- Я… я не уверен, что у меня было хотя бы одно.
- О, конечно же было, - ответила Карен. - Жизнь - это приключение.
Я начал вспоминать все те вещи, что делал в юности - наркотики, которые пробовал, женщин, с которыми спал, и одного мужчину, с которым я тоже переспал, инвестиции, разумные и безумные, сломанные кости и разбитые сердца.
- Надо полагать, - сказал я.
Коридор расширился, превратившись в большую комнату отдыха с торговыми автоматами с газировкой, кофе и бутербродами. Должно быть, он предназначался для персонала, а не для клиентов-мнемосканов, но Карен жестом предложила войти. Возможно, она устала…
Но нет. Разумеется, она не могла устать. Однако к тому времени, как я это сообразил, мы уже вошли. Там было несколько мягких стульев и маленькие столики. Карен села на один из стульев, тщательно расправив на коленях своё цветастое платье. Потом указала мне на другой стул. Опираясь на трость для сохранения равновесия, я осторожно опустился на него; сев, я поставил трость прямо перед собой.
- Итак, - сказал я, - что же у вас были за приключения?
Какое-то время она не отвечала, и я забеспокоился. Я вовсе не хотел подвергать сомнению её предыдущее утверждение, но, боюсь, в моём вопросе прозвучал некий вызов, требование подтвердить свои слова.
- Простите, - сказал я.
- О, нет, - ответила Карен. - Ничего такого. Просто их так много. Я была в Антарктиде, и в Серенгети - ещё когда там водилась крупная живность - и в Долине Царей.
- Да неужели? - удивился я.
- Конечно. Я люблю путешествовать. А вы?
- Думаю, я тоже, правда…
- Да?
- Я никогда не был за пределами Северной Америки. Видите ли, я не могу - не мог - летать. Перепады давления в самолёте - доктора опасались, что они могут спровоцировать синдром Катеринского. Вероятность очень маленькая, но доктор сказал, что я не должен рисковать, разве что если поездка абсолютно необходима. - Я на мгновение подумал о другом мне, направляющемся на Луну; это путешествие он почти наверняка переживёт. Космопланы полностью герметичны, и атмосферное давление внутри них не меняется.
- Обидно, - сказала Карен, но потом её лицо просветлело. - Но теперь вы можете поехать, куда захотите.
Я горько усмехнулся.
- Поехать! Господи, да я же едва хожу…
Механическая рука Карен легко коснулась моей.
- О, вы научитесь. Обязательно! Люди могут всё. Помню, как я познакомилась с Кристофером Ривом, и он…
- Кто это?
- Он играл Супермена в четырёх фильмах. Боже, как он был красив! Когда я была подростком, постер с ним висел у меня над кроватью. Много лет спустя он упал с лошади и повредил позвоночник. Говорили, что он никогда больше не сможет дышать самостоятельно, но он смог.
- И вы познакомились с ним?
- Ага. Он написал книгу о том, что с ним произошло; у нас тогда был один издатель, и мы вместе оказались на банкете на "BookExpo America". Он так меня вдохновлял.
- Вау, - сказал я. - Полагаю, будучи знаменитым писателем, вы встречались с множеством интересных людей.
- Ну, я вспомнила Кристофера Рива не для того, чтобы похвастаться…
- Я понимаю, понимаю. Но с кем ещё вы были знакомы?
- Давайте посмотрим… какие имена могут что-нибудь значить для человека вашего возраста? Ну, я встречалась с королём Карлом перед самой его смертью. С нынешним папой и с тем, что был перед ним. С Таморой Ын. Шарлиз Терон. Стивеном Хокингом. Моше…
- Вы встречались с Хокингом?
- Да. Когда была на чтениях в Кембридже.
- Вау, - снова сказал я. - И какой он был?
- Очень ироничный. Остроумный. Конечно, общение было для него пыткой, но…
- Но какой умище! - воскликнул я. - Абсолютный гений.
- Это да, - согласилась Карен. - А вы любите физику?
- Мне нравятся великие идеи - в физике, философии, где угодно.
Карен улыбнулась.
- Правда? Тогда у меня есть для вас анекдот. Знаете такой, когда Вернера Гейзенберга останавливает дорожный патруль за превышение скорости?
Я покачал головой.
- Так вот, - продолжила Карен, - коп говорит: "Вы знаете, с какой скоростью ехали?" А Гейзенберг тут же отвечает: "Нет, зато я точно знаю, где я!"
Я расхохотался.
- Это сильно! Погодите - я тоже один вспомнил. Знаете про Эйнштейна в поезде?
Теперь была очередь Карен качать головой.
- Пассажир к нему подходит и спрашивает: "Простите, мистер Эйнштейн, Нью-Йорк останавливается в этом поезде?"
Карен засмеялась.
- Думаю, мы с вами подружимся, - заявила она. - А вы профессиональный физик?
- Что вы. Я для этого слишком плох в математике. Хотя отучился два года в Университете Торонто.
- И?
Я слегка приподнял плечи.
- Вы в Канаде часто бываете?
- Время от времени. Не каждый год.
- А пиво вы пьёте?
- Когда была помоложе, - ответила Карен. - Но больше не пью. В смысле, даже в старом теле не могла - последние лет десять или больше.
- Вы слышали про "Sullivan's Select"? Или "Old Sully's Special Dark"?
- Конечно, слышала. Очень… А-а! Вот оно что! Вы ведь Джейкоб Салливан, верно? Ваше семейное дело?
Я кивнул.
- Так, так, так, - сказала Карен. - Значит, я тут не одна инкогнито.
Я грустно улыбнулся.
- Карен Бесарян заработала себе состояние. Я же своё просто унаследовал.
- И всё же, - сказала Карен, - это, наверное, было здорово. В молодости мне вечно не хватало денег. Даже иногда приходилось наведываться в продовольственные банки. Это, должно быть, очень расслабляет - знать, что у тебя никогда не будет проблем с деньгами.
Я снова двинул плечами.
- Это палка о двух концах. С одной стороны, когда я пошёл в университет, я мог изучать всё, что мне заблагорассудится и не беспокоиться о том, как это вяжется с моей будущей профессией. Я, наверное, единственный во всём кампусе ходил одновременно на квантовую физику, историю драмы и введение в философию досократиков.
Карен вежливо усмехнулась.
- Да, - сказал я. - Это было весело - чуть того, чуть этого. Но обратная сторона богатства состояла в том, что ты не ожидаешь, что к тебе будут относиться как к мусору. Университет Торонто ценится среди аспирантов, но студентов там производят как штамповку на заводе. Скажем так: если каждый день ходишь в Салливановскую библиотеку, и твоя фамилия Салливан, то не ожидаешь, что об тебя там будут вытирать ноги.
- Ещё бы, - сказала Карен. - Мне никогда не нравилось говорить про себя "богатая"; это звучит, как будто я хвастаюсь. Хотя все клиенты "Иммортекс" богаты, так что какая разница. Но, конечно же, я никогда не предполагала, что разбогатею. В том смысле, что большинству писателей этого не удаётся; это очень тяжёлое ремесло, и мне очень, очень повезло. - Она сделала паузу, и её искусственные глаза снова блеснули. - Знаете, в чём разница между большой пиццей с пепперони и большинством профессиональных писателей?
- В чём?
- Большой пиццей можно накормить семью из четырёх человек.
Я рассмеялся, и она тоже.
- Так или иначе, - продолжила она, - я начала богатеть лишь когда мне было под пятьдесят. Только тогда мои книги стали хорошо расходиться.
Я пожал плечами.
- Если бы мне пришлось ждать пятидесяти, чтобы разбогатеть, то меня бы здесь не было. Мне всего лишь сорок четыре. - Всего лишь. Боже, я никогда раньше не думал об этом "всего лишь".
- Я… не поймите меня неправильно, но сейчас я скорее рада, что мне довелось начать жизнь в бедности.
- Полагаю, это закаляет характер, - сказал я. - Но я не просил своего богатства. На самом деле, бывали времена, когда я ненавидел и его, и всё, связанное с моей семьёй. Пиво! Господи, какая социальная ответственность может быть в варке пива?
- Но вы сказали, что ваша семья подарила университету библиотеку.
- Ага. Купила себе бессмертие. Это…
Я замолк, и Карен выжидающе на меня посмотрела.
Через секунду я снова пожал плечами.
- Это как раз то, что только что сделал я, верно? - Я покачал головой. - Ну да ладно. Так или иначе, это иногда бьёт в голову - иметь много денег, когда ты молод. Я… гмм… в молодости я был не самым лучшим человеком на свете.
- Пэрис-наследница, - сказала Карен.
- Кто?
- Пэрис Хилтон, внучка отельного магната. Вы, должно быть, ещё под стол ходили, когда она ненадолго прославилась. Она… ну, я думаю, она была типа вас - унаследовала состояние, в двадцать стала миллиардершей. Она вела, как это говорится у нас, писателей, разгульную жизнь.
- "Пэрис-наследница", - повторил я. - Красиво звучит.
- А вы были бы Джейк-гуляка.
Я засмеялся.
- Да, похоже. Вечеринки, девушки. Но…
- Что?
- Довольно тяжело определить, действительно ли ты нравишься девушке, когда ты богат.
- Вы мне будете рассказывать. Мой третий муж был как раз такой.
- Правда?
- Клянусь. Слава Богу, существуют брачные контракты. - Она произнесла это легко. Если она и испытывала по этому поводу горечь, прошло, должно быть, достаточно времени, чтобы она могла об этом шутить. - Вам следовало встречаться с женщинами, которые уже были богаты.