Торнссон с юных лет умел быстро принимать решения. За что и уважали его, и считались с ним в родном привокзальном районе Портленда. Видно, была это наследственная черта, перешедшая от далеких предков, от викингов, наводивших страх на Европу. Они зарекомендовали себя решительными парнями, и Столб-Тор гордился своими пращурами.
"А ну-ка, сделаем вид, что поняли тебя именно так: продемонстрируем еще раз работу фонарика. А потом…"
Он уже знал, что скажет потом.
Сдвинув пластинку переключателя, пилот направил световой луч прямо в лицо отпрянувшему жрецу. Обвел стены и потолок - и выключил фонарь.
И вновь перешел на язык жестов, сопровождая их словами.
Ткнул пальцем себя в грудь:
- Я…
Обвел рукой вокруг:
- Здесь…
Выставил указательный палец:
- Один…
Поднял палец к потолку:
- А там…
Замахал руками-крыльями:
- Летают…
Торнссон сжал кулаки и тут же растопырил пальцы обеих рук. Неторопливо проделал это снова. Десять раз в полной тишине и при всеобщем внимании сжались и разжались его кулаки.
"Считайте, считайте, ребята, - если умеете считать больше десяти, - сколько таких, как я, поблизости, в небесах. Моих приятелей".
Десять раз по десять пальцев - это сотня. Это - сила.
"Только бы поняли, - подумал пилот, обводя взглядом непроницаемые лица. - Вот дьявол, словно маски нацепили… Сообразили - или не дошло?"
Был у него и запасной вариант. Если ситуация станет явно угрожающей, эта горстка немолодых людей вряд ли сможет помешать ему быстренько-быстренько покинуть храм. Правда, его бегство, конечно же, будет воспринято как слабость. Но лучше все-таки иметь запасной вариант, чем не иметь никакого.
"Вот ведь истуканы! - пилот занервничал. - Повторить?"
Но повторить Торнссон не успел. С шорохом отворились скрытые каменной чашей двери. От воздушной струи качнулось пламя факелов, и почти уже догоревший костер выбросил вверх огненные лепестки.
Жрецы, как по команде, повернулись в ту сторону, и пилота вновь словно окатила горячая волна. Ему было ясно, что это вернулся гонец. И, разумеется, вернулся не один.
Кого же он привел - группу захвата?
Свен Торнссон стоял, опустив руки, и прислушивался к шагам тех, кто шел сюда от дверей. Он не боялся, - но и безмятежным спокойствием назвать его состояние было никак нельзя…
7
Флоренс не испытала каких-то особых эмоций, когда разглядела в слабом свете, исходившим от стен зала, кто именно приближается к ней. Чувства ее можно было бы сравнить с безнадежно увядшими цветами, которые - поливай не поливай - уже не вернуть к жизни. А вот Алекс Батлер последние несколько метров не то что пробежал - пролетел, и стиснул Флоренс в объятиях с такой силой, с какой еще никогда никого не обнимал.
- Господи, Фло!.. Господи!.. - срывающимся голосом приговаривал он, прижимая безучастную Флоренс к груди. - Живая…
- Пусти, мне больно.
Она попыталась оттолкнуть ареолога, и он наконец разжал руки. Отступил на шаг и оглядел ее с ног до головы, будто все еще не веря, что это не мираж, не призрак, а самая настоящая Флоренс Рок. Ложбину с хрустальным черепом за ее спиной Батлер не замечал. Он ничего сейчас не видел, кроме невысокой женщины со слегка отрешенным лицом и потускневшими, словно подернутыми патиной, глазами.
- Я теперь тебя ни на шаг не отпущу, - заявил ареолог, не сводя с нее взгляда. - Свен остался в пирамиде, мы с тобой угодили в какую-то чертовщину, в кисель… Я уже думал: "Все, конец!" А очухался в какой-то норе, голова тяжелая, как с похмелья… Бродил, сам с собой разговаривал… Свена искал, да где там… Тут такие лабиринты… И вдруг - как в кино: ступеньки, коридорчик… и наконец-то просторный зал, а то я уже начал побаиваться приступа клаустрофобии. И посреди зала - ты… Как ты здесь очутилась, Фло? Где ты ударилась? У тебя ссадина на лбу…
- Не знаю, - не сразу ответила Флоренс, глядя мимо ареолога. - Не помню. Я, наверное, всю жизнь здесь была, с самого рождения. И вся моя жизнь мне просто казалась.
Она не собиралась рассказывать Батлеру ни о Леопольде Каталински, ни о своем походе в лагерь, ни о том, что модуль уже покинул Марс. Зачем? Зачем кому-то еще знать о вещах, которые неинтересны теперь и ей самой?
- Почему ты называешь меня Фло? - спросила она, по-прежнему рассеянно и равнодушно созерцая пространство за плечом ареолога. - Я не Фло. Я не знаю, как меня зовут, и зовут ли как-нибудь вообще. Можешь называть меня, например, Юлалум. "Вот могила твоей Юлалум…" - Флоренс театрально повела рукой.
- Ничего, это пройдет, - после некоторой заминки бодро заверил ее Алекс, стараясь сохранить прежнее выражение лица. - Ты угодила в какую-то переделку, это синдром. Хоть я и не психолог, но точно тебе говорю: это синдром. Синдром Сфинкса. У тебя сработала психологическая защита, только и всего. Механизм замещения. Все развеется, Фло, это всего лишь вопрос времени. - Он тронул ее за рукав. - Пойдем, присядем вон там, у стеночки. Посидим, поговорим. Не знаю, как ты, а я здесь уже все ноги истоптал. Пойдем. Может, и Свен сейчас нам на голову свалится.
Он направился к слабо светящейся стене, так и не обратив внимания на закатившееся в ложбинку хрустальное творение неведомых мастеров, и все говорил, говорил и говорил, буквально из кожи вон лез, чтобы показать: все нормально, все в порядке, никаких проблем нет и мир прекрасен. Флоренс последовала за ним с таким же безразличием, с каким тень сопровождает своего хозяина. Слова ареолога сливались в ее голове в невнятный гул, подобный гулу далекой автомагистрали, и не имели никакого значения.
"Слова, слова, слова…" - подумала она и едва заметно улыбнулась.
Притворившаяся Вселенной пустота незаметно свернулась в совсем небольшой кокон, и находиться внутри этого кокона было не то чтобы приятно, но - удобно…
- Между прочим, заметила? Эхо тут совсем не откликается, - прорвались сквозь кокон слова ареолега, который уже устроился на полу у стены. - Садись.
Он похлопал ладонью рядом с собой, и Флоренс покорно села, чуть поморщившись от боли, и прислонилась к стене.
- А вообще здесь жутко интересно, это какая-то постоянно меняющаяся система, именно система! И она функционирует, она реагирует на наше присутствие. Мы со Свеном тут такого навидались…
Батлер говорил без умолку, изливал словесные потоки… Что-то о египетских мумиях… о пирамидах… об открывшихся переходах откуда-то куда-то…
Флоренс почти не слушала его, не воспринимала смысл произносимых слов. Она свернулась клубком в своем невидимом коконе и чувствовала, как медленно превращается в дым. Но ареолог не дал ей превратиться до конца.
- Фло, не отключайся, слушай меня! - он потряс ее за руку. - Отключаться нельзя, можешь не вернуться. Напрягись, Фло, сосредоточься, слушай меня! Через силу слушай! Поможет, я знаю - меня когда-то так вытаскивали, когда молодым и глупым был. Сосредоточься, слушай, я тебе еще много чего нарассказываю. Вот увидишь, поможет. Хорошо?
- Хорошо, - впервые взглянув ему в глаза, согласилась она, и у Батлера мурашки поползли по спине от этого странного взгляда непохожей на саму себя Флоренс Рок. - Ты расскажешь, а потом я уйду, ладно?
- Куда уйдешь? - растерянно спросил Батлер.
Флоренс, не отвечая, поежилась и спрятала руки в карманы комбинезона, словно ей вдруг стало холодно.
"Плохо дело, - подумал ареолог, озабоченно глядя на нее. - Тормошить ее надо, тормошить!"
- Ладно, - кивнул он. - Там видно будет. Я тут порылся в памяти, благо времени хватало. Очень любопытные совпадения! Вот послушай. Когда начали раскопки Большой пирамиды в Толлане, столице тольтеков, то нашли несколько золотых предметов. А потом рабочие - местные индейцы - отказались копать дальше. Они говорили, что пирамида стоит на поле из золота. А холм с пирамидой с незапамятных времен назывался у них Эль Тесоро, то есть "Сокровище". Поле из золота, понимаешь? И здесь у нас тоже - поле из золота. Интересно, да? Что это - отзвуки марсиан? Они, вероятно, не только в Вавилоне и Египте побывали. Смотри: четыре статуи воинов в Толлане стояли на вершине пирамиды Кетцалькоатля и держали крышу Небесного Балдахина. А в египетской мифологии небо держали с четырех сторон света четверо сыновей Гора - Гора, Фло! У индейцев - Пернатый Змей, а у египтян - Крылатый Змей, он помогал умершим фараонам переноситься в царство бессмертных богов…
- Я боюсь змей, - не поворачивая головы, вдруг сказала Флоренс блеклым голосом.
- Что? - не сразу понял Батлер.
- Они шуршат по песку… и песок шуршит… снаружи темно… и ветер… И никого нет… Жутко, как в детстве… Моя мама в детстве увидела женщину в сером плаще… Та на нее смотрела… Если я капризничала, мама говорила: "Отдам тебя серой женщине"…
Ареолог осторожно взглянул на нее, съежившуюся, уставившуюся в пол, - и у него заныло в груди.
"Сломалась, - подумал он. - Боится, что никогда не выберется отсюда. И что-то там с ней случилось. Эта ссадина…"
Он представил ту, другую Флоренс, явившуюся ему в недрах Сфинкса, босоногую, в темно-красном длинном одеянии.
"А ты сам веришь, что выберешься? - спросил он себя и тут же мысленно соорудил непробиваемую стену. - Стоп! Не думай об этом…"
Батлер отвел глаза от Флоренс и вдохнул:
- Эх, соорудить бы целую космическую флотилию и послать сюда. С сотней ученых из разных стран. Прочесать все вдоль и поперек и сверху донизу, в каждый уголок заглянуть. Тут, я думаю, такое можно найти… Не секретную миссию, а открытую экспедицию, под эгидой ООН. Не в кладезь с золотом, а в кладезь знаний…