– Да этот пришелец совершенно бесчувственный! – сказал он и тоже сплюнул в костер в знак своего презрения.
– Хватит болтать, – утихомирил всех Харно и подцепил кусок мяса с огня. – Вот, отнеси это Леппо, – велел он Айвену. – Это поможет отогреть его сердце. Айвен положил мясо на кусок коры и понес туда, где, скорчившись, сидел Леппо. Но Леппо злобно отшвырнул протянутое ему мясо в сторону.
– Зачем ты посылаешь ко мне эту ингулу? – с горечью спросил он.
Айвен понял это слово: ингулами называли всех женщин.
– Называя его так, ты бесчестишь всех женщин нашего клана, – отозвался Харно.
– А как еще мне его называть? – сказал Леппо и, отвернувшись от Джози, рванул Айвена за ворот рубахи, показав всем талисман птицы, который дала ему Агри. – Посмотрите, что он носит. Женский знак! Я видел его прошлой ночью, когда он спал. Неудивительно, что он не может охотиться.
– Может, они обменялись душами с лунной женщиной? – предположил Орну.
– Кто их знает, этих лунатиков? – добавил Арик и тут же склонил голову, как бы извиняясь, когда Леппо свирепо зыркнул на него.
– Поосторожнее! – проворчал Леппо и вернулся к своему дежурству у неподвижной фигурки Джози.
– И все-таки я считаю, что он не достоин слова «ингула», – настаивал Харно, будто споря с окружающей ночью. – Талисман ничего не значит. У него облик мужчины, и он должен ему соответствовать.
Орну сделал вид, что не замечает Айвена, когда тот снова сел на свое место у костра.
– Так как же нам тогда называть его? Этого мужчину с женским знаком?
– Он по-прежнему безымянный. Арик покачал головой.
– Теперь он даже меньше, чем безымянный. Он – ничто. Он – дена тарун.
В буквальном переводе, насколько знал Айвен, эти два слова означали «тот, кто убегает», «трус». Он придвинулся поближе к огню, потупив взор. Щеки его пылали.
– Да, дена тарун, – согласился Орну. – Или даже хуже. Существо без души. Камень, горсть земли… – Он остановился, подыскивая слово, которое бы в полной мере передало его презрение, и, наконец, нашел. – Он – джали! – На языке древних людей это слово означало «раб».
– Эй, джали, – сказал Арик, пробуя словечко на вкус. – Принеси нам наше мясо. Это все, на что ты теперь годишься.
Но когда Айвен потянулся к огню за мясом, Харно оттолкнул его руку.
– Мы не держим джали, – упрекнул он своих спутников. – Я слыхал о таких людях в долине, за озером, но их обычаи не для нас. – Потом, обращаясь к Айвену, добавил: – Ешь, безымянный. Но помни, что наше мясо – это лишь дар. Оно не твое по праву. Отныне не твое.
– Точно, – согласился Арик и, подцепив себе кусок мяса, с аппетитом вгрызся в него. – Дена тарун не имеет прав.
– А джали не может ничем владеть, – добавил Орну.
Насытившись, они улеглись спать вокруг костра, и уже через несколько минут единственным оставшимся звуком был гул насекомых.
Айвен был слишком подавлен и не мог заснуть. Он смотрел на то же самое небо, что так очаровало его в прошлую ночь, но теперь эта красота не привлекала его. Черные глубины несли только пустоту. Или отчаяние. И не только из-за его позора, который все время будто стоял за спиной, но еще и из-за Джози. Ее тело лежало всего в нескольких шагах от него, а дух блуждал где-то по темным загадочным закоулкам разума, которые он и представить себе не мог.
Еще один тяжелый вздох с той стороны напомнил Айвену, что не спалось не только ему. Он делил ночь с Леппо, который не отходил от Джози с самого окончания охоты. Снова послышались слова из песни Льены, потом вздох – грустный, одинокий звук, который, казалось, улетал в пустоту и терялся среди звезд. Встревоженный состоянием его и Джози Айвен выполз из своего убежища и подошел к тому месту, где в тени сидел Леппо.