После окончания консилиума Володя и Лидочка подошли к Соселии и Гринько, чтобы поблагодарить их за понимание и помощь. И тут Лидочка вспомнила нечаянную фразу, которую бросил Володя после визита Соселии к ним на квартиру. Он сказал тогда, что Дмитрий Александрович, может быть, сумеет сделать операцию жене Соселии без опасного для нее наркоза. И Володя не ошибся! Едва она напомнила ему об этом разговоре, как он немедленно привел Дмитрия Александровича, который в этот момент разговаривал с Иконниковым. Гончаров очень внимательно выслушал Соселию, подумал и сказал: "Пожалуй, я смогу помочь вашей женушке. Давайте-ка, везите ее к нам в Москву". И он дал Соселии свою визитную карточку, сказав, что место в их клинике найдется в любое время. Как обрадовался Соселия! У него даже глаза повлажнели. И наверное, не меньше его радовались Володя с Лидочкой…
И снова григорьевский вокзал, снова, как полмесяца назад, Лидочка уезжала в Москву. Но в какой компании и в каком настроении! В тот ставший уже невообразимо далеким вечер она испытывала чувство одиночества и безысходности, она казалась себе куклой, которой движут холодная воля мужа и случайные внешние толчки. Теперь же все чудесным образом переменилось. Словно упали мрачные декорации, кончилось глупое театральное действо, и открылась жизнь - настоящая, радостная, с захватывающими перспективами.
Был полдень, потому что уезжали проходящим, а не фирменным, и было солнечно, и голов а у Лидочки чуть кружилась от сильного чувства радости, которое она испытывала.
Они стояли в толпе на перроне, ожидая, когда из вагона выйдут приехавшие и начнется посадка.
- Эмоции, эмоции… - с доброй улыбкой говорил Гончаров; глядя на обнимающихся и целующихся людей. - Какой драматический парадокс! Чтобы вырваться из состояния животности, человек должен преодолеть земное притяжение эмоций, но тогда он попадает в безвоздушное пространство холодного рассудка, в котором задыхается душа. Что делать?
- Пользоваться скафандром, как космонавты, - смеясь, сказал Володя.
- Не подойдет… Душе в скафандре тесно. Ей подавай ширь необъятную, особенно русской душе.
- Тогда остается рецепт Романа Николаевича. Помните его последнюю идею? Сначала на смену человеку придет сверхкибернетическое общество, которое решит все проблемы, а потом в этом обществе вспыхнет чувство. И начнется новая диалектическая, так сказать, спираль.
Гончаров засмеялся.
- Да-а… оригинальная идея. Сначала зальем водой костер, а потом из мокрых головешек соорудим новый и будем раздувать его что есть мочи. Вот Лидочка уже пыталась разжечь одну такую головешку, да ничего у нее не вышло. Правда, Лидочка, или я ошибаюсь?
- Нет, не ошибаетесь, - сказала Лидочка, как всегда с интересом слушавшая разговор друзей. - С ним ничего невозможно поделать. В этом-то я убедилась. Мне теперь страшно подумать, с кем я жила.
Гончаров прижал руку к груди.
- Я еще раз приношу вам свои извинения, Лидия Ивановна.
- Да ну что вы! Это я должна перед вами извиниться. Ведь это из-за меня мы попали в милицию и началось все…
- А вот об этом-то можете не беспокоиться. Что ни делается, все к лучшему, как говорит народная мудрость. Зато теперь гомункулус находится под официальным контролем, да и профессору Иконникову консилиум, кажется, пошел на пользу.
- Да, если он действительно принципиальный человек, то должен пересмотреть свою дикую философию, - заметил Володя, - или, во всяком случае, не будет теперь ее пропагандировать.
- Смотрите! - воскликнула вдруг Лидочка. Мужчины повернули головы.
По перрону им навстречу шел Владимир Сергеевич, чинно неся букетик алых гвоздик, завернутых в целлофан. Он остановился у предыдущего вагона и, не обнаружив на месте номера, недовольно поморщился и обратился с вопросом к проводнице. Потом двинулся дальше.
- Меня ищет! - пробормотала пораженная Лидочка. - С цветами…
Она увидела, как посерьезнели лица мужчин.
- Не может быть! - не очень уверенно проговорил Володя.
Гончаров ничего не сказал. Он смотрел не отрываясь на Владимира Сергеевича, и лицо его было как каменное.
Владимир Сергеевич глянул на номер их вагона, из которого выходили последние пассажиры, и проследовал дальше своей размеренной поступью.
И тут они увидели вдалеке, у соседнего вагона, группу солидных мужчин, вокруг которых толпились такие же солидные люди с цветами и вертелся фоторепортер, делая снимки.
Владимир Сергеевич выпрямился, вытянул руку с букетом и направился к приехавшим, очевидно какой-то делегации.
- У них же юбилей завода! - вспомнила Лидочка.
- Фу, черт! - засмеялся Володя. - А я уж подумал…
- Я тоже подумала, - засмеялась и Лидочка.
А Гончаров подхватил чемодан и сказал:
- Ну что? Будем садиться?
Принцип неопределенности
Сегодня перед рассветом я, взошел на вершину горы и увидел кишащее звездами небо и сказал своей душе: "Когда мы овладеем всеми этими мирами Вселенной, и всеми их усладами, и всякими знаниями, будет ли с нас довольно?" И моя душа сказала: "Нет, этого мало для нас".
Уолт Уитмен. Песнь о себе
Глава 1
"…Таким образом, применение Принципа в самообучающихся распознающих системах открывает практически неограниченные возможности для их дальнейшего совершенствования."
Профессор, поставил точку и, откинувшись в кресле, с наслаждением потянулся. Ну вот теперь, кажется, все.
Теперь идея доведена до полного блеска. Остается как следует преподнести ее конгрессу. Именно как следует, чтобы сразу взяло за живое. О действующей модели сначала, разумеется, ни слова. Как будто ее и нет. Сначала только теория. А теоретическая часть, что ни говори, хороша! Хороша-а! С эдакой сумасшедшинкой, способной привести в недоумение даже очень раскованный ум. Это что за странная формула? Как можно ставить знак равенства между частями, значение которых, как только что заявил сам автор, нельзя определить точно? Оказывается, можно? Так, так… любопытно… гм… в самом деле! Ну что ж, теория красивая, но какое практическое применение она может найти, если нельзя составить заранее ни одного алгоритма? Какое? А вот какое… А ну-ка, Володя, подкатите поближе установку. Сейчас мы вам продемонстрируем, уважаемые коллеги…
Профессор встал и, закинув руки за спину, принялся прогуливаться по кабинету, улыбаясь собственным мыслям. Нет, в самом деле, хорошо жить на белом свете!
Вот что значит настойчиво следовать поставленной цели.
Нет в мире таких задач, которые не мог бы решить человеческий ум! Правильно говорил Эдисон: два процента вдохновения и девяносто восемь пота. А ведь сколько было колебаний, сомнений, доводящих порой до отчаяния!
Сколько раз казалось, что впереди тупик, и хотелось бросить все к черту. Но какая-то струна внутри дребезжала, не давала покоя, говорила: "Иди! Иди и найдешь". И нашел. Нашел! Как там сказал классик? "И гений, парадоксов друг…" Профессор распахнул настежь окно и с удовольствием вдохнул свежий утренний воздух, пропитанный солнечным светом. Небо-то какое голубое! Ах, красота! Внизу гремела, сверкала, переливалась бликами весенняя улица.
Ветер нес над крышами белый тополиный пух. Одна из пушинок залетела в окно, закружилась и стала зигзагами опускаться на пол. Повинуясь внезапно вспыхнувшему детскому инстинкту, профессор хлопнул ладонями в воздухе, ловя пушинку. Раз… два… мимо. Три… четыре, поймал. Он выпрямился и, сняв пушинку двумя пальцами с ладони, хотел было дунуть на нее, но так и замер с поднятой рукой. Эт-то что такое?
В кресле для посетителей сидел, положив ногу на ногу, словно давно дожидаясь, молодой человек лет двадцати восьми, сухощавый, симпатичный, в просторной бархатной куртке. Улыбка мигом слетела с лица профессора. Секунду или две, слегка опешив, он рассматривал непрошеного гостя, но сказать ничего не успел, так как тот опередил его. Он с улыбкой поднялся, отталкиваясь руками от подлокотников, как-то очень изящно поклонился и сказал неожиданно звучным, красивым баритоном:
- Прошу извинить, что побеспокоил, Анатолий Николаевич, но я к вам по чрезвычайно важному делу, очень для вас интересному.
В его манере держаться и говорить - простой обезоруживающей улыбка, четкой дикции, самих движениях - было что-то артистическое, действующее на воображение, и молодой человек, очевидно, хорошо знал это. Профессор опустил руку с пушинкой, начиная кое о чем догадываться.
- С телестудии? - спросил он, хмурясь.
- …Нет… не совсем, - чуть помедлив, сказал посетитель, и улыбка на его лице чуть пригасла.
Профессор только хмыкнул на этот не очень-то вразумительный ответ и, обогнув стол, уселся в свое кресло.
- Вообще-то говоря, принято хотя бы постучать, прежде чем войти, - сдержанно сказал он, окидывая взглядом покорно стоявшего перед ним посетителя. Изобретатель? Не похоже. - Ну, садитесь, раз уж явились. Что у вас там за срочное дело…
- Благодарю…
Молодой человек пододвинул кресло и сел, сцепив на коленях руки.
- Дело у меня очень необычное, - начал он, немного подумав, - можно даже сказать, из ряда вон выходящее, фантастическое дело. - Он поднял голову и выжидательно посмотрел на профессора, как бы примеряя, какое впечатление может произвести на неподготовленного человека столь неожиданное начало.
- Ну, ну, - подбодрил профессор.
- Как бы вы поступили, если бы к вам пришел некто и заявил, что имел встречу с…
Он снова замолчал, не отводя от профессора внимательного взгляда, и, не торопясь, закончил:
- …с разумным существом внеземного происхождения?