На следующий день Питер вышел на берег моря и ахнул: всю поверхность воды, до горизонта, покрывал толстый слой зеленых бумажек… И с тех пор местные жители напрасно выискивали в полосе прибоя какие-нибудь полезные для жизни вещи. Море выбрасывало только толстые пачки зелёных бумажек…
Кот-хирург
Все знают: кошки – прирождённые лекари. Они ложатся на больное место и тем самым облегчают состояние больного. Кому не известна душещипательная история о кошке, отдавшей всю свою целительную силу больной хозяйке и потому погибшей? А вот мой кот… Но попробую рассказать по порядку.
Ещё когда я учился в мединституте, а мой котик был подрастающим котёночком, он уже проявлял интерес к хирургии: забирался на плечо, когда я готовился к семинарам или экзаменам, и внимательно следил, как я перелистываю страницы учебников. Особое пристрастие он питал к анатомическому атласу, особенно к тем страницам, где показана печень. Он прямо-таки облизывался, глядя на цветные иллюстрации.
С некоторых пор я начал замечать, что на страницах появляются царапины от кошачьих когтей, а один раз стал свидетелем того, как кот перелистывал страницы: подцепит когтями стопочку и давай искать нужное место. Какое? Ну, разумеется, с изображением печени!
Наказывать его за исцарапанные книги я не наказывал, а такое поведение отнёс на свой счёт: недокармливал котика. Ну, какие у студента доходы?
Потом у кота интерес к книгам пропал. Да и я стал подрабатывать, а его лучше кормить.
Обычно он лежал у меня на правом боку. Я считал причиной тому хронический аппендицит. Котик, похоже, разделял мою точку зрения, потому что каждый раз, прежде чем устроиться на любимом месте, всегда тщательно принюхивался.
А однажды меня прихватило. И, главное, в неудобном месте: в стройотряде. Причём когда все уехали на объект, а я остался готовить обед. Вот и приготовил.
Нет, сначала я думал, что всё обойдется, мало ли так случалось? Покрутит-покрутит, да успокоится. Но не успокаивалось.
Представьте ситуацию: вдали от жилья, без связи – сотовые в тех местах не действовали – и, главное, без инструментов.
Все хирурги знают случай, когда в Антарктиде наш врач сам себе аппендэктомию сделал. Высоцкий ещё про это песню написал. Ну, анестезия-то у меня была – сухого закона мы не придерживались, но оперировать чем, кухонным ножом? Прокипячённом в борще?
Была у меня одна перспектива: переть пешком двадцать пять километров до ближайшей райбольницы. Но можно же и не дойти, в другое место скорее попадёшь.
Лежу я, собираюсь с силами, обдумываю ситуацию, решаю животрепещущий вопрос: резать или не резать? А котик, обнюхав по привычке любимое место, к которому я бутылку с холодной водой приложил, вдруг как замявчит! Шерсть взъерошилась, усы топорщатся, и мяв до того яростный, будто он очередную крысу задрал – появилось у него недавно такое хобби.
Потом начал больное место облизывать – ну чисто собака. И бутылку лапой отталкивает, мол, не мешай!
Облизал, опёрся о мой бок левой лапой, а правую поднял и в глаза мне так пристально-пристально посмотрел. А глаза большие-большие да зелёные.
И, чувствую, меня вроде в сон потянуло. Ну, не совсем я уснул, но сознание слегка затуманилось.
Лежу, всё вижу, но ничего не чувствую. А котик поднятую правую лапу на мой бок опустил, да когтём длинным как резанёт! Только хрустнуло.
Крови пошло немного: котик всеми оставшимися лапами вцепился в края разреза и действовал ими как зажимами, одновременно раздвигая рану.
Потом, гляжу, запустил внутрь сначала правую, а затем и левую передние. Миг – вытащил он мой червеобразный отросток и отбросил в сторону. А сам мордочку в рану сунул и вроде как зализывает там что-то. Высунулся, усы облизал, затем замер, словно задумался, быстро оглянулся на меня – а я сквозь ресницы смотрю, глаз не видно – и ещё раз полез лапой, куда-то глубоко-глубоко, и вверх, к грудной клетке.
Вытаскивает лапу, а в когтях кусочек печёнки зажат – не выдержал, негодяй!
Ну, дальше дело известное: зализал кот края раны, они и срослись. Да ведь как зализал: и следа на коже не осталось! Если бы не выбросил он аппендикс а, к примеру, сожрал, я бы вполне мог подумать, что приснилось мне всё. А так закапывать пришлось.
Но я и обед сварить успел – ребят не подвёл. Котик вот, правда, на этот раз обедать не стал…
Лошадь Microsoft
Дед Авдей готовился к дальней поездке. Задал кобыле корма – Манька с удовольствием захрупала овсом в торбе, – проверил упряжь, и принялся тестировать бортовой компьютер.
Расчехлив системный блок, дед Авдей вспомнил, как менял старый Pentium-III на новый Pentium-IV.
– Ты пойми! – втолковывал он вспотевшему менеджеру фирмы. – Этот ваш Pentium-III не тянет.
– Почему? – недоумевал менеджер. – Мы же совсем недавно апгрейд делали.
– Да ты посмотри, – указал дед Авдей непонимающему торговому агенту на маркировку компьютера, – сам посчитай: сколько палочек?
– Три, – послушно произнёс менеджер, благополучно пересчитав "палочки" у индекса Pentium-III.
– Вот! – торжествующе сказал дед Авдей. – А ног у лошади сколько?
– Четыре, – сказал ничего не понимающий менеджер, пересчитав на всякий случай и ноги у стоящей рядом кобылы.
– То-то и оно! – провозгласил дед Авдей. – Одной-то палочки и не хватает! Вот потому кобыла правую заднюю и подволакивает: мощность не та.
– Может, ей памяти добавить? – нерешительно предложил менеджер.
– Память у её – дай Бог! Таблицу логарифмов наизусть помнит, внучке уроки подсказывает. И английский выучила. Теперь чуть что ни скажешь, она всё "Yes, sir!" да "Yes, sir!" долдонит. А ногу волочит. Она у неё устает сильно: всё время чешется. Прочессор слабый! – с напором произнёс дед Авдей.
– Ну, хорошо, – вздохнул менеджер.
Но его мытарства на этом не закончились.
Получая новый компьютер Pentium-IV, дед Авдей удивлённо воззрился на "лейблу":
– Ты мне чего подсовываешь? Опять третий?
– Да нет же, четвёртый, – растерялся менеджер, – вот, посмотрите…
– Я вижу, – сурово ответил дед Авдей, – не слепой, считать умею. Там три палочки, и тут три палочки. Только две криво стоят – лошадь вообще засекаться начнёт.
– А как же вы хотите? – спросил что-то начинающий понимать менеджер.
– Чтобы все четыре в ряд стояли! – заявил дед Авдей. – Чтобы сразу видно было: для лошади компьютер, а не для марсианского боевого треножника.
– Да это же она аллюром идёт! – не растерялся менеджер. – Посмотрите получше на торговую марку. Вот эта нога – он указал на первую "I" – левая передняя, эти две, – менеджер ткнул пальцем в "V" – правые. Они как раз вместе стоят. У вас же лошадь обычная, не иноходец?
– Нет, – покачал головой дед Авдей. – Натуральная.
– Ну вот, – облегчённо вздохнул менеджер. – Вот оно в индексе и отображено.
– А левая задняя где? – ехидно спросил дед Авдей.
– Ох, извините, – "спохватился" менеджер, – забыли указать. – И самолично поставил маркером последнюю палочку.
– Ну вот, – удовлетворённо сказал дед Авдей, глядя на загадочную маркировку "Pentium-IVI". – Теперь всё в порядке, все аллюры на месте.
"И точно, не обманул! – подумал дед Авдей, включая питание компьютера. – Работает с тех пор, как часы. Все параметры на дисплей выдаёт: и рабочая температура в пищеводе, и скорость продвижения каловых масс – всё как на ладони! Шины бы ещё поменять, для быстроходности. Шины, говорят, нонеча самое лимитирующее звено в компьютерах. Оптоволоконные бы поставить… или пневматики – для мягкости хода".
Он запряг Маньку в телегу, чмокнул губами, и послушная кобыла тронула с места.
Дед Авдей сидел, пошевеливая вожжами и поглядывая на жидкокристаллический экран дисплея, на котором разворачивалась полная информация о происходящем внутри лошади и вокруг неё…
Огородные прибамбасы
Нужник у деда Авдея был на два слота: S-SIMM и D-RIMM. Но, несмотря на это, дед Авдей почему-то постоянно ассоциировал его с Outlook Express.
Вот и сейчас, отправив короткое сообщение, дед Авдей вышел на вольный воздух и задумался.
Ему вспомнился великий цикл круговорота воды в природе, так хорошо ложащийся на параметры всемирной информационной сети Интернет.
"Вода – она как информационное сообщение, – думал дед Авдей. – От одного вышла, к другому пришла. А где гарантия, что она при этом не меняется? А? То-то и оно! Никто же никогда не проверял, как и в чем изменяется молекула воды, если побывала в чьём-то организме. Какую информацию она при этом получает? А ведь електрон также неисчерпаем, как атом!" – и дед Авдей отправился на огород, куда вела тропинка, протоптанная в поросшем травой дворе, а также неизбежная логика деревенской жизни: проснулся, посетил сортир – иди на огород, он тебя кормит.
Дед Авдей стоял в задумчивости над грядками с морковью. Требовалось срочно переходить от 36-pin-овой системы к 72-pin-овой, а это совсем не то, что обратный процесс: проредил морковку, продёргал – и все дела.
"По старинке работаем, – подумал дед Авдей. – Надо шире осваивать новые технологии. Узкие грядки – это анахренизм!"
И действительно: морковь едва-едва умещалась между бурно разросшимся хреном, распростёршим файловую систему своих листьев на пол-огорода.
Дед Авдей закурил трубку, и шлейф дыма потянулся над грядками, коммутируя их в одно целое.
"Ладно, это мы решим, – лениво подумал дед Авдей, стряхивая пепел на грядку с горохом, чьи стручки и листья легко читались в двоичной системе важным сообщением о наступившей мозговой спелости, – а как быть со скоростью обмена?"
И уставился на шлейф дыма из трубки. Полезли новые мысли.