– Из рассказа мистера Сигурдсона следует, что весь флот был собран в дром-зоне и выстроен в боевые порядки. – Я посмотрел на пилота "Валькирии": – Ведь так, сэр?
Он кивнул:
– Совершенно верно. Насчёт боевых порядков я, правда, не уверен, в военных делах я совершенно не разбираюсь, но что вся армада находилась в области дром-зоны, это факт.
– Следовательно, – подытожил я, – корабли уже были готовы к началу вторжения. Иначе они не маячили бы на виду, а скрывались бы где-то в глубинах космоса. Пусть даже эта система необитаема и находится в стороне от основных путей, всё равно военное командование не стало бы рисковать, базируя флот в дром-зоне. – Тут мне в голову пришло ещё одно соображение. – И, кстати. Как следует из имеющихся в памяти компьютера разведданных, габбары держат свои патрули во всех необитаемых системах, которые соединены с Землёй каналами первого рода. Стало быть, флот Терры-Галлии там вообще не базировался; Пси Козерога – лишь перевалочный пункт, последняя остановка на пути к Земле. Полагаю, что сначала в тамошнее локальное пространство вошло лишь несколько галлийских кораблей, которые перехватили и уничтожили вражеские патрули, прежде чем они связались со своим командованием. А в случае неудачи это можно был бы представить как обычную диверсионно-разведывательную вылазку галлийцев.
– Вы правы, капитан, – согласился со мной Шанкар. – Да и то обстоятельство, что яхту не обстреливали и даже не преследовали, свидетельствует о том, что они уже не особо заботились о сохранении тайны. Следовательно, атака должна была начаться в самое ближайшее время. Мистер Сигурдсон, когда Вы встретились с флотом?
Тот посмотрел на свой наручный хронометр и ответил:
– Примерно восемь часов назад.
Я немного подумал.
– Ну, тогда есть ещё шанс, что мы успеем. Если, конечно, поторопимся.
– В любом случае, – заметила Рашель, – наши должны оставить там резерв.
– Значит, решено, – сказал я. – Летим к Пси Козерога.
Поднявшись в рубку управления, я вызвал карту Сектора Один и на глаз прикинул возможные маршруты. Звезду Дашкова и Пси Козерога разделяло сто шестьдесят парсеков, это минимум двенадцать скачков. Поскольку память компьютера содержала сведения о точном расположении областей входа-выхода всех каналов для каждой из семи миллионов здешних звёзд, то на их поиски тратить время не пришлось бы, и при некотором везении мы смогли бы добраться до цели часа за три, максимум – за четыре.
Но был ещё один вариант, хоть и требовавший гораздо бо́льших энергетических затрат, зато значительно снижавший риск случайной встречи с противником и позволявший сэкономить столь драгоценное для нас время. Всего в одном скачке отсюда находилась звезда Хадар, Бета Центавра, имевшая исследованный канал второго рода, который напрямую вёл к Пси Козерога. Обычно такие короткие каналы были бесполезны и использовались крайне редко, однако в нашем случае, когда речь шла не об экономии энергии и собственного бортового времени, а о скорости и безопасности, это было настоящим подарком судьбы. Простой расчёт показывал, что при мощности работы резонансного генератора в 400 гигаватт переход от Хадара до Пси Козерога займёт всего лишь тринадцать минут объективного галактического времени.
В конечном итоге это и решило наш выбор в пользу "затяжного прыжка". Оставив яхту "Валькирия" дрейфовать вместе с дром-зоной вокруг Звезды Дашкова (Сигурдсон был огорчён, но смирился с неизбежным), мы совершили скачок к Бете Центавра, а оттуда на полтора суток собственного бортового времени ушли в канал второго рода, чтобы через четырнадцать минут по времени галактическому выйти к системе Пси Козерога.
В самом начале "затяжного прыжка" Лайф Сигурдсон, который присутствовал в рубке, сидя в кресле наблюдателя, мертвенно побледнел и напряжённо уставился на специальный дисплей, где выводились подробные сведения о работе резонансного генератора. Я прекрасно понимал его чувства – ведь совсем недавно его угораздило провести в гиперпространстве без малого тысячу лет.
– Боитесь? – сочувственно спросила у него Рашель.
– Да, боюсь, – честно признался он. – Похоже, у меня теперь стойкая фобия к "затяжным прыжкам".
– Не переживайте, – постарался успокоить его я. – Генераторы нынче не те, что были в ваше время. Они обладают пятью ступенями защиты, и за последние двести лет – я имею в виду довоенные двести лет – не было зарегистрировано ни единого случая, чтобы корабль исчезал в канале второго рода… Гм. Речь, конечно, идёт об исследованных каналах. При прыжках "вслепую" исчезновения бывали. Некоторые из пропавших кораблей впоследствии объявлялись, проведя в гиперпространстве несколько лет или десятилетий, – просто оказывалось, что они попадали в чересчур длинные каналы, а их пилоты, понадеявшись на удачу, давали слишком малую мощность генераторам. Но некоторые, следует признать, так и не возвращались – возможно, их уносило куда-нибудь в запредельную область, к одной из блуждающих между галактиками звёзд, а может, они попадали в район Галактического Ядра и там попросту гибли при выходе из канала. Однако, повторяю, это касается лишь прыжков наугад. А путешествия по исследованным каналам – штука вполне безопасная.
Судя по всему, мои слова немного успокоили Сигурдсона. Ещё некоторое время он сидел, глядя на многочисленные экраны и датчики на своём пульте, затем как-то нерешительно прикоснулся к консоли.
– За эти тысячу лет, – промолвил он задумчиво, – наука и техника шагнули далеко вперёд. Сейчас я чувствую себя, наверное, так же, как чувствовал бы средневековый рыцарь, попав в XX век и очутившись за штурвалом самолёта.
– Крайне некорректное сравнение, – тотчас отозвался через интерком Агаттияр, который дежурил в машинном отделении. – За время вашего отсутствия в науке не случилось ничего, что коренным образом перевернуло бы наше мировоззрение. Фактически, с тех пор как человечество достигло звёзд, наша цивилизация шла по экстенсивному пути развития, без каких-либо существенных качественных скачков. Мы исследовали и осваивали Галактику, делали открытия, совершенствовали свою технику, однако со времени обнаружения Марушкопулосом гиперканалов ничего переломного, ничего эпохального, по сути, не произошло. Да и общество с началом межзвёздной экспансии человечества практически затормозило своё развитие. Выходец из средневековья, оказавшись в XX веке, просто не смог бы сориентироваться в окружавших его реалиях. Вы же отнюдь не кажетесь нам отсталым дикарём, а мы в Ваших глазах выглядим почти такими же, как Ваши современники. Ваш XXVII век и наш XXXVI не разделяет культурная, социальная и научно-техническая пропасть. Мы общаемся с Вами на равных, хорошо понимаем друг друга, Вам известны все принципы, на основании которых функционируют устройства нашего корабля, а космические полёты для вас дело привычное. К тому же Вы квалифицированный пилот, и проблема только в том, чтобы разобраться во всех внесённых за последнюю тысячу лет усовершенствованиях. Я уверен, что Вы справитесь с этим за считанные дни.
– Ну, Вы преувеличиваете, – смущённо произнёс Сигурдсон.
– Вовсе нет, сэр. Здесь у нас есть виртуальные тренажёры-симуляторы, пойдите попрактикуйтесь на них, и я могу поручиться, что всего за пару-тройку часов Вы вполне освоитесь с новой системой управления. – Агаттияр повернулся лицом к камере, которая передавала изображение на экран моего монитора: – Как Вы думаете, капитан?
– Я думаю точно так же, – ответил я, сходу сообразив, к чему клонит профессор. Он хотел отвлечь нашего гостя от мрачных мыслей об утраченном тысячелетии, о потерянных друзьях и родных, о том бедственном положении, в котором ныне оказалось человечество. Ну а что может быть лучшим утешением для пилота, как не управление кораблём – пусть даже виртуальным…
Я поднялся с кресла, передал вахту Рашели и обратился к Сигурдсону:
– Пойдёмте, Лайф. – Мы уже стали называть друг друга по имени. – Я покажу Вам наши симуляторы и объясню, как с ними работать.
Сигурдсон без раздумий согласился, я отвёл его в тренажёрный зал и помог ему войти в нужную виртуальность. Я немного опасался, что может возникнуть языковая проблема – тренажёры, в отличие от бортового компьютера, на английский не переключались, – но оказалось, что Лайф отлично владеет французским и не нуждается ни в каких переводчиках.
Оставив Сигурдсона тренироваться, я направился в медсанчасть, где сейчас находилась Рита, присматривавшая за Мелиссой Гарибальди. В отличие от Лайфа, с его нордической сдержанностью, Мелисса восприняла всё происшедшее чересчур эмоционально, и в конце концов Рите пришлось вколоть ей смесь антидепрессантов с транквилизаторами. Женщина вскоре уснула, однако сон её был тревожным и неспокойным, поэтому Рита не рисковала оставлять её одну.
Также спали Ортега с Шанкаром. Я отправил их по своим каютам сразу после того, как мы совершили скачок к Бете Центавра и не обнаружили там никаких неприятных сюрпризов. Через девять часов эта пара должна была сменить нас с Агаттияром. Что же касается Рашели, то ей отводилась роль "вольного художника" – она уходила отдыхать, когда ей хотелось, и попеременно дежурила то с нами, то с "дедушкой Радживом" и "дядей Арчи".
В лазарете я застал Риту, дремавшую на диване, а за перегородкой на широкой мягкой койке спала Мелисса Гарибальди. Расслабленное выражение лица женщины и ровное, размеренное дыхание свидетельствовали о том, что она наконец успокоилась.
– Ну как дела? – спросил я у Риты.
– Да вроде нормально, – ответила она, протирая глаза. – Кажется, лекарства подействовали. Но, боюсь, это ещё не конец. Ей понадобится помощь квалифицированного психолога.
– Она что, такая ранимая?