Оттилия пожала обширными плечами: "Может быть, Импи знает. Она надела лучшее платье, упаковала багаж, вынесла чемоданы на улицу и стала ждать - но Форенс, как прежде, так и не появился. Через некоторое время она отнесла багаж домой и переоделась в обычное тряпье. Теперь Импи отказывается даже словом помянуть Форенса Дакра, хотя время от времени я пытаюсь разговорить ее и вспомнить былое".
"Надо сказать, этот Форенс Дакр - человек изменчивого характера".
"По этому поводу, по крайней мере, Импи со мной полностью согласна".
"Может быть, ваш отец знает, где теперь находится Форенс Дакр?"
Оттилия с сожалением покачала головой - ее сожаление явно относилось к неспособности Хетцеля понимать простейшие вещи: "Мой отец ненавидит одного человека больше всех людей Ойкумены. Этого человека зовут Форенс Дакр. Но гордость не позволяет отцу упоминать о Дакре - он не выносит даже, когда имя Дакра произносят в его присутствии".
"А что случилось с дорогостоящей аппаратурой Дакра?"
"Она все еще в лазарете. Хотите на нее полюбоваться?"
"Конечно! Вы рассказали невероятную историю - она возбудила во мне любопытство".
"И что-нибудь еще?" - Оттилия шаловливо покосилась на нового знакомого.
"Но разве это возможно? - спросил Хетцель. - Я говорю, конечно, о посещении лазарета".
"Конечно, возможно, - отозвалась Оттилия, - потому что ключ от лазарета у меня".
"Доктор Льювиль не станет возражать?"
"Даже если бы он стал возражать, что с того? Это не его дело".
Глава 10
Более чем дружелюбно подхватив Хетцеля под руку, Оттилия повела его вверх по склону. Небо пылало звездами, ветер вздыхал в кронах махорочных деревьев. Беспорядочная кривая цепочка тусклых огоньков, мигавших отражениями в воде, отмечала "Таверну Донгга" на конце причала, где гирлянды красных и зеленых лампочек обещали жаждущим возможность промочить горло.
Лазарет находился прямо напротив простого беленого коттеджа доктора Льювиля. "Вот мы и здесь! - объявила Оттилия. - Единственная амбулатория в Масмодо - и, судя по отзывам, не такая уж плохая".
Вынув из кармана блузки небольшой цилиндр, Оттилия прикоснулась им к пластинке для считывания кодов. Дверь открылась. Оттилия включила свет: "Это приемная - достаточно приличная, но тут нет ничего интересного. Росписи на стене я сама нарисовала".
"У вас есть вкус", - похвалил Хетцель.
"Спасибо. Здесь регистратура, а помещения для обследований - вон там. А здесь был личный кабинет доктора Дакра. Его бумаги и архивные записи удалили, конечно, но все остальное..." - Оттилия сделала неопределенный жест рукой.
Хетцель зашел в кабинет, чтобы рассмотреть фотографии, висевшие на стене: "Кто эти люди?"
Оттилия прошлась вдоль стены, поясняя, в меру своих возможностей, каждую из изображенных сцен: "Это мой отец и мы, четыре девочки - все мы тогда были очень молоды... А! Только взгляните, какая я была наивная и доверчивая! Милый ребенок, не правда ли?... А вот у нас доктор Дакр и его пациент-арш, Сабин Крю. Смотрите, как его ужасно изуродовала морская бестия!"
Хетцель увидел торс арша, лежащего с неподвижно выпученными глазами на больничной койке. Рядом стоял, самодовольно усмехаясь, доктор Форенс Дакр, явно убежденный в том, что жалкие останки, возвращенные им к жизни, могли вызывать только трепетное почтение. Хетцель спросил: "Что случилось с Сабином Крю после операции?"
"Трудно сказать. Арши не терпят инвалидов и уродов. Скорее всего, его утопили. Импи, наверное, это известно лучше всех. Вот самая роскошная из комнат для обследования пациентов - не желаете ли взглянуть?"
"Не хотел бы тратить время зря, - отказался Хетцель. - Меня больше интересует аппаратура".
"Они заперли дверь!" - пожаловалась Оттилия. Несколько раз раздраженно попытавшись повернуть ручку двери, ведущей в экзаменационную палату, она распахнула дверь комнаты напротив: "Загляните сюда - здесь тоже неплохо".
"Одно больничное помещение мало отличается от любого другого, - заметил Хетцель. - А где тут операционная?"
"Здесь! - Оттилия провела его в зал, занимавший добрую половину лазарета. - Что вы об этом думаете?"
Хетцель, ожидавший увидеть пару скромных медицинских аппаратов, с изумлением оглядывался по сторонам. Зал был разделен на несколько секций - в каждой находился явно дорогостоящий специализированный механизм. Услышав удивленное ворчание Хетцеля, Оттилия понимающе кивнула: "Взгляните на эту штуковину - не знаю, как она называется, но ее используют во время операций. Хирург даже не приближается к пациенту, он стоит вот здесь, в кабинке. На голову он надевает вот эту маску с контактами - наклоняя голову вперед, он увеличивает изображение, поднимая голову - уменьшает. Его пальцы и руки вставляются в эти перчатки с раструбами - движениями пальцев он управляет миниатюрными инструментами, а нажатиями педалей выбирает оборудование. Пользуясь четким увеличенным изображением и плавно перемещая инструменты никогда не дрожащим захватом, хирург может уверенно выполнять самые сложные операции. Если требуется закрытая операция на внутреннем органе, врач погружает в организм пациента маленький зонд и перемещает его через желудок и кишки сфокусированными магнитными лучами. Тем временем зонд передает изображение того, что видит. В любом месте врач может остановить зонд и впрыснуть лекарство, нагреть участок ткани или прооперировать орган или сосуд миниатюрными инструментами, после чего зонд извлекается из тела".
"Чудесно! - откликнулся Хетцель. - А этот аппарат?"
"Мне говорили, что он позволяет делать глазные операции - индексировать и пересекать оптические нервы между сетчаткой и мозгом, с целью дальнейшей пересадки глаза".
"Достопримечательно! А этот?"
Оттилия хихикнула: "Это компрессор, помогающий матери рожать". Она пояснила, в общих чертах, действие механизма.
"Очень изобретательно. А здесь у нас что?"
"Ох, давайте не будем говорить об этих головоломных машинах", - отмахнулась Оттилия. Она стремительно приблизилась, и Хетцель оказался зажат между стеной и больничной каталкой. "Как приятно встретить понимающего, сочувственного человека! - ворковала толстуха. - Иногда мне кажется, что жизнь пролетает мимо зря, день за днем..."
Ее прервал повелительный стук в дверь. Хетцель воспользовался случаем ускользнуть из западни. "Кто там?" - раздраженно откликнулась Оттилия.
"Зерпетта. Это ты, Оттилия? Что ты там делаешь посреди ночи?"
Оттилия бросилась к двери, но Хетцель опередил ее и распахнул дверь: "Заходите, заходите!"
Зерпетта зашла в операционный зал, жмурясь от яркого света: "Чем вы тут занимаетесь?"
"Я осматриваю лазарет. Доктор Льювиль все еще не спит?"
Зерпетта отступила в дверной проем. Заглянув ей за спину, Хетцель заметил на веранде сутулый худощавый силуэт, бледно озаренный светом из внутреннего помещения. Протиснувшись мимо Зерпетты, Хетцель вышел из лазарета, пересек улицу и встал у подножия лестницы: "Доктор Льювиль?"
"Молодой человек, я больше не практикую и не даю интервью. Я не хочу с вами разговаривать", - у старика был низкий, заунывный, хрипловатый голос.
"Тем не менее, - возразил Хетцель, - вы человек и, предположительно, человек не безответственный. Я стараюсь установить местонахождение Форенса Дакра и, хотя бы просто из вежливости, вы могли бы сообщить мне его адрес".
Серое лицо пригнулось ближе, мутно-серые глаза уставились на Хетцеля: "Кто вы такой? Что вам нужно от доктора Дакра?"
"Меня зовут Майро Хетцель. Мое имя ничего для вас не значит. Я - частный детектив. Форенс Дакр нанес ущерб моему клиенту. Я желаю возместить этот ущерб".
"Скажу вам одно - и ничего больше. Доктор Дакр - блестящий специалист. Он произвел здесь большое впечатление, после чего уехал из Масмодо. Он никому не говорил, куда направлялся и что намеревался делать дальше. Он не оставил никакого адреса, и никто из нас не получал никаких сведений о том, где он мог бы теперь находиться. Это все, что я могу вам сообщить".
Хетцель смотрел вслед шаркающей сутулой фигуре, скрывшейся в коттедже. Зерпетта тоже тихонько проскользнула в коттедж. Медленно обернувшись, Хетцель обнаружил, что остался один. Почувствовав уклончивость нового знакомого, Оттилия тоже сочла нужным удалиться.
Спустившись по главной улице мимо гостиницы к набережной, Хетцель осторожно оценил обстановку, после чего прогулялся по шаткому причалу к "Таверне Донгга", откуда доносились звуки электрических струнных инструментов, сопровождавшиеся гортанными, притворно эмоциональными завываниями. Хетцель зашел в таверну.
Арши - не меньше дюжины - сгорбились над чугунными горшками с пивом. За стойкой бара стояла Импи, апатичная и отчужденная.
Хетцель приблизился к углу стойки, и через некоторое время Импи соблаговолила взглянуть в его сторону.
"Да, сударь?" - спросила она голосом черствым, как прошлогодняя корка хлеба.
"Я был бы не прочь выпить еще кварту ромового пунша, - сказал Хетцель, - несмотря на то, что ваша сестра о нем не слишком высокого мнения".
Импи подняла невидимые брови: "Оттилия? Что она понимает в таких вещах?"
"Надо полагать, ничего. Порой она выражает весьма необычные мнения".
Импи отвернулась и фыркнула: "Удушающая лавина неприкрытой женственности - так кто-то когда-то о ней отозвался".
"Ее привязанность может носить сокрушительный характер, - согласился Хетцель. - Кто такой Сабин Крю?"
"Один из аршей. Почему вы спрашиваете?"
"Арш? А, ну тогда ладно".
Импи перегнулась через стойку, ее глаза сверкнули: "Что вы имеете в виду? Что значит - тогда ладно?"