Форенс решительно покачал головой: "Я убежден в обратном. Мир - в моих руках. Мне надлежит лишь научиться правильному применению уравнения. Сегодня ты обыграл меня в шахматы, что было бы невозможно, если бы я правильно использовал свою формулу!"
Рассуждения Дакра позабавили Майро, и он снова рассмеялся: "Единственный способ выиграть в шахматы заключается в том, чтобы играть лучше противника. Если мы сыграем матч из ста партий, я выиграю у тебя в девяносто пяти случаях, пока ты не изменишь свою стратегию. И знаешь, почему? Потому что ты делаешь слишком смелые ходы, надеясь преодолеть противника необдуманно дерзким натиском".
"Неправда, - холодно отозвался Дакр. - Я играю лучше тебя, и то, что ты смог нанести мне поражение - чистая случайность".
Майро пожал плечами: "Как хочешь. Я плевать хотел на "мировое превосходство". Мой противник - не ты, а я сам".
"Прекрасно! - заключил Форенс. - Значит, ты признаёшь мое превосходство".
"Конечно, нет. Такие выводы, даже если бы в них была необходимость, могут делать только другие, независимо оценивая вещи со стороны. Но спорить по этому поводу бесполезно и абсурдно; давай поговорим о чем-нибудь другом".
"Нет. Ничего абсурдного в этом нет. Я могу тебя обыграть и докажу это, - Форенс вынул карманные шахматы и положил их на траву. - Сыграем еще раз. Выбирай!" Дакр вытянул обе руки со сжатыми кулаками.
Майро взглянул на миниатюрную доску. На ней отсутствовали две черные пешки. Значит, Форенс держал в каждой руке по черной пешке? Майро взял белую пешку и сказал: "На этот раз выбирать будешь ты". Он тоже вытянул обе руки.
Поколебавшись несколько секунд, Форенс прикоснулся к правой руке Майро, в которой оказалась белая пешка, и они стали играть. Так же, как прежде, Дакр играл с пламенной сосредоточенностью, сверкая глазами-топазами. Вероятно, он учел замечания Майро, относившиеся к его стилю игры, так как теперь ходил осторожнее, хотя ограничения, навязанные предусмотрительностью, явно его возмущали. Едва сдерживая веселье, Майро приготовил противнику западню, прекрасно зная, что Форенс, в своем нетерпении, примет ее за чистую монету. И действительно, Дакр стремительно передвинул ладью поперек доски, чтобы загнать в угол черного слона. Майро тихонько поставил пешку на следующую клетку и тем самым лишил белую ладью возможности выбраться из того же угла. Форенс оценил взаимное расположение фигур, зевнул и потянулся. Посмотрев по сторонам, он протянул руку: "Смотри-ка! Старина Сцанто торопится совершить еженедельный обряд омовения в озере! Почему он всегда надевает такой смехотворный купальный костюм?"
Майро мельком взглянул на бегущего трусцой студента и сразу вернулся к изучению шахматной позиции; в этот момент ладонь и кисть Форенса закрывали угол доски. Форенс передвинул слона: "Шах!" Ладья была спасена. "Ага! - подумал Майро. - Уравнение власти контролирует не только космос, но и правила шахматной игры". Он решил больше не отрывать глаз от фигур.
Сделав еще пару ходов, Майро заметил возможность неожиданно выигрышной комбинации в том самом углу доски, который охранял его слон прежде, чем Форенс отвлек его внимание и незаметно удалил черную пешку. Сохраняя полностью бесстрастное выражение лица, Майро передвинул фигуру. Форенс защитился от угрозы. Майро сделал следующий ход: "Шах!" А затем, после вынужденного ответа противника: "Мат!"
Форенс осторожно положил миниатюрную доску в карман. "Давай бороться!" - неожиданно предложил он.
Майро покачал головой: "Сегодня слишком жарко для таких упражнений. И к чему нам бороться? Если я уложу тебя на обе лопатки, я нанесу ущерб твоему самомнению. Если победишь ты, это только усугубит твою убежденность в мистическом превосходстве, что не пойдет тебе на пользу".
"Все равно тебе придется бороться. Готовься!" - Дакр напал, и Майро, с отвращением вздохнув, был вынужден защищаться. Будучи примерно одного роста и веса, молодые люди не уступали друг другу быстротой реакции и навыками борьбы. Форенс дрался с яростью фанатика, затрачивая в два раза больше усилий, чем Майро, всего лишь уклонявшийся от захватов противника, пока Форенс на мгновение не потерял равновесие. Майро тут же схватил его, повалил на землю и уселся на Дакре, прижимая его плечи к траве. "Видишь? Никаких проблем! - весело сказал Майро. - Тебе придется ввести в свою формулу корректирующий коэффициент: она больше не работает". Поднявшись на ноги, он прибавил: "Забудем обо всей этой скучной ерунде".
Форенс встал на колени и медленно поднялся во весь рост. Внезапно он разбежался и толкнул Майро изо всех сил - так, что Хетцель ударился головой об кряжистый ствол дерева-перевертыша. Испуганный болью и оглушенный, Майро, пошатываясь, сделал несколько шагов в сторону. Форенс Дакр набросился ему на спину и повалил на землю. Перед глазами Майро расплывались красные круги. Словно сквозь толстый слой ваты, он услышал голос Форенса: "Теперь ты понял, как глубоко заблуждаешься? Теперь ты понял?" С этими словами Дакр пнул Майро в шею.
Глава 2
Двери капсулы раскрылись; Хетцель выступил на площадку подземной приемной, выложенную арабесками из белой и голубой плитки. С одной стороны из пасти грифона в широкую чашу журчащей струйкой текла вода; панно в алькове за чашей изображало английский парк. С другой стороны дверь вела во внутренние помещения виллы. Прозвучал голос: "Кто меня беспокоит?"
"Майро Хетцель".
Прошло несколько секунд - хозяин виллы изучал изображение Хетцеля на экране - после чего тот же голос пригласил: "Пожалуйста, проходите!"
Дверь отодвинулась в сторону; Хетцель сделал шаг вперед и встал на пластине, поднявшей его на первый этаж. Здесь его ожидал Конвит Клент: человек на вершок выше Хетцеля и килограммов на десять тяжелее, в мягком зеленом костюме и темно-зеленых сандалиях. Он сутулился и явно нервничал, а его кожа, как уже заметил раньше Хетцель, приобрела нездоровый сероватый оттенок. В нем трудно было узнать бодрого блондина-яхтсмена с фотографий, сделанных пару лет тому назад.
Клент искренне стремился выразить благодарность: "Чрезвычайно обязан за то, что вы согласились прибыть безотлагательно, кстулль Хетцель. Мне доставляет огромное облегчение вас видеть".
"Надеюсь, что смогу вам помочь, - отозвался Хетцель. - Хотя должен напомнить, что я еще даже не знаю, чего вы от меня хотите".
Клент разразился странным истерическим смехом: "Я мог бы все объяснить одним словом - или в двух словах - но вы подумаете, что я сошел с ума. Заходите ко мне в кабинет. Моя жена навещает друзей, нам никто не помешает". Он провел Хетцеля через светлый просторный вестибюль, украшенный висячими папоротниками и порхающими цветами-мотыльками, в помещение с очаровательным интерьером в так называемом "архаическом лузитанском" стиле. Усадив Хетцеля в деревянное кресло с кожаной обивкой, Клент наполнил бокалы крепкой настойкой, после чего сам присел на диван. Сделав несколько жадных глотков, он с мрачной решительностью откинулся на спинку: "Сначала я обратился в детективное агентство Добора и попросил их установить местонахождение Форенса Дакра. Они сделали все, что смогли, но этого оказалось недостаточно. Изучая прошлое Дакра, они обнаружили, что вы учились с ним в одном классе, и кстулль Добор тут же порекомендовал мне связаться с вами. Надо полагать, его несколько раздражало отсутствие полной откровенности с моей стороны".
"Скорее всего у него просто не было никаких наводящих улик - или все его агенты были заняты. В чем заключается сущность вашей проблемы?"
Клент монотонно продолжал, больше не выражая никаких эмоций: "Я богат и занимаю видное положение в обществе. В молодости, естественно, я развлекался путешествиями и спортом; в гавани все еще стоит на якоре мой семнадцатиметровый кеч - время от времени я выхожу в море под парусами и лавирую между Тенистыми островами или даже отваживаюсь пересекать Флориент по пути к Гесперидам. Довольно долго - много лет - я оставался холостяком, хотя не прочь проводить время с женщинами. У меня были мимолетные связи, но мне и в голову не приходило жениться, пока я не встретил Пердру Ольруфф в доме одного приятеля, - Конвит Клент горько рассмеялся. - Я с первого взгляда понял, что хочу провести с ней всю оставшуюся жизнь, хотя немедленно осуществить это намерение я не мог, так как она пришла в сопровождении блестящего и выдающегося хирурга, Форенса Дакра, явно испытывавшего к ней нежные чувства.