, так и шел - от одного дерева к другому, а потом сад кончился, и Брон-сону ничего не оставалось, кроме как прийти в себя и побрести к дому Кервуда.
- Черт, - выругался старший инспектор, споткнувшись о ступеньку, - если Стефан не спит, будет очень неприятно. Нужно тихо пройти в спальню.
Он бормотал себе под нос, пока не оказался в постели - в своей или чужой, было уже не столь важно.
* * *
- Хорошо спалось? - спросил Кервуд, когда старший инспектор вышел в гостиную. Солнце стояло высоко, сосиски с зеленым горошком на большой сковороде посреди стола выглядели аппетитно, еще бы сейчас большую чашку кофе…
- Прекрасно, - сказал Бронсон. - А тебе?
- Я всегда сплю, как убитый, - сообщил Кервуд. - Никогда не вижу снов.
- Это замечательно, - с облегчением вздохнул старший инспектор. Похоже, Стефан не подозревает, что он выходил вечером из дома и вернулся только… Во сколько же он вернулся? Неважно.
- Мне нужно позвонить, - сказал Бронсон, когда с сосисками было покончено, кофе выпито, а сигара, предложенная Стефаном, выкурена в полном молчании.
- В Ярд? - догадался Кервуд.
- Нет, - покачал головой Бронсон.
Будучи человеком дисциплинированным, Кервуд не стал задавать лишних вопросов. Телефон стоял на тумбочке у двери, и Бронсон назвал телефонистке номер, который помнил наизусть. Трубку долго не поднимали, наконец старший инспектор услышал знакомый голос:
- Слушаю.
- Вилли, - сказал он, - это Майк. Как дела, дружище?
- Отлично. Рад тебя слышать, Майк.
- Сегодня у тебя нет лекций, Вилли?
- В субботу? - в голосе звучало недоумение.
- Прекрасно. Тогда садись на лондонский поезд, только не на экспресс.
- Что-то случилось, Майк?
- Купи билет до Блетчли-менор, это маленькая станция на половине пути до Лондона, буду ждать тебя на перроне. Когда ты можешь выехать?
- В одиннадцать ноль пять, - без запинки произнес голос в трубке. - Полагаю, это действительно важно.
- Да. До встречи, - сказал Бронсон и положил трубку.
- Вилли? - спросил Кервуд. - Кто это? Я его знаю?
- Это замечательный человек, - сказал старший инспектор. - Вильям Стэплдон. Профессор философии и физики в Ливерпульском университете. Мы с ним знакомы… Сколько же лет мы знакомы с Вилли Стэплдоном? Ну да, с пятнадцатого. Он пацифист и не пошел служить, когда его призвали. Работал в госпитале, а я лежал там с ранением, на фронте мне прострелили ногу, она до сих пор ноет при перемене погоды…
- Стэплдон, - пробормотал Кервуд. - Мне кажется, я уже слышал это имя. В двадцать втором, на суде по делу Фишмана, Стэплдон выступал как эксперт.
- У тебя замечательная память, Стефан, - с удовлетворением произнес Бронсон. - Если кто-то и сможет понять, что происходит в доме сэра Эндрю, то это Вилли Стэплдон. Ты позволишь привезти его сюда?
- О чем ты говоришь, Майк? Ты же видишь - места у меня достаточно!
* * *
Поезд из Ливерпуля прибыл по расписанию, из вагона вышел только один человек - среднего роста сухощавый мужчина с удлиненным лицом и большими ушами, в аккуратном твидовом костюме темно-синего цвета. Стэплдон держал в руке небольшой плоский чемоданчик, где, как предположил Бронсон, скорее всего, находились книги, которые профессор читал в дороге. А может, он предавался размышлениям, глядя в окно, и сочинял очередную статью о природе мироздания.
- Надеюсь, - весело сказал Стэплдон, - ты сорвал мне уикенд по очень серьезной причине.
- Это Стефан Кервуд, - представил Бронсон бывшего коллегу. - Стефан, познакомься с Вильямом Стэплдоном, профессором философии…
- Меня чаще называют Олафом, - прервал Бронсона Стэплдон. - Этим же именем я подписываю свои работы.
- Добро пожаловать, Вильям… Олаф, - сердечно произнес Кервуд, обмениваясь с гостем рукопожатиями. - Может, Майк вас зря потревожил. Я, честно говоря, не вижу причины… Но в любом случае, сельский воздух…
- Поехали, - сказал Бронсон и забрал у гостя чемоданчик. Судя по весу, там действительно были книги. Или кирпичи, но никак не смена белья и зубная щетка.
В машине молчали, Бронсон обдумывал, в каких словах станет рассказывать старому приятелю то, что самому при свете дня представлялось выдумкой и результатом алкогольного опьянения. С другой стороны, крепко приложились они с сэром Эндрю уже после того, как…
- Красиво у вас, - сказал Стэплдон, выходя из машины. - Я всегда мечтал жить в деревне. Здесь хорошо думается. Тишина. Ливерпуль - шумный город.
После сытного обеда, когда были выкурены сигары, а воспоминания о госпитале святого Марка и помощи Стэплдона в деле Фишмана пошли по третьему кругу, Бронсон сказал:
- Я расскажу удивительную историю, Вилли, и очень надеюсь, что тебе в ней хоть что-нибудь окажется понятно. Стефан, извини, ты тоже услышишь это впервые, я вчера вечером ходил к сэру Эндрю…
- Знаю, - кивнул Кервуд. - Я стоял в саду, когда вы разговаривали в гостиной. Ничего не слышал, но видел, что вы рассматривали картины, а потом пили. Домой я вернулся минутой раньше тебя и не хотел мешать…
- Узнаю полицейского, - усмехнулся Бронсон. - А я, видимо, стал сдавать, мне и в голову не пришло, что ты за мной следишь.
- В чем дело, господа? - спросил Стэплдон. - Майк, объясни мне, о каких картинах речь и почему твой друг Стефан следил за тобой, как за преступником?
- Скорее, как за человеком, которому, по его мнению, угрожала опасность, - сказал Бронсон. - Видишь ли, Стефан полагает, что сэр Эндрю Притчард - убийца. А по-моему, он - фокусник, задумавший какую-то мистификацию. Возможно, оба мы ошибаемся. Свое мнение ты выскажешь после того, как узнаешь, что произошло в доме сэра Эндрю прошлой ночью.
* * *
- Жаль, - пробормотал Кервуд, когда Бронсон закончил рассказ (не забыв упомянуть о количестве выпитого виски и о том, как он едва не сломал себе шею, возвращаясь домой в темноте), - жаль, что меня с тобой не было. Вдвоем мы обнаружили бы…
- Ничего бы вы не обнаружили, Стефан, - возбужденно сказал Стэплдон. Он ходил по комнате кругами, натыкался на мебель, потирал ушибленные места, но все равно ходил, причем все быстрее - видимо, сообразно с ускорением мыслительного процесса, так, во всяком случае, полагал Бронсон. - Скажите честно, вы полицейский и знаете сэра Эндрю не первый год: у него есть склонность к мистификациям?
- Ни в коей мере, - твердо сказал Кервуд. - Я скорее готов допустить, как многие в деревне, что сэр Эндрю убил эту женщину, человек он вспыльчивый…
- Как выглядела леди Элизабет в последние дни? Была бодрой, вела себя естественно или…
- Нет, - поворачиваясь в кресле, чтобы не выпускать Стэплдона из поля зрения, сказал Кервуд. - Она выглядела уставшей, на прошлой неделе, это было дня за три до той пятницы… У тетушки Терезы случился приступ астмы, и ее внук побежал в усадьбу Притчардов, чтобы позвать леди Элизабет. Обычно она говорила "Да, я вижу, сейчас все будет хорошо", и несколько минут спустя приступ действительно прекращался. Все к этому привыкли, и потому мальчишка был поражен, когда леди Элизабет сказала: "Извинись перед мамой, Генри, я сегодня не в форме".
- Так-так, - сказал Стэплдон. - Об этом эпизоде вы не вспомнили, когда леди Элизабет исчезла?
- Нет, - пожал плечами Кервуд. - Какое отношение…
- Прямое, - резко сказал Стэплдон. - Самое непосредственное. Ей было не по себе. Она не могла больше исцелять. Как она выглядела?
- Как обычно, - буркнул Кервуд. Вопросы ему не нравились. Они уводили расследование с правильного пути. Кервуд не понимал, для чего старший инспектор вызвал этого человека. Возможно, Стэплдон - хороший ученый, но что он понимает в делах житейских, таких, как любовь немолодого мужчины к юной и красивой женщине, что он понимает в их наверняка запутанных отношениях, в том, как леди Элизабет смотрела порой на мужчин, Кервуд сам не раз ощущал на себе призывные взгляды, а ведь он даже старше сэра Эндрю, и если Лиззи так смотрела на него, то что могли чувствовать более молодые, и что чувствовал сэр Эндрю, когда ловил - не мог не ловить - эти взгляды, и если он застал Лиззи с кем-то, и этот некто, конечно, теперь ни за что не признается, сидит тихо, носа не высовывает, но если сэр Эндрю застал их в прошлую пятницу, то мог…
- …Ты понимаешь, Майк, о чем я говорю? - услышал Кервуд, очнувшись от неожиданно нахлынувших мыслей. Стэплдон стоял перед креслом Бронсона, руки заложил за спину и говорил, будто профессор на лекции. - Все свидетельствует об этом, твой рассказ, Майк, это подтверждает, но я, конечно, не взялся бы делать окончательных выводов, не познакомившись с леди Элизабет и не задав ей вопросы, на которые она, я уверен, даст точные и недвусмысленные ответы.
- Пойдем, - сказал Бронсон, поднимаясь. - Я ничего не понял из того, что ты сейчас излагал, Вилли, но, если ты прав, нужно поторопиться, верно?
- Вы к сэру Эндрю? - спросил Кервуд. - Я с вами.