Прошел год, второй. Напряженная работа продолжалась. Ни ей, ни дружбе страстных исследователей не помешало даже то, что Эрнан Рамиро женился на своей лаборантке, тихой и спокойной Хуаните. Да и что могло измениться? Как и раньше, две трети их жизни проходило в лаборатории. Как и раньше, Хуанита была надежной помощницей Эрнана Рамиро и Анхело Альвареса. А то что она стала женой Эрнана, еще больше укрепило их отношения, потому что теперь у Анхело вместо одного друга стало двое, одинаково близких его сердцу. А вскоре в его сердце вошло еще одно маленькое существо: у Эрнана и Хуаниты родился сын, сероглазый проказник Лорхе. И неизвестно было, кто любил этого мальчика больше, – Эрнан, Хуанита или Анхело, который привязался к Лорхе, как к собственному сыну.
А между тем фалангисты все шире и глубже распространяли свою власть, подчиняя себе одну за другой все области жизни страны. Кто знает, замечали ли это исследователи, с головой погруженные в работу, воплощенную в сложных расчетах и множестве не менее сложных чертежей, сделанных умелой рукой Анхело. Работа отнимала почти все их время, а то, что оставалось, было посвящено общему любимцу, озорнику Лорхе.
Впервые исследователи почувствовали длинную руку фалангистов, которая нащупала их и как бы зависла над их работой, когда они неожиданно получили распоряжение подать в министерство науки исчерпывающие сведения о характере и цели своих исследований. Прочитав этот категорический приказ, Эрнан Рамиро мрачно улыбнулся:
- Ишь, министерство науки! Ну, я им отвечу. Пусть разбираются!
Он написал в ответ, что занимается некоторыми теоретическими проблемами ядерной физики, связанными с использованием атомной энергии, – и решил, что с этим покончено. К сожалению, произошло не так.
Через некоторое время в лаборатории появился какой‑то человек в очках с фалангистским значком на лацкане пиджака; он предъявил полномочия министерства науки и потребовал, чтобы его ознакомили с точным направлением исследований и документацией лаборатории. Он вел себя, как человек, который даже мысли не допускает о возможном сопротивлении его требованиям. Более того, из его вопросов можно было сразу понять, что этот человек знает гораздо больше, чем написал Эрнан Рамиро в своем ответе министерству науки. Становилось ясным, что фалангисты о чем‑то пронюхали. Откуда? Неужели среди технических работников лаборатории нашелся такой, который информировал их?.. Ясное дело, никто из технических работников не знал настоящих замыслов и целей Рамиро и Альвареса; но некоторые детали их работы могли натолкнуть заинтересованных лиц из министерства науки на ненужные друзьям догадки.
Так или иначе, непрошеный гость из министерства науки вызвал у вспыльчивого Эрнана Рамиро негодование, инженер, несмотря на предупреждающие взгляды и знаки Хуаниты и Альвареса, вытолкал его за двери, предупредив, что не советует ему больше появляться в лаборатории.
- А то это может плохо кончиться, лично для вас, господин, – добавил Эрнан многозначительно.
Впрочем, человека в очках, видимо, трудно было смутить, поскольку он не менее многозначительно ответил, уходя:
- Спасибо за предупреждение, но думаю, что вы, господин Рамиро, подвергнетесь значительно большим неприятностям.
- Вон! – Закричал Эрнан Рамиро.
Он еще стоял посреди комнаты, тяжело дыша, когда услышал тихий голос Хуаниты, которая говорила Альваресу:
- А теперь, Анхело, давайте немедленно собирать все чертежи и записи. Их нельзя оставлять здесь. Если фалангисты начали что‑то делать, то они уже не остановятся.
- Что ты хочешь сказать, Хуанита? Что ты имеешь в виду? – Удивленно спросил Рамиро, сразу забыв о своем возбуждении.
- Все чертежи и записи надо спрятать в надежном месте, – так же тихо пояснила Хуанита. – Ты, Эрнан, ведешь себя как маленький и неразумный ребенок. Зачем ты выгнал этого человека? Разве ты не понимаешь, что это ничего не даст, потому что в их руках – сила? Что ты можешь противопоставить им? Ах, Эрнан, Эрнан!..
Она сказала это очень убедительно, – так убедительно, что Рамиро не нашел сразу, что ответить. Он перевел взгляд на своего друга: Анхело не смотрел в его сторону, а послушно собирал чертежи и складывал их на большой стол.
- Значит, вы оба против меня? – Горячо воскликнул Эрнан. – Что же, по вашему мнению, я должен покориться этим прохиндеям? Ведь ясно, что они хотят наложить свои грязные лапы на нашу работу!
- Мы не против тебя, наоборот, за тебя, Эрнан, – сказала Хуанита. – Но надо было действовать иначе… Теперь не стоит об этом говорить, дело сделано. Нам остается только хорошо скрыть чертежи и записи. Конечно, не в лаборатории, а где‑то в другом месте. И заранее подготовиться, решить, что именно говорить, когда они снова придут. А это произойдет очень скоро…
Она была права. Фалангисты не теряли времени. В ту же ночь в лаборатории появилась жандармерия в сопровождении того же мужчины в очках. И пока уполномоченный министерства науки задавал арестованным Эрнану Рамиро и Анхело Альваресу стандартные вопросы относительно возраста, профессии, места рождения и т. д., жандармы тщательно обыскивали помещение и собирали все бумаги, где было хоть что‑нибудь написано. Когда они окончили, человек в очках недоверчиво посмотрел на собранное и спросил Эрнана:
- А где же основные записи вашей научной работы?
- Это все, – твердо ответил инженер.
- Ну, если вы не хотите говорить сейчас, то мы найдем средство сделать вас разговорчивее, – небрежно бросил человек в очках.
- Посмотрим, – презрительно ответил Рамиро.
- И вы также утверждаете, что здесь все записи? – Переспросил человек в очках Альвареса. Тот молча кивнул головой.
- Ладно, – зловеще сказал уполномоченный. И еще добавил: – Советую вам, господин Рамиро, попрощаться с вашей женой и сыном. Вас обоих с господином Альваресом перевезут в следственную тюрьму, где любые свидания запрещены.
Что‑то словно холодной тяжелой рукой сжало сердце Эрнана. Он посмотрел на молчаливую Хуаниту, успевшую войти в лабораторию из внутренних комнат, где они жили. Она держала за руку испуганного Лорхе – только три дня назад мальчику исполнилось шесть лет. Инженер поцеловал сына, прижал к груди жену. Хуанита сказала только одну фразу:
- За меня не беспокойся, Эрнан.
Их вывели.
В тот раз Эрнан Рамиро видел Хуаниту с Лорхе в последний раз. Но разве он мог тогда знать об этом?..
4. Мы узнаем обо всем!
Потянулись долгие дни заключения. Самым тяжелым для Рамиро и Альвареса было отсутствие привычной любимой работы. Никто, конечно, не мешал исследователи думать; но им не давали ни клочка бумаги, ни карандаша. Регулярно через каждые два–три дня их вызывали на допросы. И это тоже было крайне однообразно, потому что все допросы каждый раз крутился вокруг одного и того же: в чем заключалась работа исследователей и где спрятаны записи. Рамиро и Альварес держались стойко, повторяя предыдущие показания.
Эрнан Рамиро твердо знал: его могут распять, но он ни отдаст в грязные лапы насильников–фалангистов результаты своего многолетнего труда! Он был уверен, что и Анхело не покорится.
Но вот друзей разлучили, перевели в отдельные камеры. Перед разлукой они сжали друг друга в объятиях:
- Держись, Анхело!
- Прощай, Эрнан!
И опять – разве мог Эрнан Рамиро знать, что Анхело Альварес действительно прощался с ним навсегда, что уже никогда в жизни он не увидит своего преданного друга?..
Уже на третий день после этого Эрнана Рамиро вызвали на очередной допрос. Следователь сразу сказал ему:
- Бесполезно дальше отмалчиваться, Рамиро. Мы все знаем. Нам известно не только направление вашей работы, но и цель.
Эрнан Рамиро удивленно посмотрел на следователя. Тот спокойно продолжал:
- Ваш друг Анхело Альварес рассказал нам все.
- Вы лжете! – Вырвалось у инженера.
- Посмотрите.
Следователь показал ему верхнюю часть протокола. Рукой Анхело там было написано:
Считая, что дальнейшее сопротивление нецелесообразно, я решил рассказать здесь все, что составляло смысл моей совместной работы с Эрнаном Рамиро. Нашей целью было …
Остальные строчки закрывала рука следователя, который спокойно спросил инженера:
- Надеюсь, вы узнает почерк Альвареса?
Рамиро молчал, беспомощно глядя на протокол. Да, безусловно, это был почерк Анхело Альвареса, он не мог не узнать его! Но как же случилось, что друг…
- Думаю, теперь вы понимаете, насколько нецелесообразно ваше молчание? – Продолжал следователь. – Тем временем вам достаточно лишь подтвердить показания Альвареса и ознакомить специалистов, которых мы назначим, с действительным состоянием работы в лаборатории, и всем этим неприятностям, – следователь обвел широким жестом вокруг, что, очевидно, должно означать тюрьму, – будет конец. Подумайте, Рамиро! Вас ждет слава, всеобщее признание, личная благодарность каудильо слава ему! – Лучшие условия дальнейшей работы, ордена отличия… Все будет к вашим услугам!
Эрнан Рамиро слушал следователя, а в мозгу его билась одна мысль, одна–единственная: "Анхело, Анхело, как мог ты покориться, предать, отдать им нашу тайну!.. О Анхело, я так верил тебе!.."
Следователь наклонился через стол к Рамиро:
- Вам даже ничего сейчас не надо писать, – продолжал он уговаривать инженера. – Это все формальности. Только скажите нам, где именно вы спрятали чертежи и научные записи…
И тогда Эрнан Рамиро выпрямился. Словно огонь блеснул в его глазах. Он понял! "О Анхело, как мог я сомневаться в тебе, мой друг, мой брат!"