Космос постепенно сжимался сверху и снизу, расстилая, раскладывая все видимые объекты в одну плоскость… или на одну плоскость. Не осталось звезд вверху, не осталось звезд внизу; только ковер из гигантских разноцветных блесток, и гигантская воронка, в которой закручивались, проваливаясь в неведомую глубину, звезды.
- Маша приподнимитесь над нами и внимательно следите за скоростью.
Двухмерный космос оставляет минимальные возможности для маневра: всякое отклонение вверх или вниз отзывается многократным возрастанием нагрузки, грозящей "размазать" корабль по кромке гравитационного потока, добавив дополнительную белую строчку в стену воронки.
- Так вы с нами, девушки? - корабли пока в безопасности, и я позволил себе немного игривой иронии.
Маша, прячущая за строгостью взгляда смущение и растерянность, откровенно заводила. Девочка-отличница, поменявшая однажды игру в куклы на игру в космос, строго выполняющая наставления штурманских карт и пилотские инструкции.
- "Сорвите цветок, пока свеж и душист, иначе сам бесславно упадет состарясь," - язвительным шепотком отметился в телефоне не отрывающий взгляд от экрана Отрепьев.
- Гриша, не напрягай красивостями… место поэта в команде занято механиком.
- Вольный перевод латинской фразы, которую давно забыл, - пояснил Гришка, - но девушку развеселить необходимо… для предотвращения непредсказуемости.
Второй пилот "Онтарио" черноглазая пышечка Анжела со времени операции "заводила" Джумбо-Ваню. Зулус второй день "прожигал" взглядом экран и судорожно сглатывал слюну при каждом взгляде пышнотелой астронавтки.
- У нас заданный алгоритм прохода "черных дыр", - сухо сверкнула глазами Маша и кивнула чернокожей круглолицей напарнице, - автопилот.
"Онтарио" полыхнул на форсаже маршевыми двигателями, и, стремительно разгоняясь, промчался над нами к космическому провалу.
- Твою мать! - благодаря северо американским братьям… и сестрам я стремительно превращался в записного матерщинника. - Гриша, следим.
- Вот и непредсказуемость. Зря они так, - Отрепьев буквально влип глазами в экран. - Никаких шансов… все - закрутило.
"Черные воронки" - это своеобразные ворота в другой космос, в другое пространство, в другое время. Провалившийся корабль и экипаж не обязательно теряли жизнь и физическое тело…. иногда выныривали и продолжали жить на тысячу или две тысячи лет назад или вперед, в зависимости, как далеко и долго получилось лететь в воронке.
Закручивающийся космический мусор четко рисовал линейные направленные потоки, подхватившие "Онтарио" плотными струями, и кругами уносящими в глубину. Самому медборту вязкий поток уже не прорвать.
- На принятие решения десять секунд: либо проходим прямо, навсегда забыв о Колькиных спасителях, либо рискуем. Только да или нет?
- Да, - не дослушав, ответил Гришка; Сашка Буратино, сжав кулаки, шагнул от входного люка вперед; торопливо поднялся сидевший на корточках у переборки Джумбо-Ваня; незаметно подошедшая сзади Галя-Галчонок крепко обхватила за плечи. - Поехали. Форсаж!
"Онтарио" еще можно вытащить, дав ему возможность развернуться в потоке, а для этого ламинарные (линейные) струи нужно превратить в турбулентные (завихренные) - менее плотные.
- Маша, когда промчимся перед вами, включайте форсаж и поворачивайте следом.
- Не командуй…
- Маша - красивое имя… так бы и повторял…
- А Серега - грубое…
Транспорт "Надежда", как с трамплина, нырнул вниз, пролетел в пустоте и прорвал-взлохматил стену воронки перед медбортом "Онтарио". Девчонки не оплошали, - "повисли на хвосте".
Два корабля, отключив форсаж, пошли вперед в одной связке, настороженно присматриваясь к другому незнакомому космосу.
ГЛАВА 22 ДРУГАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Смотрим вокруг, - глаза округляются
Из воспоминаний старого космонавта
- Черт! Черт" Черт! - Гришка Отрепьев напряженно вглядывался в экран обзора передней полусферы и часто бил кулаком по колену. Обернулся в возмущении и досаде. - Все не так. Все неправильно. Так не должно быть…
- Не кипятись. Григорий, - я также вглядывался в картину незнакомого, но обычного космоса: попутно косил глазом на экран сенсосвязи с американским медбортом. Маша-Машенька недовольно в ответ хмурилась, спасай таких… - В чем причина недоуменных взглядов, Григорий? У тебя есть причины для беспокойства?
- Нет, - ответил Гришка резко и язвительно, - просто ленивые умствования праздного после обеда ума, на подвернувшуюся нечаянно тему. Командир, мы уже десять минут в другом измерении, в другом пространстве, - штурман-стрелок снова обвел глазами боевую рубку и, едва не по слогам, как для безнадежно тупых, прояснил свое недоумение. - На экране такие же звезды, такой же космос, пусть другого рисунка, но космос и звезды, а в кабине транспорта те же самые мы. Не нормально…
- А нормально, если бы у нас выросли рога? - удивилась из-за моего плеча Галя-Галчонок.
- А с экрана простер руки Бог, - развеселился Сашка Буратино и, пытаясь изобразить картину, протянул руки к Джумбо-Ване и пробасил. - Здравствуйте, разноцветные дети мои, приветствую вас в другой реальности.
- Другой не нада, Сережья, - забеспокоился зулусский вождь. - Давай обратно, давай, где я царь и вождь, да.
- Все в наших руках, Ванюша, - я подмигнул Гале-Галчонку, приглашая к розыгрышу. - Галочка, ты уже скучаешь без подружки Джуди?
- Очень бы хотелось увидеть напарницу, - не глядя на Джумбо, лукаво улыбнулась Галя, - как она в покинутой реальности, не обижают ли мужики-здоровяки хрупкую девушку?
- Командир, поворачиваем? - с экрана больнички-изолятора глаза наивного Кольки-стажера заблестели радостной надеждой.
- Больным слова не давали, - пошутил Сашка Буратино.
- Не больной, а выздоравливающий, - разулыбался во весь рот Колька. - Так поворачиваем?
- Эй, Сережья, давай не надо, - при воспоминании о Джуди Нигерскиллер к зулусскому царю вернулись прежние страхи, и лицо заметно побледнело. - В этот пространство посмотрим-поищем планет, как Вуди-Руди.
- Маша, - я постучал пальцем по микрофону. - Пригласи своих на объединительное совещание. Теперь нам волей-неволей придется взаимодействовать, хотелось бы согласия в общей работе.
Девушка повернула лицо в мою сторону медленно и болезненно тронула рукой правый висок, - мигрень у девушки - шанс у рыцаря. Торопливо послал мысленную волну, и Маша устало прикрыла глаза; видимо, давно терпит.
- Маша, слушай меня. Головная боль - это серьезно. Сядь свободно, глаза не открывай. Представь покачивание моих ладоней у висков; стою позади, и ты чувствуешь тепло на коже; прихватываю боль ладонями и качаю, она качается вместе с движениями моих рук, поднимаю и плавно убираю в сторону, будто корону. Не открывая глаз, прислушайся к себе. Все.
- Никто не просил, - Маша облегченно радостно крутилась в кресле, но на меня посматривала по прежнему настороженно. Упрямая девушка. Я "перещелкнул" канал на "интим", исключая экипажи из разговора и перешел на воркующий полушепот:
- Не оценила старания, а у меня руки лечебные. Мог бы хорошие деньги зарабатывать бесконтактным массажем, - пытался закрепить победу.
- Отличный кусок хлеба на старость, - отрезала Маша, - когда из космонавтов за несоответствие выгонят.
- Извини, Машенька, за тупость и нечуткость. Не сообразил, что ты через столько разделяющих километров можешь не расслышать моего утробного нежного мурлыканья. Поверь, оно было и есть, и сейчас выгибаю спинку и пушу шерсть на загривке в ожиданиях следующих прикосновений. Я тебя чувствую, - это факт. А ты грубиянка, надежное мужское плечо отталкиваешь.
Машенька забавно изображала взрослость и строгость, и я не упустил случая позабавиться, поиграть с девушкой, как кошка с мышкой.
- Дожидаюсь встречи, предвкущая плавное кружение в медленном танце под звуки полузабытого, но сладко волнующего шлягера.
- Похоже на плебейские пошловатые изыски, - снисходительно улыбнулась Машенька, - приличным девушкам ближе "Сказки Венского леса".
- А вот этого не надо, - строго оборвал и сопроводил отсекающим взмахом "музыкально эстетическую отрыжку утонченной курсистки". - Ты умная, красивая все понимающая, но, когда включаешь дворянско-снобистские закидоны, во мне вскипает пролетарское самосознание; и голоса героических предков вновь зовут к борьбе за свободу и равноправие.
Совершенно растерявшаяся девушка, не зная, что ответить на неожиданный спич, смотрела виновато, и я с удовольствием продолжил "экзекуцию":
- В очередной раз убеждаюсь в правоте революции, погрузившей однажды на пароход и вышвырнувшей лучшую часть соплеменников, с голубой кровью и белой костью, за пределы страны.
- Допускаю, - Машенька закраснела до слез и готова любыми средствами компенсировать мои "уязвленные пролетарские амбиции". - Правящая верхушка допускала элементы барства и снобизма, но в свободном мире это считается пережитком. - В смущении девушка выглядела трогательно красивой.
- И тем не менее вылезает иногда, - заканчивая игру, добавил в голос легкие примирительные нотки. - Предлагаю дообсудить антогонистические противоречия при личной встрече и окончательно сблизить позиции и закрепить отношения дружеским сексом.