Юбайхи и кзыки уставились друг на друга - нерешительные, удрученные. Хетцель спросил: "Кто не желает мне подчиняться? Пусть выступит вперед!"
Никто из гомазов не пошевелился. Прицелившись, Хетцель превратил в пепел два трупа - юбайха и кзыка. Гомазы откликнулись воем ужаса и почтения. "К фургонам!" - повторил Хетцель.
Вождь юбайхов неохотно побрел к фургонам кзыков. Остальные юбайхи принялись беспорядочно бродить по лугу, но вскоре собрались тесной толпой и стояли, беспокойно поглядывая по сторонам. Кзыки решительно построились и двинулись на запад ритмичным походным шагом. Хетцель, Джаника и вождь юбайхов взобрались на фургон - тягловые черви поспешили вслед за удаляющейся колонной гомазов. "Лучше ехать, чем идти", - заметил Хетцель.
"Что верно, то верно", - отозвалась Джаника.
Фургон катился с горных высот; юбайх сгорбился в мрачном молчании. Внезапно вождь поднял голову и разразился многосложными свистящими фразами. Хетцель взглянул на ленту автомата-переводчика: "С тех пор, как инопланетные твари прибыли на Маз, у нас все пошло кувырком! В старые добрые времена было гораздо лучше".
"У гомазов дела все еще идут неплохо, - возразил Хетцель. - Если бы вы не вздумали завоевывать Вселенную, вас не пришлось бы теперь контролировать".
"Тебе легко говорить, - ответил юбайх. - Мы - завоеватели, таков наш образ жизни. Мы подчиняемся внутренним велениям".
"Мы защищаемся по той же причине. Скажи спасибо, что мы не уничтожили всех гомазов до единого. Лиссы собирались так и сделать. Но люди - не безжалостные убийцы. Именно поэтому мне нужна твоя помощь. Необходимо установить, кто убил триархов".
"Нет ничего проще".
"Кто же, в таком случае, убийца?"
"Человек".
"Какой человек?"
"Не знаю".
"Тогда откуда ты знаешь, что это был человек?"
"Я могу это наглядно доказать, после чего у меня больше не будет перед тобой никаких обязательств. Больше не о чем говорить".
Воины-кзыки вдруг разразились возбужденным визгом. Хетцель привстал, чтобы узнать, в чем дело, но увидел только склоны Шимкиша и серую каменистую степь впереди. Кзыки принялись погонять тягловых червей; фургоны, подскакивая и переваливаясь с боку на бок, быстрее покатились вниз по тропе. Гигантские черви горбились и распрямлялись, сокращались и разжимались, передвигая фургоны ритмичными толчками.
Хетцель спросил, говоря в микрофон автомата-переводчика: "Почему все всполошились?"
"Они разгадали замысел юбайхов".
"Какой замысел?"
"Вчера вечером мы притворились, что отправили штурмовой отряд через Шимкиш, чтобы выманить их самых... - тут автомат-переводчик на мгновение задержался и распечатал красными подчеркнутыми буквами слово "половозрелых" - ...бойцов подальше от цитадели кзыков в то время, как наши основные силы напали на их замок. Теперь кзыки поняли, что их надули. Они спешат защищать свою цитадель - это война третьей категории, на уничтожение".
Черви уставали, темп их сокращений замедлился. Бойцы-кзыки побежали вприпрыжку вперед, оставляя за собой вереницы облачков пыли, и вскоре скрылись из вида среди мшистых кочек, слегка оживлявших пейзаж в этом районе предгорья.
К полудню фургон остановился в оазисе, у мутного пруда, окруженного рощицей ветошных деревьев и редкими угнетенными галангалами. С юга дул порывистый ветер, заставлявший похлопывать черные обрывки, заменявшие деревьям листву; стебли галангалов с треском сталкивались, производя нарастающий волнами прерывистый шум. Хетцель и Джаника спрыгнули с фургона и приблизились к пруду. На прибрежной грязи отпечатались сотни мелких глубоких следов - вчера вечером здесь собрались на водопой икссены.
Хетцель и Джаника брезгливо прошлись по краю пруда. У них пересохло в горле, но от пруда исходил отвратительный сладковато-гниловатый запах. Погонщиков-кзыков запах нисколько не смущал - они бросились в воду и стали с наслаждением плескаться, впитывая и всасывая грязную жидкость, дополнительно взбаламученную их телодвижениями. К ним присоединился вождь-юбайх. Хетцель взглянул на Джанику: "Ты очень хочешь пить?"
"Не настолько".
"Меня тоже не привлекает перспектива пробовать эту воду".
Фургоны покатились дальше на северо-запад. Предгорья Шимкиша кончились - во все стороны до самого горизонта простиралась плоская, безжизненная каменистая степь.
Хетцель перебрался ближе к погонщику и спросил: "Где остановка аэробуса, которой пользуются кзыки?"
"Рядом с цитаделью".
"Подвези нас к этой остановке".
"Я понял твой приказ".
"Вы будете ехать ночью?"
"Да, но гораздо медленнее. Червям нужно отдохнуть".
"Когда мы прибудем к замку?"
"Завтра, после восхода солнца. Боюсь, мы не успеем принять участие в бою".
"Ничего, тебе еще представится случай доблестно погибнуть".
"Надеюсь".
Хетцель вернулся к Джанике: "Ночь придется провести в фургоне. Ты, конечно, проголодалась?"
"Когда я смотрю на то, что тут едят, у меня пропадает всякое желание утолять голод".
"Когда мы вернемся в Аксистиль, отобедаем на славу в "Бейранионе" - закажем все, что тебе понравится, все самое лучшее".
"Это было бы неплохо".
Хетцель оценивающе поглядывал на юбайха - вполне могло быть, что вождь собирался напасть в темноте ночи, надеясь приобрести оружие Хетцеля. Человек, скорее всего, так бы и поступил, но невозможно было предсказать, насколько такой план соответствовал психологии гомаза. В любом случае следовало сохранять бдительность.
Перед заходом солнца фургоны прибыли к еще одному почти пересохшему грязноватому озерцу. На этот раз Хетцелю и Джанике пришлось забыть о брезгливости - жажда заставила их напиться.
Солнце зашло; небо окрасилось несколькими размытыми полосами приглушенных тонов - лилового и яблочно-зеленого, переходящего в багровый мрак. Наступили долгие тусклые сумерки, а за ними - ночь. Вытащив лучемет, Хетцель держал его в руке, направив дуло на юбайха, хотя тот не проявлял никаких агрессивных намерений и даже не шевелился. Джаника задремала и спала, пока не взошла луна; разбуженная ее зелеными лучами, девушка вздрогнула и присела, широко открыв глаза и явно не понимая, как она очутилась в каком-то фургоне, шуршащем колесами но щебню степи Длинных Костей. Примерно час она несла вахту, пока Хетцель спал; фургоны резко остановились, и он проснулся. Какая-то громадная фигура, пропорциями напоминавшая человеческую, стояла поодаль, озаренная лунным светом - существо высотой больше шести метров с белой костяной головой и твердой ороговевшей грудью, как у гомаза. Гигант что-то жалобно проверещал и вперевалку поплелся на юг. "Огр! - прошептала Джаника. - Я о них слышала, но никогда не думала, что мне приведется увидеть хотя бы одного. Говорят, они приходят в безудержную ярость, когда их что-нибудь раздражает".
Фургоны снова сдвинулись с места. Огромная зеленая луна поднималась по небосклону, наполняя пустынный пейзаж зловещей красотой. Хетцель снова задремал. Проснувшись, он обнаружил, что Джаника спит, положив голову ему на колени; юбайх оставался в прежнем положении.
Ночь подходила к концу; на востоке появился трепетный проблеск - словно кто-то включил фонарь глубоко под водой. В конце концов над грядой далеких холмов показалось солнце.
Кзыки снова принялись погонять червей; фургоны покатились быстрее, и через некоторое время по сторонам стали попадаться участки возделанной земли, где росли стручковые лозы и фруктовые кусты. Фургоны свернули на гравийную дорогу, постепенно поднимавшуюся по склону холма. С гребня холма открылся вид на замок кзыков: великолепное сооружение, в плане напоминавшее четырехлистник, окруженное кольцом стройных остроконечных башен, соединенных с цитаделью высокими арочными переходами-контрфорсами. Юбайхи уже приступили к осаде: к югу и к западу от замка кипела бурная деятельность.
Поодаль, нечеткие в дымке расстояния, к небу тянулись четыре сооружения - нечто вроде высоких решетчатых мачт. Хетцель не мог угадать их предназначение. Осадные машины? Они казались слишком хрупкими для использования с такой целью, слишком высокими, готовыми вот-вот опрокинуться. Между мачтами и внешними оборонными укреплениями замка приливала и кружилась медленным вихрем сплошная масса бойцов - эти маневры тоже не поддавались объяснению с первого взгляда.
В подножии замкового холма находилась транспортная станция - сооружение, идентичное аэробусной остановке под цитаделью юбайхов.
Спускаясь с холма к станции, фургоны вдруг стали катиться бесшумно и легко по плотному лишайниковому дерну. Погонщики-кзыки не обращали внимания на армию юбайхов; так же безучастно относился к происходившему и вождь юбайхов: тем самым они в полной мере демонстрировали свойство гомазов, на их свистящем языке называвшееся "ксксисш" - способность величественно и презрительно игнорировать обстоятельства, замечать которые было бы ниже гомазского достоинства.
Хетцель начинал что-то понимать в армейских маневрах по мере того, как целые взводы горделиво вышагивали, исполняя синхронный балет хвастливого вызова и агрессивной сексуальности, подобный тому, который Хетцель наблюдал на горном лугу Шимкиша. Каждое подразделение войска поочередно заявляло о себе таким образом, после чего возвращалось в тыл. Тем временем огромные решетчатые мачты переместили по каткам из окоренных бревен ближе к замку кзыков.
Фургон остановился у аэробусной остановки; Хетцель, Джаника и вождь юбайхов спустились на землю. Фургоны направились дальше, к цитадели кзыков, проезжая метрах в пятидесяти от позирующих воинов-юбайхов. И погонщики, и юбайхи игнорировали друг друга.