Над толпой шаром взлетел один из аранов. От страха он сложил все ноги и плотно прижал руковолосы к голове. Его вытолкнули из толпы в углу и стали проворно перебрасывать на середину. Около Оора опрокинулся на спину второй аран, образовав еще один двенадцатиногий постамент. Пленника вознесли рядом с Оором. Пленник судорожно пульсировал сиянием и объемом - тело то погасало, что разгоралось, то раздувалось, то опадало. При волнении все араны не удерживаются от резких телодвижений и световой смятенной пульсации.
Оор начал торжественный допрос пленного ускорителя:
- Уул, вы замыслили?
- Да, великий Оор, замыслили.
- Самосожжение?
- Да, великий Оор, самосожжение.
- Публичное?
- Да, великий Оор, публичное.
- Завтра, во время Темных Солнц?
- Завтра, во время Пыльных солнц.
- Темных или Пыльных? Говори правду, презренный Уул?
- Пыльных Солнц, великий Оор, Пыльных! Я не осмелился бы лгать тебе.
- Ты способен, жалкий ускоритель конца, скрыть точное время, чтобы мы не явились на ваше отвратительное празднество.
- Я счастлив открыть вам точное время, чтобы и вы приняли участие в нашем восхитительном празднестве.
- Скольких несчастных вы завтра подвергнете ужасной каре?
- Сто три счастливца сподобятся завтра великолепного венца.
- Сто три охваченных ужасом уничтожения? Ты не врешь, презреннейший из презренных?
- Сто три исполненных восторга смерти, сто три ликующих от предвкушения конца! Я не лгу, величайший из великих!
- Но ты, нижайший, не собирался сам быть среди ликующих обреченных? Ты отказываешь себе в наслаждении гибелью? Не потому ли, отвратительнейший Уул, что до тебя дошло сознание мнимости наслаждения небытием?
- Нет, достойнейший Оор, я всех полнее сознаю радость самоистребления. Но мне пока отказывают в восторге небытия. Я еще не сподобился награды. Я должен доставить на костер еще тридцать удостоенных блаженства самоубийства, прежде чем буду награжден разрешением на собственную смерть. Я по званию хвататель второго ранга, о мудрый Оор, любимейший сын Отца-Аккумулятора и Матери-Накопительницы.
- Мы поймали тебя, когда ты разбойнически опутывал своими хищными волосами бедного Яала, чтобы утащить его в темницу казнимых!
- Вы схватили меня, когда я дружески обнимал ласковыми волосами хилого Яала, чтобы отвести его перед лицо мудрейших, которые разъяснили бы ему, сколько он потерял, оставаясь в несчастных живых, когда мог сотни, тысячи раз великолепно самоуничтожиться. Какая мука - такое жалкое существование перед благолепием смерти, жарко искрил я ему в глаза. Выбирай, искрил я, между тусклым существованием и яркой смертью. И он уже склонился душой к радостной гибели, когда вы исторгли его из моих нежных рук для продолжения унылого существования.
- О негоднейший из негодяев, ты отрицаешь блаженство тусклости, восторг самопотерь, радость самосохранения? Подумай, в какую ересь впадаешь, безрассудный Уул!
- Я возношусь в истинное понимание, святейший из заблуждающихся!..
- Твои речи отвергают твое лжепонимание.
- Вы не дали мне проискрить речь. Вы допрашиваете меня.
- Мы не боимся твоих речей. Искри. Исчерпывай свое ублюдочное электрическое поле, коварный дар нашего недоброго Отца-Аккумулятора. Отвратительная яркость твоих откровений сама раскроет таящуюся в них глубину заблуждений. Искри, сверкай, пылай! Истина в сумраке, а не в свете!
Пленник вдохновенно засиял яркой речью. Оан быстро переводил ее каждому из поисковиков, нам оставалось лишь любоваться неистовыми прыжками Уула на его живом пьедестале и исступленным сиянием его тела. Пленник каждому утверждению Оора противопоставлял свое, но странно противопоставлял, мне все больше казалось, что говорят они, в сущности, одно и то же, им только воображается, будто они разнодумающие. Два конца одной палки, сказал я себе.
Истина в свете, а не в тьме, надрывался вспышками света пленник на постаменте. Истина сверкает, а не таится. Жестокие боги сгущают сумрак. Жестокие боги утягчают бытие. Слава Жестоким богам! Слава их беспощадному разуму! Слава творимому ими страданию. Какой великий порыв в деяниях Жестоких богов! Они испытывают, а не карают. Они взывают к нам: способны ли вы на смелое решение? Их священная цель - не в понуждении нас к унылому бытию, а в отвержении его. Не смиряться, а восставать. Осуществлять себя не в существовании, а в отрицании существования. Отрицай холод и темноту, вечную пыль и вечный голод, хищную воду и неласковую землю, темные звезды и сумрачные солнца! И высшее из отрицаний - отрицание себя, восстание на собственную жизнь! Ах, вот она, вот она, истиннейшая из необходимостей, всецелостное избавление от всяких пут - самоуничтожение! Вот она, высшая свобода, - освобождение себя от себя! О благороднейшая из самостоятельностей - самоубийство! Только тот достигает совершенной завершенности, кто совершает завершение жизни смертью! Свобода, свобода, свобода - в свободе от существования! Славьте свободную смерть! Да исполнится воля Жестоких богов, неотразимо влекущих нас к гибели! Презренные жизнехвататели и жизневыскребатели, тусклые жизнеползуны, зову, зову, зову вас к огненному самоосвобождению! Во имя смерти! Во имя смерти!
Его истошный призыв потонул в общем вопле. На головах стоявших рядом взметнулись волосы, сотней злых рук они впились в тело и ноги Уула, стали рвать его. Бешенство руковолосых остановил трижды повторенный возглас Верховного отвергателя:
- Во имя жизни! Во имя жизни! Во имя жизни! Оставить презренного смертепоклонника!
Когда волнение немного стихло, Оор изрек суровый вердикт:
- Ты жаждешь смерти - ты получишь жизнь. Отвести Уула в подземную темницу, куда не доходит сияние Пыльных Солнц, и не проникают заряды Отца-Аккумулятора, и не слышен громовый голос Матери-Накопительницы молний. Пусть он станет нижайшим из низких, ничтожнейшим из ничтожных, голоднейшим из голодных, тупейшим из тупых. И когда он возрадуется своему заключению, и придет в ликование от мук существования, и объявит себя отвергателем конца, только тогда вывести его наружу.
Пленника увели. Оор соскочил с пьедестала. Толпа повалила к выходу. Я сказал Оану:
- Возвратимся к планетолету.
Он спросил, не хотим ли мы предстать перед очи Верховного отвергателя конца и объяснить, кто мы и как поможем его сторонникам. Знакомиться с Оором я не захотел, стать его помощником - тем более.
5
По дороге, когда мы толкались в узком туннеле с торопящимися наружу паукообразными, Лусин мысленно прошептал мне:
- Какие несчастные, Эли! И обе секты несчастны одинаково. Я плакал, когда слушал Оора и Уула. Что за страдания надо испытать, чтобы дойти до таких ужасных взглядов, до таких отчаянных поступков.
- Они все безумные! - сказал Ромеро. - Тяжкое существование породило изуверство. Обе секты, как справедливо назвал их наш друг Лусин, самые настоящие изуверы, и, по чести сказать, я бы затруднился установить, кто из них лучше, а кто хуже.
- Два конца одной палки, - повторил я свою мысль. - Им, конечно, надо помочь, но всему народу, а не сектам. Отвергатели ничем не лучше ускорителей. Я не обидел тебя, Оан?
- Мы жаждем помощи, - ответил он. - Если вы способны помочь всем аранам, помогите.
В планетолете мы связались с эскадрой. Ирина непрерывно передавала на корабли всё, что мы видели и что переводил Оан. Команды звездолётов считали, что помощь аранам нужно дать, но без борьбы на стороне одной из сект.
- Обращаю внимание, Эли, что у нас мало данных об Отце-Аккумуляторе и Матери-Накопительнице, а, судя по всему, они играют важную роль, - сказал Олег. - Наше мнение - вызволить завтрашние жертвы. Самосожжения не допускать.
- Это приказ, Олег? - спросил я.
- Это совет.
Я задумался - и надолго. Было очевидное противоречие между нашими общими решениями и поступками. Только что мы постановили не вмешиваться в распри отвергателей и ускорителей и взяли на себя лишь одну миссию - облегчить условия существования на планете. Но как помешать самосожжению не вступая в борьбу с ускорителями и тем не поддерживая готовящих нападение отвергателей? Не вступаем ли мы на сомнительный путь, приводящий прямехонько в объятия одной из сект? Освобождение самосожженцев превратит ускорителей в наших врагов, - нужно ли идти на это?
- Эли, что с тобой? - мысленно воскликнул Лусин. - Неужели ты не хочешь спасти несчастных?
- Обращаю ваше внимание, дорогой друг, на то, свободные ли они самоубийцы, или насильственно казнимые, они - жертвы, - заметил Ромеро. - И это - главное!
Я обратился к Оану:
- Твои сторонники собираются завтра спасти обреченных. Удастся ли им задуманная акция?
- Нет, - ответил Оан. - Мы неоднократно делали подобные нападения. Они ни разу не удавались. Мы просто не можем бездействовать, когда наших братьев казнят. Завтрашнее нападение - акт отчаяния.
После такого разъяснения колебаться было нельзя. Но я все не мог принудить себя к решению. Мэри с удивлением сказала:
- Я раньше не замечала в тебе трусости, Эли.
- И нерешительности, - добавил Ромеро. - Борьба всегда была вашей стихией, Эли. Вы расцветали в опасностях, дорогой адмирал.
- Будем действовать по обстановке, - сказал я. - Быть равнодушными к чужому несчастью мы себе не разрешим.
До меня донесся голос слушавшего наши разговоры Камагина. Маленький космонавт поддерживал только крутые решения:
- Наши звездолеты всегда готовы прийти к вам на помощь. Если командующий позволит, я подведу своего "Змееносца" на дистанцию максимального сближения с планетой.
Олег разрешил вывести "Змееносца" из общего строя эскадры.
- Радуйся, - сказал я Лусину. - Все будет по-твоему.