Кисть была законсервирована и сдана на хранение в Верховный суд страны, откуда позднее похищена группой злоумышленников, специализирующихся на африканском антиквариате. У них кисть приобрел известный коллекционер доктор Ватерзон, а после его смерти в числе прочих вещей она была выставлена на аукцион, где ее и купил Красин для Глеба Бокия.
Бокий привык гадать по кисти о будущих удачах и неудачах, но, хотя ему очень хотелось узнать, что сейчас происходит в Лукоморске, гадать он не решался. Впрочем, в Кторове Глеб Бокий не сомневался, этот человек сделает все и даже больше, чтобы достичь цели и выполнить поставленную передним задачу - уж слишком честолюбив, поэтому не потерпит неудачи.
***
Пугливая нищета окружала спящих бойцов, она просачивалась в дом запахом хлева, выметенных подчистую амбаров и будоражила тонким противным голосом единственной козы - любимицы хозяйки. С самого утра коза расхаживала по двору, толкая тонкими ногами желто-розовое трясущееся вымя, и выпрашивала подачки в виде кусочков черного хлеба, которые хозяйка - дебелая широколицая украинка - специально для нее таскала в кармане замызганного передника. С плетня щербато скалились старые кувшины, в которых сонно потягивалось ленивое деревенское время.
– Пане, - сказала хозяйка. - Вы тревожите папашу. Спящий на полу человек и не спал вовсе, он был мертв, мертвее не бывает - не может же жить человек после сабельного удара, косо раскроившего лоб. Рану уже облепили ленивые мухи, они не летали, а только ползали, перебираясь с уже засохших краев страшной раны на участки, еще сохраняющие влагу тела, совсем недавно бывшего живым и чувствующим человеком. Глаза старика были широко раскрыты, словно он пытался внимательно рассмотреть смерть, а сквозняк тревожил его седую бороду, отчего казалось, что покойник все еще пытается что-то сказать - и не может.
– Кто его так? - тихо спросил Кторов, ощущая, как в душе просыпается ужас.
– Кто же может так ловко чепелить человека? - вздохнула хозяйка. - Черный сотник, пан, Черный сотник!
– А вы его видели?
– Видела ли я его? Видела ли я его? - голос хозяйки стал визгливым и неприятным. - Так кто ж его, кроме меня, мог увидеть? Ай, сукин сын! Ай, негодяй! Папашка себя уже в безопасности чувствовал, сказано же, что на чужой двор Черному сотнику хода нет. Тут он его сабелюкой своей и достал! Чтоб у него очи повылазили! Чтоб его по ошибке в печь вместе с углем засыпали! Чтоб ему…
– А выглядел он как? - прервал пустые угрозы хозяйки Кторов.
– Натурально и выглядел - черный, як ночь, и лошадюка под ним черная, и бешмет черный, чтоб ему пусто было!
– Вы, гражданочка, не убивайтесь, - деликатно сказал, кашлянув в кулак, Павел Гнатюк. - Папашка ваш тоже еще тот фрукт был. Если б не Черный сотник, так мы бы рано или поздно до него добрались.
– Грех вам! - неуверенно сказала молодица. - Наговариваете вы на нашего папашку, смирный и набожный был человек - мухи не обидел!
– Ну, может, мух-то он и не обижал, - задумчиво согласился Гнатюк, присаживаясь на корточки и внимательно разглядывая след сабельного удара. По случаю выезда одет он был в черную черкеску с костяными газырями, галифе синего сукна и мягкие короткие сапоги. - Вот за людей - не скажу. Ну что, по коням?
Выбежал во двор, пружинисто кинул тело в седло:
– Отряд! Рысью! Марш!
«Экий неукротимый!» - едко подумал Антон, трогая поводья коня.
Жеребчика ему и впрямь подобрали спокойного да послушного, потрусил он вслед за вытягивающимся по улице отрядом частей особого назначения без особой охоты, скорее, из стадного чувства и желания быть среди более опытных лошадей.