"Лакомка", - подумал я. Приближались сладостные мгновения, когда раскрывался его талант.
Управляя штурвалом, я перевалил через одну земную волну, потом через вторую и коснулся первой космической… Наступил звездный час капитана!
- Поднять лунный! - приказал он каким-то особенно ласковым голосом.
Лунным капитан называл парус у бушприта. Он был У него одним из любимых. Широкий треугольный парус затрепыхался и наполнился лунным светом. Верхушки мачт порозовели, и настала очередь солнечных парусов.
- Фок-брамсель! - воскликнул капитан и взмахнул рукой.
На вершину фок-мачты взлетел парус и, порозовев, выгнулся под лучами встающего солнца. Команды капитана, подкрепляемые выразительными жестами, следовали одна задругой. Паруса взлетали вверх, в нужный момент заменялись другими. Капитан дирижировал ими, как оркестром.
- Артист! - с восхищением и завистью прошептал старпом.
Штурвал в моих руках даже не дрогнул, солнечный ветер без рывков, легко и плавно перенес нас из земного океана в звездный.
Матросы, махая руками, прощались с родным солнцем. Стремительно удаляясь, оно уменьшилось до размеров раскаленного ореха, потом зернышка и вскоре совсем затерялось среди других звезд. Слабенькие лучи его уже ничем нам не помогали. Световые паруса повисли. Но тут подоспел наш любимец Аларис. Он вновь начал раздуваться, разгораться и наполнил паруса неистовым оранжевым светом. Становилось жарко. Снасти вибрировали, как натянутые струны, мачты гнулись и скрипели, паруса, казалось, вот-вот сорвутся и, подхваченные световым ветром, полетят, как сухие осенние листья…
Но капитан знал свое дело. Фрегат мчался, покачиваясь на пологих волнах, взлетая на гребни с пеной, похожей на обычную морскую. Аларис гнал нас, но и сам удалялся, уменьшался и вскоре погас. На черном бархате неба выступили звезды, заглушённые ранее полыхающим светом Алариса.
- Торжественная минута, - сказал боцман, топтавшийся около капитана. - Надо бы это дело отметить.
- Ладно уж, валяй, - усмехнулся капитан.
- К орудиям! - весело крикнул боцман. Фрегат качнулся от залпа бортовых пушек. По морю прокатился грохот.
Через несколько дней (сутки мы отмеряли по земным часам) корабль набрал скорость, близкую к световой. Аларис скрылся за горизонтом. Паруса, а ими маневрировал уже старпом, наполнялись лучами многочисленных светил, разбросанных в черных глубинах мироздания. И каких только звезд не было: голубые, оранжевые, изумрудные… Красота неописуемая! Меня так и тянуло запечатлеть ее на холсте. Собрался уже пойти за этюдником, но, увидев расхаживающего на шканцах старпома, передумал. Этот дьявол опять будет торчать за спиной и с удивлением взирать на картину. А тут еще на палубу выскочил матрос с расширенными от ужаса глазами.
- Братцы! - завопил он. - На корабле завелся черт, пожирающий крыс. Черт-крысоед!
- Это еще что за черт? - нахмурился старпом и, взглянув на меня, с усмешкой предложил: - Посмотрим. Черти и дьяволы как раз по твоей части.
- Не по моей, а по твоей, - проворчал я.
С фонарями в руках мы спустились в самый нижний, пустой трюм. На кораблях часто один из трюмов не загружают. Сюда, привлеченные запахом приманки - кусочками сала, со всех углов корабля сбегаются крысы и попадают в ловушки. К нашему удивлению, приманки исчезли, но ловушки почему-то не сработали.
- Прожорливый черт, - прошептал один из матросов, толпившихся за нашими спинами. - Смотрите. Он не только приманку, но и всех крыс сожрал.
На полу валялись груды обглоданных крысиных косточек и высохших шкурок. За дни нашего плавания кто-то и в самом деле съел почти всех корабел ных крыс.
- Черт! Черт-крысоед!
Матросы в панике бросились наверх.
- Суеверное дурачье, - проворчал старпом. - Я заставлю их выследить этого черта.
По его приказанию трюм очистили от шкурок и на крючки насадили новые наживки. Матросов он заставил по очереди дежурить в трюме.
- Темно, - пытались возражать матросы, но стар пом показал кулак и пояснил:
- Глаза привыкнут к темноте. Что-нибудь увидите. Вскоре первый же дежурный выскочил из трюм как ошпаренный. Зубы его стучали от страха.
- Видел! Лохматый такой! Страшный!
Мы со старпомом, стараясь не шуметь, спустилис вниз. В углу трюма за отодранными досками, которы мы раньше не заметили, кто-то шевелился и, причмокивая, жевал приманку.
Мы с трудом вытащили на палубу этого мычавшего типа и подвели к капитану. В это время разгорелся Изумруд - далекая, но достаточно яркая цефеида, которая осветила палубу угрюмым зеленым светом. Матросы, и без того позеленевшие от ужаса, шарахнулись в стороны, а боцман подошел и, попыхивая трубкой, долго всматривался в заросшее волосами лицо. Сквозь седые заросли виднелись лишь зверова то бегающие глазки.
- А, попался, голубчик, в нашу мышеловку, ухмыльнулся боцман и пояснил: - Узнал я его. Это бывший пират. Ночью, видимо, сбежал из тюрьмы, подплыл к нашему фрегату и спрятался в трюме.
- Что с ним делать? - развел руками старпом и после недолгого раздумья приказал: - Привяжите к ногам чугунное ядро и бросьте за борт. Ну зачем же так? - сказал капитан, с сохранением разглядывая это жалкое подобие человека. - Постричь его, накормить, приодеть. Авось пригодился Новичок пригодился. Оказался он довольно угрюмым но исполнительным и опытным моряком. Матроназывали его не иначе как Крысоедом и обходили стороной. Но потом привыкли и, окружив его, посмеивались и о чем-то расспрашивали. Видимо, о его пиратских подвигах.
Тревожили меня эти сборища, верховодил которыми долговязый Хендис Хо. Иногда появлялся в этой компании старпом и с усмешкой прислушивался. Но стоило подойти мне или боцману, как раздавался хохот. А Хендис Хо, подняв палец, восклицал:
- Я знаю анекдот еще лучше. Слушайте.
- Хватит, - обрывал старпом. - По местам!
- Не нравятся мне эти анекдотчики, - разделяя мое беспокойство, ворчал боцман.
Через несколько дней я еще больше встревожился: в моей каюте кто-то побывал. Все знали, что я коплю деньги с намерением уйти в отставку и заняться живописью. Но золотые монеты были на месте. Книги? В них кто-то рылся. Но ими мог интересоваться только капитан, а ему я верил, как самому себе. И лишь вечером обнаружил: исчезла лоцманская карта.
- Ерунда, - успокаивал капитан, когда я доложил о пропаже. - Сам же засунул куда-нибудь и забыл. А все опасные зоны мы с тобой, да и боцман тоже, отлично помним.
Так-то оно так. Но без карты я чувствовал себя не совсем уверенно и допустил оплошность: фрегат вошел в полосу густой пылевой туманности. Правда, Двигалась она в том же направлении, что и корабль,
и не могла своим трением воспламенить паруса. Н все же неприятно, когда пыль попадает в глаза и хрустит на зубах. К тому же мы могли сбиться с курса - мгла окутала нас и скрыла звездное небо. Лищ Изумруд размытым зернышком светился сквозь пелену. По нему я кое-как сориентировался и вывел фрегат из тумана.
И ахнул - неописуемое зрелище! Матросы, истосковавшиеся по земному небу, бегали по палубе и, приплясывая, кричали:
- Облака! Облака!
Над нами тянулись клочья и сгустки пыли, похожие на земные облака, - волокнистые, перистые, но чаще кучевые. Они плыли назад и казались летящими на ветру осенними листьями - малиновыми, желтыми, красными, синими, оранжевыми. Подсвеченные разноцветными звездами, они искрились, переливались всеми цветами радуги.
- Прелестный пейзажик, - сказал мне старпом. Случайно получилось или нарочно выбрал это чудное местечко?
Ехидной показалась мне его усмешечка. Знает ведь что залез я в туман по ошибке. И меня словно кольнуло: уж не у него ли лоцманская карта?
Хлопья пыли умчались назад и скрылись. Но одн крохотное облачко все еще висело на горизонте и ка будто даже приближалось. Боцман долго всматривал ся в подзорную трубу, потом подошел ко мне:
- Паруса!
- Здесь? Вдали от торговых путей? Не може быть! - По моей спине побежал холодок страха. Пираты?
Боцман пожал плечами. Вскоре и без подзорн труб все увидели трехмачтовый корабль. Подгоняемы лучами Голубого созвездия и гаснущего, но еще достаточно яркого Изумруда, он мчался на всех парусах и ял нас. Подошел капитан и с недоумением посмотрел на меня. Я развел руками.
На палубе происходило что-то непонятное. Долговязый Хендис Хо перебегал от одной кучки матросов к другой и что-то нашептывал. Мне удалось разобрать лишь слова: "Это он". Матросы пристально всматривались в парусник и вдруг закричали:
- "Черный коршун"! "Черный коршун"!
Я присмотрелся. Да, это был легендарный пират-стервятник. Назвали корабль "Черным коршуном" потому, что на его мачте развевался черный флаг, пронзенный наискось серебристой молнией. Командовал им Рихтер Роу, отличавшийся изощренной жестокостью. Пленных он не оставлял в живых. Вешал, но еще чаще высаживал в шлюпки и под хохот своих головорезов расстреливал из пушек картечью.
- Невероятно! - воскликнул капитан. - Более двух лет, как он исчез. Говорили, что его засосало Гиблое море.
- Были такие слухи, - сказал боцман. - А что, если он отсиживался на своей базе? Никто не знает, где это гнездо стервятника. Чего мы медлим? - забеспокоился он. - У нас пушки дальнобойные.
Капитан усмехнулся: боцману, как всегда, не терпелось пострелять.
- Пусть подойдут ближе. А пока приготовить абордажные сети, - сказал он и минуты через две махнул рукой. - Валяй!
Фрегат качнулся, выплюнув десятки ядер, и окутался пороховой гарью. Вдруг Хендис Хо кинулся к борту и что есть силы закричал:
- Рихтер! Здесь я! Хендис Хо! Помнишь?
Старпом отшвырнул его от борта и со злостью прошипел: