- Полагаю, слово "сэк" означает "все в порядке" или "о’кей". Но как можно расшифровать "джэббер"?
- Это - ребенок, папа, ребенок от четырнадцати до девятнадцати лет! - Сьюзен широко улыбнулась, и стало видно, что это прелестное личико принадлежит очень хорошему человеку.
- Ну а что, по-вашему, означает слово "отец"?
- А отец - это то, о чем ты сам только что говорил: скучал, сердился, беспокоился… А это все - неправда, а неправды не должно быть.
- И в чем же здесь, по-твоему, неправда? - Лейн едва сдерживал себя.
- Папа, мы с тобой - из разных поколений. Конечно, мы рядом - можем даже коснуться друг друга. Но ведь ты разговариваешь со мной только тогда, когда хочешь знать, все ли у меня в порядке, не собираюсь ли я выкинуть какой-нибудь номер. И это все, дальше мы расходимся - каждый по своим делам. А быть всегда вместе просто невозможно: ты ведь не можешь позволить себе быть откровенным в моем присутствии и говорить мне только правду. Когда же я говорю тебе все как есть, без всяких выдумок, то тебя это сводит с ума, ведь так? В этот момент из холла донесся неясный звук, как будто кто-то пытался сдержать кашель. Вскоре вошла Эстелл, и Лейн поднялся ей навстречу.
- Мне послышались голоса, и я вышла посмотреть, кто тут, - сказала она, вся дрожа, каким-то не своим, сдавленным голосом.
- Что с тобой? - встревожился Лейн и, видя, что жена продолжает дрожать, направился к бару за водой. Когда он принес стакан, Сьюзен уже скрылась в коридоре, откуда чуть слышно донеслось ее "спокойной ночи".
Эстелл перестала дрожать, глотнула немного воды и виновато сказала:
- Уже поздно, и я отослала Сьюзен в постель.
Допив воду, она добавила:
- Я слышала конец вашего разговора и решила, что для первого раза вы сказали друг другу более, чем достаточно.
Лицо Лейна исказилось, в бессильном гневе сжались кулаки.
- Ты смеялась надо мной, когда подслушивала нас! Ты и дрожала потому, что не могла сдержать смех!
Но Эстэлл больше не хотелось ссориться, и она тихо улыбнулась мужу.
- Прости меня, дорогой, я вижу, ты слишком взволнован.
- Чепуха! - взорвался Лейн. - Я просто пытаюсь быть честным!
- Хорошо-хорошо. Я согласна - именно это ты сейчас и делаешь: пытаешься быть самим собой. Я рада. А как тебе кажется, эти ребята из группы - они довольно невинные, не правда ли? - Эстелл внимательно посмотрела на мужа. Его лицо выражало внутреннюю борьбу явно противоречивых чувств: несмотря на охватившую ярость, появилась подспудная мысль: "Не лучше ли выждать удобный момент". И Лейн сделал шаг назад, как будто стоял у края пропасти. Но когда он заговорил, в его голосе не чувствовалось желания сдаться:
- Что ж, видно, не только у детей забиты головы. Но сейчас уже ночь, так что давай оставим эту тему до поры до времени, согласна?
- Джон, я ведь тебя хорошо знаю. Смотрю на твой упрямый подбородок и вижу, как ты уже что-то задумал, от чего я наверняка не буду в восторге. Но это - потом, а сейчас… сейчас я очень хочу спать. - Замолчав, Эстелл наклонила голову и кокетливо взглянула на мужа.
- Ты ведь не хотел бы застать меня уже спящей, а?
- Все та же, моя любимая, ничуть не изменилась… - Лицо Джона смягчилось, он обнял жену.
- Все та же, но на десять лет старше, - сдавленно отозвалась Эстелл, не отрывая лица от груди мужа.
- Ну же, иди в постель, я буду ровно через минуту.
- Что ты собираешься делать?
- Немного приберу здесь, - Джон кивнул на разбросанные газеты и неубранный бар.
- Завтра утром я бы все сделала сама, Джон! - бросила Эстелл, уже направляясь в спальню. - О Боже, все тот же неисправимый Джон Лейн!
Но Лейн уже не слушал ее, он быстро убрал газеты и бутылки и, стоя в дверях, еще раз придирчиво оглядел комнату, чтобы убедиться, все ли в порядке.
В доме наступила тишина, которую нарушали лишь редкие звуки с улицы.
К этому времени Наблюдатель перенес свой пост к небольшому белому домику на одной из улиц менее респектабельного района Спейспорта. Это был дом Джагеров, той самой семейной пары, куда внедрили Бада. Инопланетянин целиком сосредоточился на приближающихся к дому Баде и Альберте, внимательно следил за каждым их шагом: вот они вошли за ограду, поднялись на крыльцо, резко зазвенел звонок. Довольно долго никто не отзывался, наконец в дверях появилась худая женщина в наспех наброшенном халате.
- О, Бад, это ты! - Казалось, она ожидала увидеть кого-то другого.
- Да, я, мама.
- Твой отец еще не вернулся из города. Заходи скорее в дом, чтобы он не узнал, когда ты пришел.
Казалось, Бад колебался, но на самом деле ему нужно было войти в контакт с отцом:
"Должен сказать, отец, я рад, что мистера Джагера еще нет. Конечно, это всего лишь отсрочка, - рано или поздно он все равно узнает, что теперь я полноправный член группы".
Но Наблюдатель был обеспокоен чем-то другим:
"Поторопись! Быстро иди в дом! Я чувствую, сюда кто-то идет".
Бад тут же скользнул в дом за спиной миссис Джагер, она вошла следом за ним и закрыла дверь.
Альберт уже закрывал калитку, когда услышал шаги: из-за угла появилась фигура мужчины, в которой он узнал отца Бада. Мальчик постоял в нерешительности: быстро уйти или, наоборот, остаться и посмотреть, что будет дальше… Решившись, он встал в тень ближайшего дерева.
Через минуту к калитке, пошатываясь, подошел человек лет сорока, среднего роста, с нескладной мешковатой фигурой. Ему явно было не под силу сохранять равновесие, когда, стоя перед калиткой, он бессмысленно дергал щеколду.
Наблюдатель рассматривал грубое лицо Джагера с красными прожилками на носу и щеках. Маленькие, близко посаженные глазки, толстые, будто вспухшие губы, упрямо сжатый рот… Еще раньше, когда он увидел Джагера в первый раз, у него возникла неприятная мысль, что, занимаясь шпионажем, зачастую приходится иметь дело с испорченными существами.
Вообще-то Лен Джагер был классным инструментальщиком и, когда не пил, был толковым работником, за что, собственно, его и взяли в Спейспорт. Но все это было прежде - до того, как он оказался "отцом" Бада…
Когда у Джагера появился сын, в городе, как ни странно, ничего не заподозрили. Конечно, все знали, что сын Джагера сбежал из дома, но почему-то никого не удивило, что отчаявшийся на побег ребенок вдруг захотел добровольно вернуться к такому отцу.
Джагер наконец справился с калиткой и, еле держась на ногах, взобрался на крыльцо. Он не отрывал пальца от кнопки звонка до тех пор, пока его жена не открыла дверь.
- Тише, не разбуди Бада.
Не услышав или, точнее, не обратив внимания на ее слова, Джагер шумно ввалился в дом и исчез из поля зрения Наблюдателя. А женщина тем временем, заперев за мужем калитку, почти бегом вернулась на крыльцо и быстро закрыла дверь дома.
Притаившись за деревом, Альберт выждал еще минут пятнадцать и, убедившись, что все спокойно, быстро зашагал по улице и вскоре исчез за поворотом.
Теперь за домом следил лишь Наблюдатель, и, по-видимому, он не собирался покидать свой пост до утра.
Глава 5
Утро следующего дня начиналось в доме Лейнов тихо, без суеты. В комнате Сьюзен царил полумрак, но тем не менее было видно, что это очень красивая и уютная комната: туалетный столик с большим зеркалом у окна, картины на дверцах встроенных шкафов, телевизор, утопленный в стену, и незаметная дверь в гардеробную.
Сьюзен крепко спала… Вдруг на тумбочке, стоящей у кровати, что-то задвигалось - из будильника выскочил флажок. Через секунду раздался мелодичный звук колокольчика, а затем - знакомый голос девочки: "Доброе утро, Сьюзен, уже семь тридцать, пора вставать". Сьюзен продолжала спать.
Лейн в это время уже сидел в комнате для завтрака. Перед ним рядом с тарелкой лежала маленькая записная книжка, куда он что-то сосредоточенно записывал. Дописав, он закончил завтрак и, стараясь не глядеть на Эстелл, сидевшую напротив, сказал:
- Похоже, ничего не изменилось, все как и раньше.
- Что ты имеешь в виду? - не поняла Эстелл.
- С группой или без группы, но Сью по-прежнему, как и десять лет назад, трудно вытащить из постели!
Она с облегчением улыбнулась, но продолжала говорить довольно прохладным тоном:
- Да, Сьюзен с трудом просыпается по утрам, но она хорошая девочка и совсем не лентяйка. У нее столько разных дел, что я иногда удивляюсь, как она со всем справляется. Я бы лично просто сошла с ума!
- Какие дела? - нахмурился Лейн.
- Ну, я имею в виду все ее обязанности, связанные с группой.
- А-а, это… - В его голосе звучало явное неодобрение. Эстелл пристально посмотрела на мужа.
- Надеюсь, ты не забыл о нашем договоре?
Но тот, казалось, не слышал ее, задумавшись о чем-то другом: выражение лица изменилось, стало раздраженным и слегка циничным, а упрямо сжатые губы лишь подтверждали, что он ни с чем не примирился.
- Да, я помню наш уговор, - ответил он вежливо, но в голосе слышалась какая-то фальшь.
- Джон, неужели нам в самом деле нужно начинать все сначала?
- Ты говоришь о том, чего нет.
- Но мы же договорились?!
Но Лейн перебил жену:
- Мы договорились только о том, что прекратим споры, касающиеся Сьюзен. Но я не обещал тебе, что буду в восторге от всего, что мне пришлось узнать.
Казалось, Эстелл была готова расплакаться, но быстро вытерла глаза. Джон нетерпеливо ждал, когда она окончательно придет в себя.
- Бога ради, успокойся, Эстелл, - с досадой бросил он, но жена прервала его, и в голосе ее, дрожавшем от волнения, были и возмущение и сарказм: