- Мне не хочется еще две недели мотаться не дома.
- Мне тоже, - ответил он, и на этот раз в голосе прозвучала усталость.
Как ни странно, для меня основная проблема в том, что я точно знала, почему выбраны эти жертвы. И даже знала, кто убийцы. Знала, но не могла этого сказать никому, кроме Эдуарда, потому что расскажи я полиции, киллеры пошли бы по моим следам, по следам каждого полисмена, который от меня это услышал бы, и по следам каждого, кому он успел рассказать. "Арлекин" - у вампиров эта организация была эквивалентом полиции, разведки, судей, присяжных и палачей. В "Арлекине" самые великие воины всех времен и народов. Были среди них вампиры, были оборотни, и вот сейчас они по всей стране убивают тигров-оборотней и расчленяют тела. Тело, лежащее у наших ног, выглядело как человеческое. При жизни этот человек умел перекидываться здоровенным злобным тигром, но это не помогло ему против "Арлекина", как не помогло никому из других. Если сойдутся в бою двое одинаковой силы и быстроты, но один из них лучше обучен драке, то этот лучше обученный победит. Пока что среди оборотней-тигров попадались только обыкновенные люди, которые каким-то образом стали оборотнями.
- Но мы приехали на осмотр места преступления, - продолжал он, - так что это и будем делать.
Я вздохнула, расправила плечи, перестала кутаться в тонкую ветровку.
- Отчасти потому, что мы знаем слишком много того, что другим полицейским тоже надо бы знать.
- Мы это устаканили, Анита. Они… те, кого нельзя назвать… - Он передернулся. - До чего ж противно, что даже вслух нельзя сказать. Как будто мы в книжке про Гарри Поттера. "Тот-кого-нельзя-называть".
- Ты знаешь условие, Эдуард. Если произнести их имя без их приглашения, они откроют на тебя охоту и убьют. Если сказать это имя другим полицейским, все, кто его слышал и говорил, будут найдены и истреблены без пощады. Не знаю, как ты, но эти ребята свое дело знают до жути и вроде бы современную судебную медицину тоже знают.
- Они все в плащах, перчатках и в капюшонах, закрывающих волосы, Анита. Этот наряд, который скрывает их от других… от их собратьев, помогает им не оставлять следов для судебной медицины.
- Тоже верно.
- И те из как-ни-назови, что на твоей стороне, лиц других коллег тоже не знают. Они встречаются в масках, как террористическая ячейка, и могут, если надо, шпионить друг за другом.
- Так что мы не знаем лиц, которые могли бы описать, не знаем имен, кроме кличек, соответствующих маскам на лицах.
- Вряд ли убийцы такого класса ходят в деловом районе Такомы в венецианских масках, так что нам и маски с кличками бесполезны.
- В общем, - сказала я, - мы знаем все - и ничего полезного.
- Если бы я взял контракт на королеву вампиров, она бы сейчас была мертва.
- Или ты, а я бы объясняла Питеру, почему он своего второго отца тоже потерял.
Эдуард посмотрел на меня своим тяжелым холодным взглядом:
- Ты знаешь, насколько я владею своей профессией.
У меня годы тренировки по умению выдерживать этот взгляд. Вот я и выдержала.
- Ты не понимаешь, Эдуард. Она - тьма, сама ночь, ставшая живой.
- Я не ограничился бы тем, что взорвал ее тело и объявил бы работу законченной. Нечто настолько сверхъестественное нельзя убить навсегда, не включив магию.
- И что - ты взял бы с собой колдуна или ведьму?
- Нет. Но обратился бы кому-нибудь из них за амулетами, заговоренным или благословенным оружием, что-то в этом роде. Профессионалы, которых нанял совет вампиров, чтобы ее убить, считали ее ординарной целью, и вот потому-то мы теперь завязли в том, в чем завязли.
С этим не поспоришь - что правда, то правда. "Арлекин" тысячи лет был законом совета вампиров в Европе, но изначально он существовал как стража их темной королевы. Половина его состава порвала с советом вампиров и снова подчиняется приказам Матери Всей Тьмы.
- Они считали, что огонь ее уничтожит, - сказала я.
- Ты бы тоже такое предположила?
Я подумала и ответила:
- Нет.
- А что бы сделала ты?
- Я бы обвешалась освященными предметами, еще больше их накидала на тело, в котором она в тот момент находится, чтобы дух не мог его покинуть, отрезала голову и вырезала сердце, потом бы по отдельности сожгла их в пепел, а потом пепел от тела, от сердца и от головы развеяла над тремя несообщающимися реками.
- А если над одной и той же - ты думаешь, она бы вернулась?
Я пожала плечами:
- Она пережила полное уничтожение тела огнем и смогла выслать свой дух на захват тел других членов совета вампиров. Я бы не исключала никакой возможности.
- Так что если даже мы найдем Морт д'Амура, Любовника Смерти, она просто перепрыгнет в другого хозяина?
- Она умеет выживать в виде духа без тела, Эдуард. Я не уверена, что ее вообще можно убить.
- Все смертно, Анита. Даже вселенная в конце концов умрет.
- То, что случится через пять миллиардов лет, Эдуард, меня не парит. Вселенная пусть сама о себе заботится. А вот как нам прекратить убийства ни в чем не повинных граждан - тигров-оборотней? И вообще - как нам ее остановить?
- Некромант у нас ты, а я всего лишь скромный убийца.
- То есть ты тоже этого не знаешь.
- А почему не знает твой бойфренд? Жан-Клод - Мастер Города Сент-Луиса, и оставшиеся в Европе структуры власти хотят сделать его главой нового совета вампиров в Штатах. Почему все эти вампиры и прочие оборотни, с которыми ты общаешься, не помогут это прекратить?
- Наши… кто бы они ни были, за этими ребятами охотятся. Выезжают, как только услышат о телах, но они отстают от нас, Эдуард. В трех последних городах мы первыми оказывались на месте.
- Для противоестественных созданий, которые считаются лучшими шпионами и убийцами всех времен и народов, они очень мало делают полезного.
- Так и мы немногим лучше.
- Значит, вампиры нам не помогут. Мы копы, так давай будем копами.
- Что это значит?
- Работаем на месте преступления. Здесь совершено убийство. Здесь мы можем узнать об этих сволочах что-то новое. Не легенды, а что они делали несколько часов назад. И это может нам помочь их поймать.
- Ты в это правда веришь?
- Должен верить, да и ты тоже.
Я сделала глубокий вдох - и тут же об этом пожалела. В воздухе стоял едва заметный едкий запах, потому что мы находились возле тела. Смерть не чиста, не аккуратна и не привлекательна. Когда чье-то тело выполняет все свои функции одновременно и в последний раз, пахнет сельским сортиром.
- Ладно, - сказала я и присела возле тела на цыпочках. Заставила себя смотреть на тело, смотреть всерьез. - Тело расчленено малым числом разрезов, очень эффективно и аккуратно.
- Зачем тогда рвать тело на куски?
- Потому что им так хотелось, а силы на это хватает, - ответила я.
- Сама знаешь, что ответ звучит не так. Попробуй еще раз.
Он стоял надо мной, и впервые за долгое время я себя почувствовала неопытным новичком, а он снова стал моим ментором и учил меня, как убивать монстров. Очень немного есть на планете жителей, от которых я готова терпеть такое отношение. Один из них - Эдуард.
- Они хотели, чтобы тела соответствовали прежним, хотя бы с виду. Чтобы полиция решила, что это дело рук тех же убийц.
- А это не так, - ответил Эдуард.
- Первое и третье тело - растерзаны. В буквальном смысле слова разорваны на части. Внутренности повсюду. Как будто работал озверевший киллер и при нем, быть может, организованный партнер, направляющий его или управляющий им. Здесь же все организованно. Он или они выполнили убийства так, как им сказали, под стать первому, но не вложили в него душу.
- Что ты имеешь в виду?
- Это хладнокровное убийство, каким было второе. А в остальных двух случаях убийце оно было в радость.
Он тоже присел на корточки.
- Я убиваю чисто и аккуратно, но мне моя работа тоже в радость.
- Тебя радует, когда удается твой план, когда ты оказываешься быстрее, сильнее, во всем лучше, чем тот, за кем ты охотишься. Но приносит ли тебе радость сам процесс убийства?
- Да, - ответил он, глядя при этом на тело.
А я рассматривала его профиль и спросила его о том, о чем не спрашивала никогда:
- И что тебе в этом процессе нравится?
Он повернулся, посмотрел светлыми глазами, такими светлыми, что голубизна их оказалась сероватой.
Когда его глаза светлели до холода зимнего неба, это никогда не предвещало хорошего.
- Люблю смотреть, как свет гаснет у них в глазах, - сказал он, и голос был таким же холодным и бесстрастным, как глаза.
Я этот леденящий взгляд выдержала и ответила:
- Потому-то ты и любишь убивать лицом к лицу.
Эдуард кивнул, все еще не отводя ледяных глаз.
Что у меня отражалось на лице, я не знаю. Когда-то, в начале, он был моим учителем, а потом выдал мне комплимент, лучше которого быть не может, - несколько лет назад сказал мне, что ему хотелось бы узнать, кто из нас лучший в профессии. Он уже не был в этом уверен, и ему приходила в голову фантазия, как мы охотимся друг за другом, чтобы решить этот спор раз и навсегда. Когда он это сказал впервые, я была убеждена, что погибла бы при этом я. Сейчас я уже не была так уверена - может, я и победила бы. А потом позвонила бы Донне и детям и сказала бы… что же сказала бы? Что у них больше нет семьи, так как мы с Эдуардом разобрались, кто из нас круче мужик, и это оказалась я?
- Значит, ты думаешь, что этим киллерам нравилась работа? - Я говорила как можно более бесстрастно. Мы, два киллера, оцениваем чужую работу с точки зрения профессионалов.