- Аллу? Минуту.
Вскоре раздался заспанный голос подруги:
- Да-да?
- Алка, это Маша.
- Ой, Машка, ну ты даешь, - почему-то смущенно отозвалась та. - Как ты? Откуда?
Шахиня в это время подошла вплотную и приблизила ухо к трубке с обратной стороны. Она конечно же все отчетливо слышала.
- Я в Питере. Но это не важно. Самое главное: ты забрала деньги?
- Да.
Шахиня удовлетворенно улыбнулась.
- Они у тебя? - спрашивая, Маша чувствовала, как холодок страха касается ее сердца.
- Понимаешь, Машка, я их почему-то не сдала. Все собиралась, собиралась, а потом подумала…
Испытав чуть ли не радость, Маша перебила ее:
- Молодец! Все нормально. Сейчас они у тебя?
- У меня.
Маша перевела дух.
- Ну, слава Богу. Алка, тебе придется отдать их Шахине. Я тебе про нее рассказывала.
- Машка, жалко ведь!
- Алка, это нужно…
Шахиня отобрала трубку у Копченого:
- Здравствуйте, милая девочка, - заговорила она вкрадчиво. - С вами говорит Лиза Деева, или, как меня называет ваша подружка - "Шахиня". Обстоятельства сложились так, что сейчас она находится, э-э-э, как бы у меня в гостях, - Лиза подмигнула Маше. - И будет находиться здесь до тех пор, пока вы не вернете мне деньги. Заметьте, мои деньги. - Она немного помолчала, выслушивая алкин ответ, затем сказала еще более ласково: - А тогда я ее убью… Да, вот она тут передо мной в позе Христа. Сначала мои люди трахнут ее по очереди, потом мы будем жечь ее каленым железом, а уж потом… Да-да, пожалуйста. - Лиза вновь, держа трубку в левой руке, поднесла ее к машиному лицу.
- Машка! - раздался оттуда взволнованный голос Алки.
- Да?
- Это все - правда?
- Правда.
- И ты ничего не можешь сделать?
- Нет.
Вдруг Шахиня отвела правую руку и наугад, но не промахнувшись, ударила Машу кулаком между ног. Удар был столь неожиданным, а боль такой сильной, что Маша вскрикнула, а потом застонала.
- Машка! Машка! - закричала Алка в трубке. - Скажи ей, что я все отдам, только пусть они тебя не трогают!
Лиза поднесла телефон к своему уху:
- Все в порядке. Просто мне не понравилось, как неубедительно она с вами разговаривает… Нет-нет, вам никуда лететь не нужно, вы можете совершить какую-нибудь оплошность… Да, и не вздумайте устроить какую-нибудь глупость, я ведь и вас могу… Да, завтра. И вы все отдадите им… Сколько? Ничего-ничего, считайте, что эту сумму я вам подарила. Точнее, заплатила за хранение… Всего доброго, - проворковала Шахиня на прощание, нажала кнопку сброса и, вернувшись к столу, сунула трубку в сумочку. Затем обернулась к Маше и, недобро улыбаясь, спросила:
- Деньги мне теперь вернут и без тебя. И ты что, действительно думаешь, что я отпущу тебя живой? Чтобы ты снова преследовала меня?
- Я не буду. - Маша сказала это чистосердечно.
- И я поверила… Для того, чтобы тебя убить достаточно уже и того, что ты мне сделала раньше… Помнишь, как ты издевалась над нами? - От злости голос Шахини задрожал. - А как ты, сука, избила меня в гостинице?! Нет, милая, живой я тебя оставить не могу. Этих - то же, - кивнула она на Гогу с Соней. - Но они умрут быстро, а ты будешь умирать долго и страшно. - Она оглянулась. - Леший, ты будешь первым. Давай, трахни ее.
- Не интересно, - отозвался тот, что жег раскаленным прутом Гогу. Не видно же ничего. Давай, я лучше ту, вторую, она точно такая же.
Маша оглянулась на Соню и поняла, что воля той сломлена окончательно. Уронив голову на грудь, она тихо плакала, ни на что не обращая внимания.
Дойдет и до нее очередь.
- Вон, Николай ее видит, - продолжал отнекиваться "Леший", - пускай он ее и трахает.
- А я че, я - с удовольствием, - ухмыльнулся губастый и двинулся к ней.
- В глаза ей не смотри! - крикнула Шахиня. Но опоздала. Преодолев головную боль, Маша уже дала ему посыл. Но он как будто и не заметил этого.
- Какая разница, вижу - не вижу, - поравнявшись с ней и облапав, ухмыльнулся он. - Я вообще это дело в темноте делать люблю.
Он задрал ей рубашку и ощупал грудь. Расстегнул ее джинсы и слегка стянул их.
Маша почувствовала, как яростно заколотилось сердце, как сжало виски от стыда и ужаса.
- Одну ногу ей отвязать надо, - обернулся губастый Николай к Шахине, а то штаны с нее не снять. И вообще, не удобно.
- Ишь ты, эстет какой. Развяжи. С одной ногой не убежит.
Губастый встал на колени и принялся ощупью распутывать веревку.
Когда нога освободилась, Маша покачала ступней, разгоняя мурашки… А потом что есть силы ударила пяткой в губастую рожу.
- Ах, сука! - взревел Николай, вскакивая на ноги и размазывая по лицу кровь разбитых губ. - Ну, пиздец! - Он рывком расстегнул ширинку.
И тут погас свет.
Тьма наступила кромешная.
- Что это? - вскрикнула Шахиня. Но никто ей не ответил.
3
- Подстанция, наверное, вырубилась, - подал голос пьяница в синем халате, тот, что сначала впустил Машу, а потом ударил ее по голове. - А может - короткое замыкание. Тогда нужно в коридоре рубильником туда-сюда подергать. Есть чем посветить?
- Сейчас, - отозвался Николай и чиркнул зажигалкой. Он, видать, уже застегнулся. Пересек комнату, поднял с пола паяльную лампу, несколько раз качнул насос и поднес к ней зажигалку.
Огненный хвост давал возможность разглядеть хоть что-то. На красивом "роковом" лице Лизы Деевой явственно читалась тревога. Маша перевела взгляд на Соню и увидела в ее глазах неожиданную, ничем не подкрепленную, надежду. И ей и самой стало от этого легче.
Первым к двери двинулся "алкаш", губастый шел за ним, в одной руке держа лампу, в другой - невесть откуда взявшийся пистолет. Они шагнули за порог и в "колбасном цехе" вновь воцарился мрак.
Через мгновение из коридора раздался звук какой-то возни, слабый сдавленный крик и сова стало тихо. А еще через миг два ярких, слепящих световых луча ударили из дверного проема. И раздался громкий незнакомый голос:
- Оружие бросить! Руки за голову! Малейшее движение - стреляю!
Огни переместились в комнату. Глаза уже немного привыкли к свету, к тому же, отражаясь от стен, он рассеивался. Маша увидела, что Шахиня, Копченый, и ранее не знакомый, не пожелавший ее насиловать, бандит, стоят, замерев с поднятыми руками. Только фигуры с фонариками оставались пятнами глубокой черноты. И тут на освещенное пространство выступил еще один человек. У Маши сам-собой приоткрылся рот.
- Папа! - вскрикнула она. И повторила тихо. - Папа.
А тот метнулся в сторону Сони и принялся отвязывать ей руки. Маша сообразила, что отец не видит ее, и даже тихонько засмеялась. Точнее, так же как и "алкаш", он видит только то, что в момент посыла было прикрыто шубкой. Но в полутьме не смог идентифицировать бесформенный обрубок ее тела, как свою дочь.
- Папа, это Соня, - сказала она, продолжая смеяться. - А я - рядом.
Отец уже освободил одну сонину руку, но теперь кинулся к ней.
- Да нет, - возразила его порыву Маша, - ты развязывай ее, развязывай, а меня - потом.
- Ну уж нет, - пробурчал тот и точно так же, как только что "Николай", нашел веревку, только не на ноге, а на руке, и стал теребить ее. Свет не помог бы ему, но он не сообразил этого и раздраженно крикнул:
- Да посветите же кто-нибудь!
Оба фонаря повернулись к нему. И это стало ошибкой - и того, кто скомандовал, и тех, кто повиновался. Воспользовавшись суматохой и тем, что сейчас на нее никто не смотрит, Лиза Деева бросилась к выходу. И успела, проскочив мимо фигур с фонарями, вылететь в коридор.
- Стой, стреляю! - кинулся за ней один из неизвестных спасителей. Затем, почти одновременно, раздались грохот падающего тела, какой-то странный хлопок, выстрелы и страшный истошный женский крик.
Соня к этому моменту свободной рукой уже сумела отвязать другую, а Маша помогла отцу освободить себя полностью. И она бросилась в коридор на этот дикий нечеловеческий крик.
То, что она увидела там, сознание сумело объяснить не сразу. Да и то - с подсказки.
По полу, рыча и воя, катался огромный огненный ком.
- Запнулась о горящую паяльную лампу, и та взорвалась! - взволнованно выкрикнул спутник отца. - Тушить бесполезно…
Обезображенное обгорелое и еще горящее существо подползло к его ногам.
- Убей меня, убей, - с трудом разобрала Маша ее вой. Человек с фонарем растерянно отступил.
- Дайте сюда, - властно произнесла Маша и вырвала из его рук пистолет. Прицелилась, вытянув обе руки, и сделала три выстрела в упор.
Тело Шахини обмякло и затихло. Маша вернула пистолет ошарашенному хозяину и вернулась в "колбасный цех". Соня помогала отцу обыскивать стоящих у стены мужчин, разыскивая оружие. Второй человек с фонариком держал их под мушкой.
Машу трясло. Это было второе убийство, которое она совершила за последние дни. Да, она не могла винить себя в этом: в обоих случаях ее вынуждали обстоятельства. Но она чувствовала омерзение к себе и чисто физическую дурноту, хотя последнее, возможно, объяснялось чадом и вонью, заполнившими помещение.
Закружилась голова. Маша ухватилась за косяк, согнулась, и ее выполоскало на пол.
В комнате вспыхнул свет. Она выпрямилась. Только сейчас смогла разглядеть сопровождавших отца людей (второй уже протиснулся мимо нее внутрь). Обоим лет по двадцать пять, оба коротко острижены, широкие, явно качки. Один - в спортивном костюме и кожаной куртке, другой - в кожаном же плаще и черных джинсах.
За спиной Копченого и его сообщника застегнули наручники. Рты залепили пластырем. Гога пришел в сознание и даже смог идти, обняв одного из здоровяков.