Третья настигла
самого проворного всадника, уже гнавшего лошадь к спасительным деревьям. Конечно, ни щит, заброшенный за спину, ни чешуйчатый панцирь его не
уберегли.
На угловых башенках зарокотали пулеметы. Пулеметчики начали с задних рядов, отсекая остальным кочевникам дорогу обратно. Невидимая, но
непроходимая завеса смерти опустилась между лесом и степными воинами.
В воротах тем временем появились автоматчики. Вступил в бой минометный расчет. Укороченный и облегченный — специальная разработка для
диверсионных групп — 80-миллиметровый «kz. s. G. W. 34» уже посылал через стену с внутреннего замкового двора осколочные «Wgr. 38». Мины-гранаты
падали с пронзительным свистом, взрывались, вспучивая снег и землю.
Таков приказ: не считаясь с расходом боеприпасов, расстреливать всех и вся, кто приближается к замку. Ни потенциальный союзник, ни противник —
никто не должен уйти. Слишком велик риск. Слишком опасна преждевременная утечка информации. Утечка может сорвать весь график выполнения миссии.
Это длилось недолго. Интенсивный обстрел прекратился, едва начавшись. Смолкло эхо. И вновь — тишина… И заляпанный кровью снег. И трупы людей и
животных. Полсотни человек, полсотни лошадей. Прорваться к лесу не удалось никому.
Теперь оставалось самое неприятное. Добить раненых. Закопать тела. Уничтожить следы боя. Следы расстрела, если уж быть точнее.
Отделение автоматчиков прочесало окрестности. Солдаты быстро нашли и раненых, и небольшой табунчик низкорослых степных лошадок. С ранеными не
церемонились. Лишние лошади тоже сейчас были не нужны: негде держать, нечем кормить, некому ухаживать. А приказа экономить боеприпасы по-
прежнему не поступало. Короткие автоматные очереди вновь вспороли тишину куявского леса.
Налетевший с Вислы ветер еще раз шевельнул знамя над воротами — тяжелое полотнище с фашистской свастикой. Опять начинался снегопад, облегчавший
работу похоронной команде. Замок Взгужевежа — Башня-на-Холме скрылся в густой пелене белых хлопьев.
Глава 1
— Ненавижу!
Деревянная чашка с пустой похлебкой слетела со стола, ударила в закопченную стену. Неаппетитное варево расплескалось в углу. Впрочем, на фоне
мха, грибка и бурно разросшейся плесени новое пятно почти незаметно.
— Ненавижу все это!
Стук дерева о дерево. Сухой треск: сломанная о край стола ложка летит вслед за миской.
— У-у-у! Не-на-ви-жу!
Дочь Лешко Белого — малопольская княжна Агделайда Краковская и законная супруга бывшего омоновца, а ныне — польского рыцаря Василия Бурцева
изволит гневаться и потрясать кулачками. Что ж, знатная дама имеет право покапризничать, коль ей, действительно, все настолько опостылело.
— Послушай, Аделаида, — он шагнул к девушке, попытался приобнять ее.
— Не трожь!
Княжна нервно передернула плечами, зыркнула злыми, красными, заплаканными глазами. Сорвалась на визгливый крик:
— Не трожь меня, Вацлав, слышишь?
Он слышал. Кивнул. Отступил на шаг.
В таком состоянии объяснять ей что-либо — себе дороже. У Бурцева было время изучить молодую женушку. Почти год ведь, как обвенчаны монахом-
пилигримом из Добжиня. Сейчас самое разумное — переждать истерику. И он ждал, сложив руки на груди и играя желваками.
— Чего смотришь? Нравится тебе княжна в этой убогой халупе вонючих язычников, да? Нравится?
Бурцев молча отвернулся. Если не подливать масла в огонь, это скоро пройдет. Если не сдержаться и нахамить в ответ — затянется надолго.
Проверено!
— Тебе-то что! Сам ведь в рыцари из мужиков выбился.