Хетцель взглянул на часы: "У нас осталось не так много времени, если мы хотим встретить юбайха на аэробусной остановке. Поэтому полетим дальше".
Джаника с изумлением взглянула на спутника: "Кого? Кого мы хотим встретить?"
"Юбайха, свидетеля убийств. Для того, чтобы установить личность убийцы, нужен свидетель. Очевидно, что его следует допросить".
"Что, если он назовет убийцей Гидиона Дерби?"
"Не думаю. Но я намерен задать ему несколько вопросов - независимо от того, как он ответит".
"В вас внезапно проснулась энергичная целеустремленность".
"Да, у меня бывает такое настроение".
Джаника смотрела вниз, на болото, от которого их отделяли всего лишь сто или полтораста метров: казавшееся бесконечным пространство черной липкой грязи, пестревшее разномастными пучками тростника, легочного лопуха и белоуса и блуждающими ручейками темной воды. Тропа отклонялась то в одну, то в другую сторону, соединяя зигзагами наклонные обнажения кварцита. "Если бы я знала, что именно вы ищете, я помогла бы вам искать", - напомнила девушка.
Хетцель протянул руку на север - туда, где виднелась серовато-коричневая полоска суши: "Ищите каменную ограду. Гидион Дерби выбрался к каменной ограде, в ней были ворота, и там его ждал сэр Эстеван Тристо. Только, скорее всего, это не был Эстеван Тристо. Скорее всего, это был Казимир Вульдфаш".
Джаника смотрела в бинокль: "Я вижу ограду и ворота. Не вижу, однако, ни сэра Эстевана Тристо, ни Казимира Вульф-шлака, или как его там... А теперь я вижу старый замок Канитце".
"Там, как я подозреваю, Гидион Дерби провел несколько достопамятных месяцев. Он рассказал мне о некоторых своих приключениях. Стул свалил его на пол, ударив разрядом электрического тока. Сэр Эстеван опорожнил ему на голову ночной горшок. В том же помещении он наблюдал за тем, как вы плясали нагишом на поверхности его обнаженного трепанацией мозга".
"В одном вы можете быть совершенно уверены, - заявила Джаника. - Я никогда не плясала нагишом на мозгах Гидиона Дерби, даже если ваши слова следует понимать буквально".
"Не сомневаюсь. Ваше выступление, очевидно, засняли в варьете "Бешеный карнавал" на Тамаре и приспособили монтаж этих кадров к обстоятельствам, в которых содержали Дерби. Дерьмо опрокинул ему на голову Казимир Вульдфаш, так как сэр Эстеван решительно отрицает возможность такого поступка с его стороны. В общем и в целом, молодому человеку пришлось пережить ряд изобретательных и пренеприятнейших потрясений".
"Если Дерби не сумасшедший - у меня возникло такое подозрение, когда я от него ушла".
Они приближались к циклопической массе руин цитадели Канитце. Крыша над огромным центральным донжоном давно провалилась, семь периферийных башен обрушились - от них остались только неровные основания, окруженные обломками. Крайняя западная башня комплекса, однако, была перестроена заново и снабжена новой крышей - очевидно, там находилась закрытая туристическая гостиница.
Машина Хетцеля тихо дрейфовала над руинами, пока он разглядывал цитадель в бинокль. Он смотрел в бинокль так долго и так напряженно, что Джаника наконец не выдержала и спросила: "Что вы видите?"
"Ничего особенного", - отозвался Хетцель. Положив бинокль в нишу под пультом управления, он продолжал смотреть вниз, на развалины замка. В тени центрального донжона он заметил штабель ящиков, защищенный от непогоды чехлом из прозрачной пленки. Над цитаделью, подобно дрожащему горячему воздуху, поднималась эманация опасности.
"Не смею приземлиться, - пробормотал Хетцель. - По сути дела, мне хочется улететь отсюда как можно скорее, пока кто-нибудь или что-нибудь нас не уничтожит". Он привел аэромобиль в движение, и они заскользили по воздуху в западном направлении.
Обернувшись, Джаника провожала взглядом расплывавшиеся в водянистой перспективе руины: "Я ожидала, что наша экскурсия будет носить более безмятежный характер".
"Возможно, мне не следовало брать вас с собой".
"Я не жалуюсь... Постольку, поскольку мне удастся выпутаться из этой истории в целости и сохранности".
Замок вымерших канитце превратился в темное пятнышко и растворился в сумрачном горизонте.
"Надеюсь, что остаток пути обойдется без нежелательных волнений, - подбодрил спутницу Хетцель. - Меня заверили в том, что на остановке аэробуса под цитаделью юбайхов нам не будет угрожать опасность".
"Патруль олефрактов или лиссов может подумать, что вы пытаетесь продать гомазам оружие, и нас убьют".
"У меня с собой автомат-переводчик сэра Эстевана. Если потребуется, я смогу объяснить наше присутствие".
"Только не лиссам. Они верят только тому, что видят своими глазами, и во всем подозревают подвох".
"Что ж... будем надеяться, что мы не попадемся им на глаза".
"Будем надеяться".
Небольшое сооружение аэробусной остановки находилось на каменистой равнине рядом с круглой оранжевой посадочной площадкой стометрового диаметра, размеченной ярко-белым перекрестием. Над северным горизонтом маячили тени гор; на западе и на востоке равнина сливалась с мутной дымкой горизонта. На юге, в трех километрах от остановки, громоздилась цитадель юбайхов - подобный руинам канитце каменный массив внушающих почтение пропорций. Центральный донжон окружали парапеты; над его приземистой крышей, выложенной черепицей мрачноватого темнобордового оттенка, возвышалась еще метров на сто внутренняя башня. Донжон обороняли семь барбаканов, повыше и потоньше тех, что некогда защищали цитадель канитце; каждый из них соединялся с парапетом донжона мощной аркой контрфорса. Плац под цитаделью рябил непрерывным суматошным движением - гомазы и детеныши гомазов занимались учениями и муштрой. По восточной и западной дорогам к замку подъезжали фургоны, доверху нагруженные, насколько мог понять Хетцель, каким-то провиантом. В воздухе вокруг башен парили, размахивая крыльями, едва заметные на таком расстоянии фигуры. Они спускались по спирали все ниже и ниже, после чего внезапно складывали крылья и ныряли, вращаясь вокруг продольной оси, и расправляли крылья только у самой земли; некоторые, прилагая яростные усилия, снова набирали высоту и опять начинали кружить, как коршуны.
Хетцель опустил аэромобиль на щебень рядом с остановкой: "Придется подождать еще примерно полчаса, если аэробус летит по расписанию".
Прошло полчаса. В небе появился аэробус - эллипсоидный пассажирский салон на четырех гондолах гравитационных отражателей. Транспорт опустился точно в центре оранжевой площадки. Сдвинулся в сторону люк салона; выдвинулись ступени телескопического трапа - по нему спустилась только одна фигура. Аэробус подождал немного, подобно отдыхающему гигантскому насекомому, после чего взлетел наискось в южном направлении. Тем временем Хетцель уже приблизился к юбайху с автоматом-переводчиком в руке.
Гомаз задержался, чтобы оценить ситуацию; его усобородки ощетинились, но сохранили нейтральную окраску. На нем был ребристый чугунный воротник, по-видимому свидетельствовавший о статусе; в кожаных ножнах на сбруе за его спиной торчала рукоятка меча из кованого чугуна. Хетцель остановился в трех метрах от воина - подходить ближе он не смел.
Усобородки юбайха оставались бледно-белыми, но покрылись сеткой пульсирующих зеленоватых прожилок, означавших спокойную неприязнь.
Хетцель включил автомат-переводчик и приложил его ко рту: "Вы только что вернулись из Аксистиля". Устройство воспроизвело набор шипящих, свистящих и писклявых шумов, переходивших в неразличимый ухом ультразвук и возвращавшихся в слышимый диапазон.
Юбайх стоял, не шевелясь; белая кость его лица не передавала никакого выражения, глаза мерцали, как огромные черные жемчужины. Хетцель подумал, что гомаз, скорее всего, телепатически консультировался с родичами в замке.
Юбайх принялся шипеть, щелкать, пищать; автомат распечатал на ленте слова: "Я посетил Аксистиль".
"Что вы там делали?"
"Я не предоставляю информацию".
Хетцель раздраженно поморщился: "Я прилетел издалека, чтобы поговорить с тобой, благородным и знаменитым воином-юбайхом".
Автомат явно не сумел точно передать смысл обращения Хетцеля, так как юбайх прошипел нечто, переведенное на ленте красными буквами как "Гнев!" Юбайх продолжал: "Мой ранг высок, более чем высок: я - вождь. Ты пришел, чтобы злословить меня под стенами моего замка?"
"Ни в коем случае! - поспешно заверил его Хетцель. - Возникло недоразумение. Я пришел, чтобы проявить уважение и получить некоторые сведения".
"Я не предоставляю информацию".
"Я выражу благодарность, предложив в дар металлический инструмент".