Возле веселой вывески пиццерии Ричард Грай остановился, чтобы полюбоваться толстощекими физиономиями. "Sicilian Joy. Best Italian pizza in New York". Зайти, что ли? Не сейчас, конечно, попозже. В свое время & жаловалась, что в Эль-Джадире не найдешь пиццы. Молодцы сицилийцы, подсуетились. Жаль, опоздали слегка!
От пиццерии улица расходилась надвое. Народу было по-прежнему немного, каждого хорошо заметно. А вот грек исчез вместе со своим портфелем. Ни семо не видно, ни овамо.
Ричард Грай, сделав глубокую затяжку, повернул направо. Не найдет, значит, черт с ним, с другом Деметриосом. Всего-то и хотел – новостями поделиться. Он решил дойти до конца квартала, а там действовать по обстановке. Если увидит такси, просто уедет обратно в отель. Сейф, пожалуй, покупать не станет, но нужную гравюру завернет в бумагу, уложит в конверт и отвезет прямиком в музей. Сейф и там найдется.
До конца квартала оставалось два дома, когда он мельком заметил справа что-то, напоминающее подворотню. Остановился, затоптал ботинком окурок. Даже не подворотня – узкий, двоим не развернутся, проход между домами. Прямо посреди лежал перевернутый мусорный ящик. Ричард Грай прижался к стене, протиснулся, шагнул в проход – и тут же услыхал быстрые удаляющиеся шаги.
– Стой!.. Деметриос!
На этот раз он бежал, не жалея сил, на полую выкладку. Грека увидел почти сразу – тот был без шляпы, но по-прежнему с портфелем. Двигался неровно, спотыкался, но сдаваться не хотел. Влево-вправо, влево-вправо, словно спасаясь от невидимых пуль.
Сначала упал портфель. Не выдержала ручка, повисла на одной скобе, затем выскользнула из ладони. Грек попытался остановиться, нога зацепилась за ногу…
Повезло – головой не ударился, просто сел на грязную землю. Всхлипнул, схватился за ушибленное колено.
Ричард Грай подошел поближе, покачал головой.
– Мы как-то странно с тобой встречаемся, Деметриос. Не находишь?
Грек не ответил. Попытался приподняться, застонал. Бывший штабс-капитан протянул руку:
– Цепляйся. Твои ключи я подобрал. И не жалко тебе здоровья?
Деметриос взглянул недоверчиво, но все-таки позволил себя поднять. Став на ноги, скривился от боли и поспешил прислониться к стене. Ричард Грай достал из кармана ключи на стальном кольце, вручил страдальцу.
– Могу здесь тебя и оставить. Отдохнешь – побежишь дальше. Только портфель не забудь.
Деметриос сглотнул, вытер губы ладонью.
– Меня хотят арестовать, Рич. Тебя, кстати, тоже. Час назад я позвонил знакомому в комиссариате, он видел приказ.
Бывший штабс-капитан понимающе кивнул:
– И ты решил, что я пришел по твою кудрявую голову. Думаешь, мне с этого скидка выйдет?
– Кто тебя знает, Рич? Разве можно кому-то сейчас верить? Особенно если хотят загрести не за криминал, а за политику. Меня – за политику, представляешь?
Ричард Грай удивленно хмыкнул:
– Честно говоря, не очень. И кто же ты такой, бедный Деметриос? Заговорщик или немецкий шпион?
Грек, не без труда отклеившись от стены, прохромал к портфелю, поднял, прижал к животу.
– Не издевайся, Рич! Меня обвиняют в том, что я выдавал патриотов – тех, кого депортировали и отдали немцам. Будто бы я и есть Ночной Меркурий из Касабланки. Это, конечно, ерунда, но они нашли какие-то немецкие документы. Кажется, я что-то продал или купил, уже не помню. А раз торговал с бошами…
– Значит, родину продал. И ты решил, что я тебя сдал?
– Не ты, – Деметриос зло оскалился. – Хозяин! Я говорил с ним, просил взять в помощники. Он ответил очень резко, велел… Велел знать свое место, так и сказал. Я человек чуткий, Рич, опасность различаю за милю. Утром позвонил знакомому в полицейской канцелярии, думал уехать к испанцам, здесь не очень далеко. А теперь понимаю, что не поможет.
Ричард Грай на миг задумался:
– Я искал тебя, Деметриос, чтобы рассказать о Хозяине. Ты же хотел, чтобы я сходил в разведку, помнишь? Чезаре Тросси действительно будет здесь в среду. Он – или кто-то с его документами. Но ни этому лже-графу, ни тем, кто его встретит на причале, будет не до тебя, уж ты поверь. Тобой просто решили заткнуть пустое место в камере, чтобы отчитаться перед де Голлем. Не возьмут тебя, найдут кого-нибудь еще, меня, например. Поэтому уезжай – и не возвращайся пару лет. Мир велик, где-нибудь обязательно найдутся те, кто любит настольные игры.
Грек, покачав кудрявой головой, попытался взять портфель под мышку, едва не выронил. Негромко выругался, с трудом шагнул по проходу.
Обернулся.
– Нет, Рич, обо мне не забудут. Если я не помощник, значит – лишний свидетель. А может, и ты тоже. Когда апаши идут на большое дело, они рубят хвосты, если надо, с кровью.
Прошел еще несколько шагов, остановился.
– Когда я говорил с Хозяином, то упомянул кьяроскуро. Знаешь, Рич, он меня не понял.
На полицейскую машину у входа он вначале не обратил внимания. Патруль из гостиничного холла убрали, и бывший штабс-капитан решил, что служивые предпочли перебраться в авто, дабы не распугивать постояльцев. Он оглянулся, надеясь увидеть такси. Гравюры лежали в портфеле, заботливо упакованные в два слоя плотной бумаги.
– Рич! Тебя подвезти?
Вначале он не поверил, затем очень удивился.
– Сегодня странный день, Даниэль. Одни от меня убегают, другие зачем-то сторожат у входа. Ты что, не мог зайти?
– А я, знаешь, совершенно не спешу.
Открылась дверца, и комиссар Прюдом предстал во всей своей служебной красе. Не хватало лишь золоченной сабли и каски с плюмажем.
– Да! К тому же у меня превосходное настроение. Как там у этого мерзавца Верлена? "Порядок любит он и слог высокопарный; делец и семьянин, весьма он трезв умом; крахмальный воротник сковал его ярмом…" Жаль, что я не в штиблетах. Так тебе куда?
Ричард Грай поглядел по сторонам. На арест не похоже, на случайную встречу – тоже не очень. Может, и вправду подвезет?
– В городской музей. Тот, что в цитадели.
– О-о! Какая прелесть! – маленькие усики встопорщились. – Рич, ты удивительный человек. Да! Решил взглянуть на эвакуированного Энгра, пока его не вернули в Париж?
Комиссар распахнул переднюю дверцу. Шофера не оказалось, заднее сиденье тоже пустовало.
– В музей, так в музей. С удовольствием подброшу. Садись!..
Настроение у Прюдома и вправду было отменное. Улыбка и радостный блеск в глазах ничего не значили – обычная маска, способная обмануть лишь недалекого простака. Но комиссар весь лучился энергией, ему не стоялось на месте, он был готов взлететь и даже воспарить, как шар, перекачанный водородом.
Бывший штабс-капитан сел на переднее сиденье, положил портфель на колени. Прюдом уже возился с зажиганием.
– А ты, Рич, когда-нибудь вообще бывал в нашем музее? По моим сведениям…
– Один раз, – поморщившись, перебил он. – В 1935-м. Вы что, и в музеях людей на карандаш берете?
Комиссар, хохотнув, нажал на газ. Авто прыгнуло с места и резво покатило по улице.
– Гнать не буду, – Прюдом вновь дернул усиками. – Ты, Рич, почему-то не ценишь мое водительское мастерство… Так зачем тебе в музей? Нет, если, конечно, это какая-то невероятная тайна…
– Хочу подарить им несколько гравюр.
Бывший штабс-капитан открыл портфель, поднял повыше.
– Можешь убедиться. Техника "сухой иглы", травление не применяется, зато используются шабер и гладилка. Здесь пара одинаковых, одну могу презентовать тебе.
– Ой, ну что ты! Полиция не может покушаться на достояние нации. "Сухая игла" – как звучит! Да! Но если тебе нужно что-то спрятать, Рич, наш архив в твоем полном распоряжении. Некоторые шкафы не трогали уже полвека – еще столько же не тронут.
Ричард Грай поглядел на приятеля с немалым уважением. Друг Даниэль умел удивлять. Если не приглядываться, то обычный фанфарон-взяточник, мелкий провинциальный карьерист с кругозором владельца молочной лавки. А вот поди ж ты!
– Не знаю, – неохотно проговорил он. – На этих штампованных картинках – жизнь и смерть одного хорошего человека. Девушки. Можешь считать, моей дочери.
Авто, взвизгнув тормозами, остановилось. Прюдом, оторвав руки от руля, резко выдохнул:
– Ты меня до разрыва сердца доведешь. Да! Да-да-да! В музее решил прятать?! Рич, теперь я окончательно понял, что ты никакой не шпион. Даже пояснять не стану, почему.
Задумался, быстрым движением поправил усы.
– У нас тоже хранить не стоит. Есть любители по сусекам шарить, мало ли? О, идея! Положим в сейф мэрии, где всякие раритеты хранятся. Прямо между королевскими грамотами. Да! Знать будем только мы с тобой, у меня есть дубликат ключей. Но если ты думаешь, что я стану тебя шантажировать – или захочу получить за голову ребенка очередную звездочку…
Бывший штабс-капитан закрыл портфель, щелкнул замком. Пожалуй, можно рискнуть. Если дело прямо не касается денег или карьеры, Прюдом не станет брать грех на душу. У него тоже есть дочь.
– Хорошо, Даниэль… Музей отменяется, можешь действовать по первоначальному плану. Куда ты собирался меня везти? Шпиона из меня не получится, но по свежим агентурным данным у тебя начинался большой сезон арестов. В качестве кого тебя интересую я?
Комиссар ответил не сразу. Сгинула улыбчивая маска, пальцы, словно живя своей собственной жизнью, пробежались по приборной доске. Наконец губы неохотно шевельнулись:
– Помнишь, ты мне рассказывал, что у русских коммунистов есть Che-Kha? Или было, не так важно. Мне очень понравились их методы, Рич. Да! Сейчас, к примеру, я бы с удовольствием кое-кого расстрелял. Да-да-да! Я даже знаю, кого именно. Увы…
Толкнул дверцу, мельком взглянул в зеркальце заднего вида.