Пиявки! Они были огромными, и их раздувающиеся бока пульсировали алым и розовым цветами.
– Снимите их с меня! – завопил он, не смея сам прикоснуться к ним.
Остальные тут же подскочили к нему и вывели на берег.
– Потерпи, безымянный, – успокаивающе сказал Орну, положив руку Айвену на плечо. Тот весь дрожал. – Если мы оторвем пиявок, пока они кормятся, их яд попадет тебе в тело.
Харно тем временем достал из мешка свои приспособления для разведения огня, которые состояли в общем-то из пары горстей сухой травы и двух крепких кусков кремния. Оторвав от ближайшего дерева две полоски коры, он соорудил щит от ветра, насыпал между ними травы и стал бить кусками кремния друг от друга так, чтобы искры от них летели вниз. На ярком свету невозможно было заметить, попадали ли искры на трут, но уже через несколько минут появилась струйка дыма, а потом и язычок пламени, куда Харно сразу подбросил сухих веток.
– Уже скоро, – ответил он на молчаливую мольбу Айвена и начал нагревать кремниевый нож на огне.
Только когда нож раскалился так, что до него было не дотронуться, он стал прикладывать его к пиявкам. Они извивались, сморщивались и сами по себе отваливались. Когда последняя из них отвалилась, Айвен утер пот со лба и сел на землю. Он все еще дрожал, но уже успокаивался. Ноги были целы и невредимы, если не считать нескольких маленьких дырочек от укусов и пары капель крови.
Увидев кровь, все разом выдохнули.
– Смотрите, он такой же человек, как и мы! – удивленно сказал Арик, инстинктивно потрогав шрам на щеке. – У него тоже течет кровь, когда лес нападает на него.
– Глина Льены сделала свое дело, – согласился Орну. – Она его переделала.
– Разве я вам не говорил, что он теперь земной? – вмешался Харно.
Но больше всех удивлен был Леппо. На его лице застыло изумление, и взгляд стал отсутствующим.
– Так она тоже смертная! – хрипло выдавил он.
– Она?
– Ну та, другая безымянная, женщина. Харно раздраженно поцокал языком.
– Какое нам сейчас дело до нее? Она не охотник. Это уже решено. А нам надо думать только об охоте.
Леппо даже вздрогнул, пытаясь собрать свои непослушные мысли, но не мог оторвать взгляда от капель крови на ноге Айвена.
– Эта кровь – дурной знак, – вдруг решительно заявил он. – Мы должны вернуться.
– Почему это?
– Потому что зверь не узнает этот запах. Там, в пещере, его не отметили кровью безымянного, и в нем это разбудит только страх и ярость. Он будет драться как никогда.
– Это правда, – пробормотал Арик, снова потрогав шрам, из-за которого уголок рта у него всегда был приподнят в полуухмылке. – Я видел такого зверя в ярости.
– Ты тогда был ребенком, – напомнил Харно. – И ты был один, потерявшийся в горах. Мы – мужчины. Охотники! – Произнеся это слово, он гордо взялся за копье. – Мы не поворачиваем назад, когда уже проведен ритуал. Рисунок в пещере – это наш договор с лесом, и мы не должны нарушать его. Никогда!
– Даже если мы несем с собой запах смерти? – возразил Леппо.
Харно указал на заживающий шрам на плече Леппо, который образовался после того, как он полоснул себя ножом в пещере.
– А как же этот запах? Разве он не считается? Зверь учует и его. Он узнает в тебе брата и сам бросится нам на копья, зная, что мы пришли без ненависти в сердцах.
– Но он гораздо лучше узнает его, если безымянного не будет с нами, – сказал Леппо. – Если мы оставим его здесь, зверь отнесется к нам с доверием и отдаст себя.
До этого момента Айвен лишь молча наблюдал, пытаясь следить за разговором. Но теперь, когда он понял, что его хотят оставить одного в лесу, он вскочил на ноги.
– Вы не можете оставить меня здесь одного! – крикнул он.
– Все в порядке, лунный мальчик, ты с нами, – успокаивающе сказал Харно.