- Да, хорошего мало. Ну бывает в жизни всякое. Но то, что ваши родственники меня выгнали в итоге - это не ваша вина. Думаю, Наоми давно подозревала, что ее муж за мной ухлестывает. Так и было. Мне удавалось держать его на расстоянии, но он частенько пытался. Трудно это все, знаете. Я думаю, она из ревности давно мечтала меня выгнать, а эту… сцену использовала как предлог.
Рей покачал головой.
- Они к вам отнеслись недостойно! Это некрасиво. Но я виноват больше всех. Я ничего не понимаю в этой жизни. Раньше я так себя не вел! Сам не знаю, что на меня нашло.
Леа взглянула ему в лицо чистыми голубыми глазами. Рея поразил этот взгляд.
Как будто она знает что-то очень важное, главное в жизни. Она никогда и никого не боится, ни от кого и ни от чего не зависит.
Боже мой, и эту девушку я так бессовестно, нагло лапал…
- Перестаньте, Рей, - сказала она, - я все понимаю. И про этих людей все понимаю давно. Я у них уже год служила до вас. Для меня это не секрет. Посмотрите, уже класс открыли - пойдемте?
На первом занятии было интересно - все представлялись и рассказывали о себе. Рей услышал много историй, сильно расширивших его кругозор.
Два или три человека приехали из ЗР, сумели здесь зацепиться, получить образование, гражданство - но потом снова потеряли работу. Темнокожая Лейла безыскусно рассказала о том, как у них в Мали устроили резню "Правоверные" и "Сыны Ислама", а так как ее семья принадлежала к "Правоверным", то всех родственников перебили, а сама Лейла спаслась чудом, потому что один из "сынов" решил взять ее не то в жены, не то в наложницы. Потом этот "сын" перебрался в Европу, вместе с Лейлой и еще двумя женами. Оказывается, ему за войну с "Правоверными" некие иностранцы из Федерации обещали гражданство, и обещание это сдержали. Пять лет назад, правда, его зарезал кто-то из уцелевших "Правоверных". С тех пор Лейла живет одна. Ее трое детей находятся, как понял Рей, в семье опекунов.
Другие рассказывали не так подробно и откровенно, но все равно Рей узнал много шокирующего. Большинство здесь были гражданами Федерации, многие закончили "общую школу". Некоторые ни разу после школы не работали и даже не смогли получить профессионального образования, хотя им было по 25 и даже больше. Рей вспоминал собственные мытарства с поиском места обучения и хорошо понимал этих ребят. Другие образование все-таки получили, но по разным причинам потеряли работу и не могли больше найти. Двое так и не смогли закончить школу.
Некоторые женщины родили детей - и по этой причине потеряли работу, были вынуждены уйти с учебы, ведь пристроить ребенка некуда. Теперь дети подросли, а матери - не нужны никому.
Рей все время напряженно думал - что сказать о себе? Правду - слишком уж дико. Пока очередь дошла до него, он успел состряпать более-менее правдоподобную историю.
- Я учился в университете, на факультете музыкального менеджмента… Но потом сильно заболел. Лимфосаркома, - он остановился, сообразив, что сейчас рак лечат без особого труда, и сымпровизировал, - начались осложнения, новая инфекция, она ничему не поддавалась. Я был в коме два года. Потом вышел… Родственникам я не нужен, они от меня отказались, устроиться никуда больше не могу. Ищу работу вот.
- А почему же ты в университет не пойдешь обратно? - спросил крепыш с бритой головой, в наколках, так и не закончивший школу.
- Так ведь мне не будут платить тогда, жить-то не на что, - объяснил Рей. Кажется, эта история всех удовлетворила.
Леа тоже рассказала кратко историю своей жизни: выросла в Львове, отец был безработным, мать - подрабатывала перепродажей каких-то таблеток, Леа не знает точно. Что-то медицинское. Школы у них там только начальные, и то туда мало кто ходит. Но ей очень хотелось учиться дальше, и она договорилась с одним мужчиной, который помог ей перебраться через границу, и она в Германии устроилась помощницей посудомойки в ресторане. Там ей платили очень мало, но она могла жить прямо при ресторане на койке. Заодно она пошла учиться на вечерние курсы, и за год закончила общую школу. Потом ей повезло - ее взяли в школу домашнего персонала. Через три года, закончив школу, она устроилась в очень богатую семью, и жила неплохо - но из-за конфликта в семье ее уволили, и вот теперь она безработная. На Лею посмотрели с уважением - не у каждого здесь есть солидное трехлетнее профессиональное образование.
Рей снова ощутил стыд - эта девушка в десятки раз сильнее и умнее его. Он расклеился от нескольких месяцев безработицы, а она - вон сколько в жизни пережила. И какая муха его укусила, с чего он решил, что она - не человек, а покорная игрушка?
Преподавательница с короткой блондинистой стрижкой ежиком, фрау Крюгер радостно вещала о том, что курсы помогут им всем социально реабилитироваться и быстро и легко найти интересную работу. Рей же сидел, ткнувшись лицом в ладони, и думал.
Он думал о прошлом: ведь и тогда все было очень похоже. Тут он прав: не так уж много изменилось. Разве что акценты стали сильнее, ЗР окончательно превратилась в непроходимый ад. Скажем, Польша-то в его время была куда поприличнее. А вот в Африке резня тоже была самым обычным делом.
Но почему-то раньше все это его не касалось. Такова жизнь, так сказал бы, пожимая широкими плечами, Леон. Так было всегда. Кто-то ест с золотых тарелок и разъезжает в экипажах - кто-то стирает белье в реке заскорузлыми пальцами. Теперь вот жизнь и Рею определила место в самом низу…
Он снова почувствовал злость - ну уж нет! Не дождутся. Он снова поднимется вверх, он добьется своего - или он не Гольденберг?
Курсы были сущим наказанием.
Их учили писать резюме. Рей до сих пор писал их, пользуясь образцами в интернете, и получалось неплохо - во всяком случае, ничего нового он не услышал. Правда, выяснилось, что человек пять-шесть в классе очень плохо умеют писать. Практически даже совсем не умеют. Да и читали они с трудом.
Им бы надо походить на курсы для неграмотных, думал Рей. Но зачем-то их запихнули сюда.
Резюме еще были относительно полезным занятием. Все остальное очень быстро начало раздражать. Они делились на группы и должны были собирать какие-то домики из пластмассовых балок. Разыгрывали дурацкие сценки. Каждый день смотрели по одному-два фильма - пассивных и неимоверно скучных. Похоже, здесь вообще не было оборудования для интерэков, как и нормального терминала. Учительница обучала их складывать оригами, а один день они посвятили выпеканию пирожков и печенья. Кроме этого, несколько раз приходили какие-то рекламные агенты и рассказывали о продукции своих фирм, зачем - Рей так и не понял. Явился полицейский и прочитал лекцию о правилах дорожного движения для пешеходов.
Но большую часть дня курсанты просто ничего не делали. Фрау Крюгер уходила куда-то наверх, к себе в кабинет, и все оставались в классе. Некоторые особенно смелые на это время сматывались в магазин или погулять - Рей не рисковал. Его базис и так был урезан до минимума, а если учительница доложит в базис-центр, как она неоднократно грозила - для поддержания дисциплины… Нет, Рей, как и большинство, оставался сидеть в классе. Ученики активно и много общались между собой, приносили в класс какую-нибудь еду, делились друг с другом - чтобы не отставать, Рей тоже приносил то бутыль газировки, то какое-нибудь печенье. Бывали интересные разговоры, но в основном народ изнывал от скуки и мечтал только побыстрее вырваться отсюда.
- Зачем они это делают вообще? - спрашивал Рей. Большинство неоднократно проходило подобные курсы - на них безработных (а иногда и работающих) базис-граждан загоняли как минимум раз в год. Курсы социальной адаптации, курсы реабилитации, курсы самопрезентации, интернет-грамотности, коммуникации… Рей думал, что в общем-то, подобные курсы могли бы быть даже полезными - но то, чем они занимались здесь, больше походило на специальное издевательство. Унижение.
- Ну как зачем? - отвечал ему Хорст, весельчак и один из лидеров группы, - чтобы мы дома не сидели. Не бездельничали, значит, пока у нас работы нет. Меня вот в сентябре опять уволили… По полгода работаю, потом - фюить! И соответственно, сюда упекли.
Лысый коротышка с татуировками, по имени Юрген, как-то отвел Рея в сторону.
- Слышь, ты в Мунике давно живешь?
- Ну как тебе сказать… я тут вырос в окрестностях. Но давно не был. Сейчас вот где-то год живу.
- У нас тут в Харте группа подобралась… Встречаемся иногда. Знаешь, где "Егерская шляпа"?
- Вроде видел, - кивнул Рей, - кабак такой, возле аптеки.
- Точно. Там еще шляпа с перьями над входом. По четвергам в шесть вечера.
- А что вы делаете? - спросил Рей.
Юрген сморщился.
- Да у нас группа это… За национальное возрождение. Называется так. Знаешь, достало, что к нам прут все эти негры, албанцы, поляки какие-то. Если бы не они, знаешь, какой у нас базис был бы? Гарантированно по пятьсот каждому бы давали. И потом, на улицу выйти страшно, преступность, и думаешь, их сажают за убийства? Ни фига. Мы, короче, с ребятами тренируемся… бывают и реальные дела уже, но так я тебе рассказывать не буду. Подходи, а то я смотрю, ты один тусуешься. Ты же тоже немец, верно?
- Ну да.
Юрген хлопнул его по плечу.
- Ну так приходи, у нас весело. Придешь?
Серые глазки смотрели требовательно. На шее виднелось гель-тату, черно-золотая выпуклая свастика - в старые времена это было запрещено, а сейчас, как видно, пожалуйста. Рей не решился возражать и ответил:
- Приду.
Впрочем, в четверг он, конечно, никуда не пошел, и Юрген больше к нему не приставал.
У большинства женщин почему-то детей не было, но у одной оказался сын-школьник.