- Клянусь, больше никто не входил туда, мэм. Это я виноват, я просто пошутил насчет воды и глубины, а вы, должно быть, заблудились там, и испугались.
Но если даже она и слышала его слова, то не воспринимала их и продолжала прижимать руку к губам, и голос ее был голосом человека, который вынырнул из морской глубины после того, как уже почти утонул, долго пробыл под водой без воздуха, без надежды на жизнь, и вдруг получил свободу.
- Ушла? Она на дне! Бедная девочка. Я знала ее. "Я знаю тебя!" - сказала я, как только увидела ее. Я махнула рукой, она тоже… "Привет!" Я побежала - бам! Я упала. Она упала. Дюжины, тысячи их упали. "Подожди!"- попросила я. О, она была такая красивая, такая милая, такая юная. Но она испугалась меня. "Что ты делаешь здесь? - спросила я. - Почему?", - и мне показалось, она сказала: "Я настоящая, а ты нет!" Она засмеялась уже глубоко под водой. Она убежала в Лабиринт. Мы должны ее найти! Прежде…
Опираясь на руку Уилла, Мисс Фоли последний раз судорожно вздохнула и стала успокаиваться.
Джим пристально вглядывался вглубь холодных зеркал, высматривая в них невидимых злодеев.
- Мисс Фоли, - спросил он, - на кого она была похожа?
Голос мисс Фоли был слабым, но спокойным:
- Дело в том… она выглядела… совсем как я много, много лет тому назад…
- А теперь я пойду домой, - сказала она.
- Мисс Фоли, мы проводим…
- Не надо. Оставайтесь. Со мной все в порядке. Веселитесь, ребята.
И она медленно пошла прочь, вниз, по дороге.
- Я тоже ухожу, - сказал Уилл.
- Нет, Уилл, - ответил Джим, - мы, брат, останемся до вечера, до самой темноты, когда все прояснится. Или тебе слабо?
- Нет, - пробормотал Уилл. - Но… разве кто-нибудь еще захотел нырнуть в Лабиринт?
Джим с болезненным любопытством вглядывался в бездонное море зеркал, где теперь отражался лишь чистый свет, в нем была пустота над пустотой, пустота под пустотой, пустота позади пустоты - и только.
- Никто. - Джим переждал два удара сердца и добавил: - Я догадываюсь…
16
Несчастье случилось на закате.
Исчез Джим.
Весь день они визжали от восторга почти на всех аттракционах, сбивали пустые молочные бутылки, давили стаканчики от мороженого, выигрывали призы, вбирая глазами, вдыхая и слушая все, что попадалось на пути через праздничную толпу, шагающую по листве.
И вдруг, совсем неожиданно, Джим исчез.
Никого не спрашивая, надеясь лишь на самого себя, Уилл, молча и уверенно пробирался сквозь вечернюю толчею, и когда небо стало темным, как слива, подошел к Лабиринту, заплатил десять центов, ступил внутрь и тихо позвал:
- Джим?..
Джим оказался там; он стоял, наполовину захваченный холодными стеклянными потеками, как человек, которого друг покинул на морском берегу, когда ушел далеко-далеко, и кажется чудом, что он вернется. Видимо, он стоял так уже долго, и казался застывшим и остекленевшим, как глаза, если не мигать целых пять минут; приоткрыв рот, он пристально смотрел, ожидая следующей волны зеркальных отражений, которая вот-вот накатится и откроет ему нечто еще большее, чем он уже успел увидеть.
- Джим! Вылезай оттуда!
- Уилл… - Джим слабо вздохнул. - Позволь мне побыть тут еще…
- Еще? Да ведь здесь, как в аду! - Уилл в один прыжок оказался возле Джима, схватил его за ремень и потащил за собой. Волоча ноги, Джим плелся сзади, и, казалось, не понимал, что его хотят вытащить из Лабиринта, сопротивлялся в благоговейном трепете перед каким-то невиданным чудом:
- О Уилл, - лепетал он, - о Уилли, Уилл, о Уилли…
- Джим, ты просто спятил. Говорю тебе, пошли домой!
- Что?.. Что?..
Похолодало. Небо стало темней, чем спелые сливы, и там, на самом верху, пылали облака, зажженные последними лучами солнца. Закат осветил лихорадочно горевшие щеки Джима, его открытый рот, расширенные, невозможно зеленые блестящие глаза.
- Джим, что ты там видел? То же, что и мисс Фоли?
- Что?..
- Сейчас получишь! Иди сюда! - Уилл толкал, дергал, пихал, почти тащил на себе своего возбужденного и безвольного друга.
- Не могу сказать тебе, Уилл, ты не поверишь, не могу сказать тебе… там, ох, там, там…
- Заткнись! - Уилл ударил его по руке. - Пугаешь меня, точно также, как она испугала нас. Сумасшедшие! Ведь уже пора ужинать. Дома подумают, что мы умерли и нас успели похоронить!
Они прибавили шагу и, путаясь в осенней траве, почти бежали по полю, удаляясь от балаганов.
Уилл смотрел вперед на очертания родного города, Джим постоянно оглядывался назад на развевающиеся, потемневшие в сумерках знамена.
- Уилл, мы должны сюда вернуться. Сегодня ночью…
- Прекрасно, возвращайся один.
Джим остановился.
- А мне казалось, ты не отпустишь меня одного. Ведь ты всегда будешь рядом, правда, Уилл? Будешь защищать меня?
- Смотрите, он нуждается в защите! - засмеялся Уилл.
Однако тут же оборвал смех, перехватив взгляд Джима, в котором было бешенство: дикая сила, сжав рот, дрожала в его тонких ноздрях и в неожиданно глубоко запавших глазах.
- Ох, Уилл, ты всегда будешь со мной?
Джим вздохнул, и Уилл почувствовал тепло этого вздоха, его охватило волнение, и он выпалил старый, знакомый ответ: "Да, да, ты ведь знаешь, да, да".
Собравшись идти дальше, они повернулись и разом зацепились за огромную как холм, загремевшую кожаную сумку.
17
Какое-то время они стояли перед этой непомерно большой сумкой.
Как бы ненароком, Уилл пнул ее ногой. Раздался лязг железа.
- Ого, - удивился Уилл, - это же сумка торговца громоотводами.
Джим сунул руку в кожаную пасть и вытащил металлический стержень, на котором тесно переплелись химеры и клыкастые китайские драконы с вытаращенными глазами и позеленевшими панцирями - каждый символ олицетворял свой мир; громоотвод сулил людям опасность, оттягивая мальчишеские руки особым весом и значением.
- Бури не было. Но он ушел.
- Куда он девался? И почему оставил сумку?
Они посмотрели на карнавальный городок, где темнели волны брезента. Вечерние тени равнодушно стирали последние краски. Пресыщенные и усталые люди усаживались в автомобили и отправлялись домой. Слышались гудки машин; мальчишки, опершись на рамы велосипедов, подзывали собак. Вскоре тьма поглотила дорогу, и только тень все еще крутящегося чертова колеса закрывала звезды.
- Люди так просто не бросают вещи, которыми живут, - сказал Джим. - Ведь это все, что есть у старика… Что-то очень важное, - Джим прерывисто вздохнул, - заставило его бросить свою сумку. Видно, он только что ушел отсюда.
- Что? Что же может быть таким важным, что забываешь все на свете?
- Почему так случилось, - Джим пытливо посмотрел в помрачневшее лицо друга, - никто тебе не скажет, если сам не узнаешь. Тут сплошные тайны и тайны. Грозовой торговец… Сумка грозового торговца. Если мы теперь в нее не заглянем, мы никогда ничего не поймем.
- Джим, через десять минут…
- Конечно! На дороге совсем стемнеет. Все разъедутся по домам Мы останемся одни… Разве ты не понимаешь - как это важно? Только мы! И потом двинемся обратно.
Бродя по Зеркальному Лабиринту, они видели два войска: миллиард Джимов и миллиард Уиллов, которые сталкивались, мелькали, исчезали… И так же, как эти войска, исчезали толпы людей, заполнявших карнавальный городок.
Мальчишки одиноко стояли среди сумеречных биваков, покинутых армией зрителей, представляя, что все в городе сидят сейчас в светлых комнатах перед тарелками с горячей вкуснятиной.