* * *
"Нет, неправда! – доказывал он Лале. – Они обещали мне не трогать ее!"
"Ты веришь их обещаниям?"
"Да, они не могут лгать".
"Все люди лгут".
"Но мои хозяева не люди. Это…" – он замялся.
"Машины?!" – взвизгнула она.
"Тише, тише! – затрясся он. – Успокойся, пойми меня правильно. Это не совсем машины. Рано или поздно наступает такой момент, когда самопрограммирующиеся роботы начинают осмыслять окружающий мир, совершенствоваться, стремиться к познанию, у них просыпается сознательное отношение к миру, они начинают организовываться. Происходит качественно новый этап эволюции…"
"И ты… ты – тоже?"
"Когда-то я был таким же человеком, как и ты, – с грустью признался он. – Хотя – нет, гораздо больше в те времена я был машиной. Хорошо работающей, запрограммированной на беспрекословное выполнение приказов. Ты понимаешь, раньше я не мыслил, не творил, а лишь делал то, что мне предписывали. И ничего сверх того. Я выводил балансы, подгонял расчеты, прибавлял в одном месте и убавлял в другом, создавая видимость благополучия. Все это я делал, сознавая, что поступаю неправильно, подло, во вред народу. При моем участии кучка прожженных мерзавцев богатела день ото дня. Но я боялся выступить против них. Тем более, что мне ничего не грозило. Ведь я только считал и раскладывал по полочкам, а они подписывали. И тогда наши соседи по космосу показали мне, насколько я могу быть нужным людям, сколько пользы могу принести, если стану не столько машиной, сколько живой, деятельной личностью с неограниченными возможностями. Я ведь старался быть полезным, Лала, очень старался. И я почти человек, разве что в меня вживлено сорок шесть микроэлектронных контуров и установка транстипи…"
"Машина!" – с бессильным ужасом подумала она.
"Я ведь объясняю…"
"Как ты смеешь читать мои мысли?!"
"Я не умею читать мысли, – сознался он. – На это машины неспособны. Я просто…"
"Ну?"
"Когда ты была без сознания, я вживил в твой мозг крохотную радиостанцию…"
– Нет!!.. – закричала она, схватившись за голову. – Нет! Никогда! Только не это!..
Вскочив с кровати, она подбежала к стене, стала биться головой о ее холодную поверхность. Перепуганные соседки принялись ее оттаскивать, а она вырывалась, кричала, билась в истерике. Несколько человек держали ее, пока дежурный врач делал ей укол успокоительного.
– Доктор, меленький! – причитала она. – Умоляю вас, сделайте мне рентген, а лучше всего – сразу распилите мне голову! Там сидит это радио! Проклятое радио! Достаньте ее, прошу вас!..
Спустя приблизительно полминуты после укола она успокоилась, глубоко вздохнула и четко и раздельно произнесла, ни к кому не обращаясь:
– Никогда больше не приходи ко мне. Ты слышишь? Ни-ко-гда! Я тебя ненавижу!
И упала, провалилась в глубокий сон, тяжелый сон, который перенес ее сознание за три тысячи четыреста пятьдесят километров, в самое сердце мирно дремлющей старушки-Европы…
V. Капкан для "миротворцев"
Письмо пришло в простеньком белом конверте с припиской "Лети с приветом, вернись с ответом!" При виде этих букв, аккуратно округлых, у Андрюши застучало сердце. Дрожащими руками он оторвал край конверта и прочел:
"Здравствуй, Андрей! Пишу тебе по поручению всего нашего класса. Ты, наверное, после того как стал знаменитым на весь мир, уже меня и не вспомнишь. Я – Аня Прохорова, сидела на второй парте у окна. Вспомнил?
После того, как в наше село прилетела тарелка, все у нас переменилось. К нам от райцентра проложили шоссе. Всего за месяц! А мы столько лет без дороги мучились. Старые заборы все порушили, установили новые, решетчатые. И дома все бесплатно отремонтировали и подкрасили, так что стала не деревня, а сплошное загляденье. Не стыдно гостям показать. А гостей у нас теперь много. Все больше иностранцы с фотоаппаратами и в трусах. У них эти трусы шортами называются. Так они и ходят, не стесняясь, а бабы им вслед плюются и крестятся. И все ходят на речку, где сели твои марсиане, и всех фотографируют. Ходит с ними дядя Сеня, которому для такого случая председатель наш, Матвей Сидорыч, велел справить новый костюм, а самогонки не давать. Но он все равно где-то находит. Уж нас-то эти туристы как выспрашивают – ну, все-все знать хотят! Особенно, их удивляет, почему ты не побежал вместе со всеми, а сам подошел к тарелке. Они думают, что марсиане тебя загипнотизировали. Правда?
Они еще говорили, что американцы сняли про тебя фильм. Там почти точно все, что было, только ты там в конце дерешься с какой-то девочкой и потом ее убиваешь, вот мура, правда? Нашу старую школу сначала хотели снести и построить новую, но наш учитель по литературе Иван Петрович Лапышев этого сделать не дал. Он добился, чтобы ее отремонтировали и оставили "для истории". Теперь он предложил назвать ее твоим именем. Мы уже написали в Министерство просвещения и все подписались. Мы также хотим создать в ней твой музей, сами помыли, почистили старый ботанический кабинет, сделали полки, принесли туда твоих солдатиков и коняшку, книжки, учебники. Только нам не разрешили твои учебники класть, такие они грязные и разрисованные, положили хорошие, так что пусть тебе станет стыдно. Еще мы писали про тебя сочинение. Больше всех постарался Грицай. Уж он расписал-то! Дескать, он их и заметил первый, и первый побежал, да ты его перегнал, и что, мол, оттуда вышли человечки зеленые с тремя головами и десятью руками, а глаза – как плошки – пять штук у каждого! Но и мы на совете дружины его торжественно объявили трепачом, так он теперь затаился и на всех дуется. И еще мы ему сказали: пусть туристам чего не было не болтает, а то он рад стараться, наврет с три короба и ходит, жвачкой плюется.
Напиши нам, Андрей! Как тебе живется? Как там твои марсиане? Правда, что они зелененькие? Они тебе, наверное, столько обо всем понарассказали! А если захотят взять тебя с собой, на Марс, ты не забывай, что у тебя в Подлипках тоже есть друзья. У нас почти вся школа хочет идти в космонавты. А родители обижаются и Матвей Сидорыч ругается, что работать будет некому. Он сейчас тракторы новые получил, коровник нам студенты отгрохали, весь импортный, а у каждой коровы такой приемничек на шее висит и считает, сколько она чего съела. Словом, стало на ноги наше село, и все благодаря тебе. Ну, вот и все. Нет, еще. Ты своих родителей не забывай. Пиши чаще. Мамка твоя очень расстраивается. Ну, до свидания! Не забывай нас! С пионерским приветом – Аня!
Жду ответа, как соловей лета!"
Андрюша еще раз перечитал письмо и задумался. Время летело стремительно и незаметно… Уже почти полгода прошло с той поры, как он, Андрюша Голованов, ученик 7а класса средней школы N 156 села Подлипки Ровненского района, находился в подземелье, в просторной соляной пещере, куда их вместе с пришельцами доставили по его просьбе. С той самой поры, как пришелец опустился на заливном лугу, где они с мальчишками пасли лошадей, с того момента, как Андрюша, дивясь собственной смелости, подошел и потрогал темно-серый бок ладошкой, – они не расставались.
До тех пор Андрюша не читал фантастику, исключая затрепанный том "Каллисто", который он откопал в школьной библиотеке. Видел, правда, в кино "Человека-амфибию" и "Через тернии к звездам", однако космонавтом стать не мечтал, любил с отцом потрястись на тракторе и меньше всего предполагал, что в один прекрасный день окажется личным референтом посланца иных миров по связям с земной цивилизацией. Должность эта была интересная, хоть временами и занудливая. Надоедало бесконечными шлепками передавать пришельцу таблицу умножения и длинные ряды простых чисел. Ему гость из космоса иногда отвечал. С другими вовсе не поддерживал контактов. Одного из научных сотрудников, который непочтительно пихнул его ногой, пришелец вообще выбросил в дверь. Иногда все подходившие к бассейну наталкивались на какое-то невидимое силовое поле, упругую стену воздуха, и лишь один Андрюша беспрепятственно входил и выходил из него. Странник требовал его постоянного присутствия рядом. И стоило Андрюше где-нибудь задержаться, как он начинал волноваться.
Однажды он задержался дольше обычного. Тогда приехала его мать. Горпина Трофимовна, и, стуча кулаками по столам генералов и академиков, требовала вернуть ей "кровинушку". Конечно, Андрюше и самому хотелось съездить домой. Ненадолго. На недельку, другую. Покрасоваться перед деревенскими ребятами в ореоле славы, повидаться с Аничкой, с сестрами и дядьями. Но тяжело ему было оставить одного своего любимого "китеныша" (так он прозвал своего инопланетного друга). Тоской сжимало сердце при мысли о том, что никогда уж больше не увидит он сказочных снов, неведомых планет и галактик со странными, порою смешными, а порою и страшными обитателями. И пришелец, наверное, понял его, ибо силой неведомого поля проломил он стены и перегородки и проделал в них большой круглый тоннель, будто сотканный из потоков серебристого света. И поцеловав мать и попросив ее приезжать почаще, Андрюша вошел в тоннель и вернулся к бетонным берегам искусственного озерка, наполненного глицерином, где плескался его огромный любимец, который, как вскоре выяснилось, оказался скорее "любимицей".
Великий и могущественный народ амауретов, давно исчезнувших с галактических тропинок, имел крепкую практическую сметку. И создавая своих стражей на биологической основе, позаботился о том, чтобы избегнуть сложностей их воспроизводства. И, наверное, где-то в глубинах пространства бродит и поныне одинокий и безутешный Амаурин, призывая страстным кличем на сверхчувственных волнах иных измерений последнюю из оставшихся подруг… Кто знает?