- Вот именно. Не забывай о грязепадах. Не бравируй, не лезь на рожон. - Ступин напоминал сейчас мамашу, отправляющую свое дитятко за тридевять земель. Этакая квохчущая клуша.
- Боишься, что запачкаю позитронные мозги?
- Не ершись. Я постоянно меряю тебя человеческими мерками, совершенно забывая, что ты обскакал нас по всем статьям… Ну, пора. До свидания, Иван Иваныч.
Виктор подтолкнул меня к двери, отвернулся, чтобы я не видел его лица. И я, сделав поворот на сто восемьдесят градусов, зашагал на контроль.
* * *
Подкидыш не спеша шлюзовался в "Трамплине". А я тем временем сидел в противоперегрузочном кресле, продолжая размышлять над последней телеметрией. Гибель десанта в Западном Ассовире выглядела чрезвычайно подозрительно. Почти мгновенное поражение трех дюжин кабин. И это при том, что на Грязях самым мощным оружием остаются, слава богу, реактивные снаряды с термитной начинкой. Эксперты "Полимира" только разводят руками. Я уверен, они просто-напросто боятся предполагать худшее. Во всяком случае, на "Иоганне Кеплере" было достаточно машин, в принципе способных убивать.
Подкидыш состыковался с пассажирским причалом. Свет в небольшом салоне позеленел, сигнализируя о разрешении на выход. Салон был почти пуст - кроме меня на "Трамплин" прилетели всего лишь два сменных техника. Они негромко трепались всю дорогу, а я делал вид, что дремлю.
Мы поднялись из опадавших на глазах кресел и двинулись к двери кессона. Вышли на ярко освещенную пристань. Я огляделся: по обе стороны от арки главного входа со следами снятых транспарантов виднелись запертые ворота ангаров, а совсем рядом - тумба отключенного кибер-информатора. Похоже на базарную площадь после ярмарки. Не хватает только шевелящихся на ветру обрывков бумаги.
Техники, едва кивнув мне, нырнули под арку и были таковы. Путь до стартового колодца оказался неблизкий. "Трамплин" словно бы демонстрировал мне свои просторы. Коридоры чередовались с залами, залы переходили в галереи. И всюду запустение, редкие фигуры, редкие звуки, тускловатый свет. Ощущение тоски.
Дверь, выводящая на стартовую позицию, тщательно охранялась. Такие меры предосторожности я и представить себе не мог: два робота в керамитовой броне с лучеметами наперевес, двое дежурных - офицеры космофлота в скафандрах высшей защиты с лазерными ружьями на груди, бронированный кибер-идентификатор, сама дверь из нейтридной плиты. Все это слишком уж напоминало космические вестерны. К тому же в коридоре мне пришлось миновать три идентификационных кордона - один совершенней другого. Уж не для солидности ли фирмы весь этот маскарад?
- Стоять на месте, - сказал один из дежурных.
Загудел зуммер. Из паза в потолке выдвинулась суставчатая телескопическая рука с каким-то странным предметом и быстро-быстро стала вращаться. Мне было не по себе. Кибер-идентификатор зажег желтые рабочие огни и тоже загудел. Роботы нацелили на меня лучеметы. И только дежурные остались в прежних позах, пренебрегая Ее величеством Инструкцией Чрезвычайного Положения.
Наконец после тщательного обнюхивания-ощупывания идентификатор был удовлетворен и зажег разрешающий зеленый огонь. Роботы отвели лучеметы. Рука с подозрительным отростком скрылась в потолке. Загудела сирена, и нейтридная плита ушла в стену.
- Можно идти, - сказал дежурный.
И я пошел.
Нуль-транспортник уже дожидался меня в Колодце. Причальные фермы, казалось, едва сдерживали его, готового вот-вот сорваться с места. Видом своим нуль-транспортник напоминал лифт, непомерно раздувшийся от чувства собственной значимости. Люк был распахнут. Я нырнул в него, скатился по дюралевой лесенке и вошел в тесную капитанскую каюту. Транспортник должен был идти на автопилоте, и мне полагалось дремать или думать о своих андроидных делах.
Люки задвинулись, герметизация прошла штатно, в каюте с полуслова зазвучали голоса диспетчеров и начальников технических служб.
- …у вас нет?
- Порядок.
- Стабильность полей?
- Четыре девятки.
- Готовность?
- Полная.
- Защита?
- Да все у нас есть!
- Тогда поехали.
Видневшаяся на стенном экране огромная фосфоресцирующая цифра ноль сдвинулась, поплыла и исчезла за верхней рамкой. Скорость движения возросла. Номера уровней замелькали. Конечно, это было мнимое движение. Транспортник проваливался в глубь пространства-времени, а не несся в тесной шахте лифта. Но так было легче для органов чувств человека. Ведь Колодец формировался в расчете на ваш несовершенный организм.
Мерно гудели могучие генераторы. Пол чуть заметно подрагивал. В каюте, как ни странно, пахло резиной и пластиком старинного метро. Неожиданно раздался чавкающий, глотательный - чисто животный - звук, а потом шипение то ли гигантской змеи, то ли доисторической пневматики. Миновала цифра тридцать.
- Опять чавкает, - раздался голос диспетчера. - Будто проталкивает в желудок, зараза. Не иначе, разладилась вся система.
- Не пугай парня, - недовольно буркнул другой. - Дислокации в стенках. Нормальные возрастные изменения. - Успокаивая меня, он нес дикую чушь.
Появилась цифра пятьдесят. Транспортник затормозил. В Колодце вспыхнул яркий свет. Все звуки смолкли, запахи пропали. Звенящая тишина, ощущение ваты, набитой в уши. Это в моих-то самых совершенных на свете ушах! А что уж тут взять с человеческих розовых лопухов?
- Садись в шлюпку, матрос, - обратились на сей раз уже ко мне. - Ждешь особого приглашения?
- Я, Иван Иваныч. Слышу вас хорошо. Вас понял. Иду на таран, - произнес я утробным голосом, выскочил в коридор и двинулся к шлюпке.
Вдогонку мне раздалось:
- Каков нахал!
Я только ухмыльнулся.
Десантная капсула лежала в ложке катапульты, похожая на пасхальное яичко. Я залез в кабину, заблокировал дверь. Благим матом заревела сирена. Катапульта сработала автоматически. Я почувствовал толчок, взболтнулся, как на ухабе, затрепыхался в предохранительных ремнях, словно пойманный зверь в сетке. Через десантный люк транспортника, через внутренние и внешние ворота Колодца капсула влетела в самую сердцевину мира П-7 и сразу же оказалась неподалеку от планеты Грязи.
* * *
Город еще спал. Лишь цепные псы брехали в этот ранний час. Ночной сторож где-то в стороне стучал своей колотушкой. Город напоминал скопище маленьких египетских пирамид, кое-где прорезаемое пиками башен, похожих на минареты. Все его дома, начинаясь мощной каменной кладкой грязеотводов, завершались изящными шпилями грозоразрядников.
Пирамидальные купы жестколистных деревьев и кустов чернели на рассветном багровом небе. Оно так и не поголубеет - станет желто-серым, делая человеческие лица землисто-желтушными. Пахло чем-то приторно-сладким, на зубах скрипела мельчайшая едкая пыль, насквозь пропитавшая город.
Из города я отправился на место падения десантных кабин. Обожженная солнцем глинистая земля. Черные круги гари на сером бескрайнем поле. Множество гусеничных следов, пустые и частью смятые консервные банки, засохшие окурки, мелкие обгорелые обломки кабин.
Я всмотрелся, принюхался как следует. А вдруг преступник все-таки побывал на месте преступления? Поначалу казалось, что все колеи выходили из города, а потом вели в него обратно. Через полчаса поисков я обнаружил почти совсем разровненный "хвостом"-волокушей след. Он один уходил в пустыню. Я попытался оценить его возраст и понял, что он предшествует всем остальным. Чья-то чужая машина появилась здесь сразу же после катастрофы. Я решил пойти по этому следу.
Летел я быстро - примерно три километра в минуту. Но беспокоиться было нечего - потерять след я просто не мог. Я все больше углублялся в совершенно безводную пустыню, местами прорезанную руслами высохших грязевых рек.
Летел и от нечего делать думал о Назывании. Вернее, пытался понять Назвавшихся. Испокон веков в государстве Западный Ассонир каждый год ровно в одиннадцать часов одиннадцатого числа одиннадцатого месяца в строго определенных местах (как правило, на центральных площадях древних городов) собирались сотни людей. Тем самым они Назывались, устанавливая на год свой социальный статус. Во все времена Назвавшиеся пользовались огромным влиянием в народе, и традиция Называния не позволяла в Западном Ассонире надолго воцариться тирании в любой ее форме, пусть самой закамуфлированной.
Но у медали есть и оборотная сторона. Назвавшиеся всегда на виду, они под постоянным прицелом, вся их жизнь совершенно раскрыта, они в принципе не могут говорить неправду, строить заговоры. Они больны "болезнью пророков" - лишены права на ошибку. Да и сами Дни Называния… Сколько раз власть имущие устраивали кровавую резню, поголовно истребляя Назвавшихся. Правда, это всегда считалось тягчайшим преступлением и рано или поздно каралось лютой смертью. Многие переворотчики, захватив трон, с помпой казнили своих политических противников именно под видом возмездия, а потом продолжали резать Назвавшихся сами. В отдельные годы в живых оставались буквально единицы Назвавшихся, и народ прятал их, берег, как живые святыни.
Никто и ничто, кроме собственной совести, чести и, может быть, гордости, не заставляло этих людей выходить на площади. Они будто специально подставляли себя под огонь. Ведь каждый год в День Называния обязательно происходит кровопролитие. Бюргеры ждут этого дня как большого праздника, специально подначивают тех, кто хоть раз Назывался, раздувают ажиотаж среди Назвавшихся и одновременно подстрекают и провоцируют их противников. Им нужны потенциальные жертвы и потенциальные убийцы. Бюргеры жаждут крови… Правда, при нынешнем правительстве Назвавшихся тщательно охраняют. Они в фаворе. И тем не менее без жертв не обходится.