* * *
Она повернула назад и крадучись стала продвигаться к развалинам дома, где исчезли мальчишки. Среди огромных камней фундамента, она заметила проем и осторожно просунула туда голову. До Сони донесся возбужденный говор, Звучавший глухо и неразборчиво, в ноздри ударила затхлая вонь подземелья. Девочка несколько мгновений не шевелилась, прислушиваясь к полосам внутри, и ей показалось, что она явственно различила голос Хункара. Соня, держась правой рукой за шершавую стену, сделала несколько осторожных шагов внутрь подземелья. Она давно подозревала, что старший брат занимается каким-то недозволенным промыслом: он, то являлся домой за полночь, то исчезал на несколько дней. А однажды она видела, как Хункар прятал в сарае какой-то сверток. Заметив сестру, тот сделал страшную гримасу и прошипел: "Нечего тут высматривать! Беги отсюда!"
Случай помог Соне утвердиться в своих подозрениях и побольше разузнать о том, чем занимается ее брат. Не до глубины души обижало, что Хункар все еще считает ее маленькой и ничего не рассказывает. А ведь ей уже тринадцать и она умет держать язык за зубами. А клинок метает даже лучше его!
Отец считал, что в нынешние неспокойные времена, женщина должна уметь защитить себя, и обучал своих дочерей владеть кинжалом и луком наравне с братьями. Соня могла с сотни шагов попасть стрелой в насаженное на шест яблоко, а в метании кинжала она даже превзошла братьев.
- Смотрите, вы, мужчины! - насмешливо говорил Келемет сыновьям, когда клинок, пущенный рукой Сони, вонзался в колоду, прислоненную к стене сарая, и рукоятка кинжала еще некоторое время дрожала в воздухе, наполняя легким звоном пространство. - Если когда-нибудь встретитесь с такой женщиной, как ваша сестра, она живо поотрезает вам все лишнее, коли чуть замешкаетесь! - Он откидывал назад голову и весело хохотал собственной шутке.
Братья раздраженно сопели с негодованием поглядывая на улыбающуюся до ушей Соню, но, как ни старались, не могли поразить мишень точнее, чем маленькая рыжая плутовка.
…Глаза постепенно привыкли к темноте, и Соня теперь различала усыпанный мелкими камешками лаз. Девочка сделала еще несколько маленьких шажков и заглянула за угол. Где-то впереди блеснул огонек, и она вздрогнула, будто этот лучик света мог обнаружить ее присутствие. Соня постояла еще немного, и в тусклых отблесках смогла разглядеть, что впереди проход упирается в стену, из-за которой и доносились обрывки разговора.
Девочка крадучись скользнула вперед. В стене были щели, откуда пробивался свет, и Соня приникла глазом к одной из них. Она увидела часть небольшого помещения, на полу в глиняной плошке горел небольшой фитилек, выхватывая из темноты лица сидящих вокруг него людей. Соня не видела всех, но одного из них, стоящего посреди круга, узнала сразу - это был Удод, прозванный так за маленькую вертлявую головку, сидящую на длинной тощей шее.
Он жил в нескольких кварталах от их дома и пользовался дурной славой среди местных жителей. Соседки, указывая на него, говорили меж собой, сокрушенно покачивая головами:
- Из этого парня выйдет законченный мерзавец, еще хуже, чем его отец!
Соня не знала, говорят ли они так потому, что ненавидят его отца, - старшего сборщика податей Майрана, или на самом деле считают мальчишку отпетым негодяем.
Сейчас этот Удод, покачиваясь на носках, обращался к кому-то со злобой и ненавистью, временами подкрепляя свои слова угрожающими жестами:
- Блевотина Нергала! Из-за тебя, ублюдок, мы чуть ли не попали в лапы к стражникам. Еще раз ошибешься, отправлю в портовый бордель, к матушке Заире. Рожа у тебя смазливая, собачий выкормыш, работенку тебе там найдут!
Никто из присутствующих не смел пошевелиться. Было ясно, что все безропотно признавали главенство Удода. Некоторое время стояла тишина.
- Понял, - сдавленным голосом ответил кто- то из угла, и Соня с удивлением узнала голос своего брата.
Кровь бросилась ей в голову - девочка почувствовала, как запылали даже кончики ушей. Хункар терпел подобное обращение! Но ей этого не вынести, и рука сама потянулась к кинжалу. Однако Соня сдержала свой порыв, хотя ей до смерти хотелось ворваться в соседнее помещение, и воткнуть клинок в спину вертлявому ублюдку. Девочка не верила своим ушам - ее брат безответно позволил себя унизить! Ведь отец учил их не уступать никому, и в их квартале сверстники побаивались не только братьев, но и саму Рыжую Соню.
Она перевела дыхание, успокаиваясь. Должна быть причина, почему брат ведет себя так. И она ее узнает.
- Смотри, Хункар, я тебя предупредил. - Удод потянулся. - Все вон. Встретимся завтра на закате.
Мальчишки молча поднялись со своих мест и по одному двинулись к выходу. Соня протиснулась поглубже в узкий лаз, чтобы ее не заметили выходящие из своего убежища члены шайки. Они возникали перед ее глазами, словно бестелесные тени и, в молчании промелькнув в боковом коридоре, исчезали.
Последним вышел Удод, держа перед собой плошку с огнем. Он наклонился, и черты его лица, и без того не слишком привлекательные, осветились неровным желтоватым светом - на мгновение Соне показалось, что прямо на нее смотрят не глаза живого человека, а уставились невидящим взглядом пустые глазницы обглоданного черепа. Девочка инстинктивно схватилась за рукоятку ножа, но Удод, сложив губы трубочкой, дунул на огонь. В наступившей тьме только шуршание его сапог по камешкам напоминало Соне, что она здесь не одна. Шаги затихли, и в подземелье наступила мертвая тишина. Соня, подождав немного, убедилась, что ее присутствие осталось незамеченным, и, ощупывая стену, медленно двинулась к выходу. Ее глаза, привыкшие к темноте, различили поворот и скудный вечерний свет, пробивавшийся снаружи. Девочка выбралась через узкий лаз и с удовольствием вдохнула свежий воздух. Внимательно оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Соня вышла из тупичка, пересекла площадь и кинулась к дому.
"Сейчас мне достанется - думала она на бегу. - Неизвестно, сколько времени я просидела в этом подвале…"
Она не ошиблась: мать выждала ее у покосившихся ворот их двора.
- Соня, Соня! Где ты была? - Голос матери взрывался от волнения.
Соня прекрасно понимала: ее отсутствие было настолько долгим, что объяснить его какой-нибудь правдоподобной причиной ей вряд ли удастся. Девочка стояла перед матерью, нахмурившись и покусывая нижнюю губу, что выдавало ее замешательство, но ничего подходящего в голову ей так и не пришло.
- О, Светлые Боги, эта девчонка отправит меня на Серые Равнины. - Женщина устало махнула рукой и отправилась к дому. Соня поплелась следом.
Сиэри слишком хорошо знала дочь - когда личико Сони вот так хмурилось, добиться от девочки вразумительного ответа было невозможно.
- Ты промерзла, скорей садись к печи, я принесу тебе горячего молока, - мать тяжело вздохнула и отправилась на кухню.
Сиэри была родом из Ванахейма, но ее семья переселилась в Аграпур, когда ей было лет пять, и она считала себя настоящей туранкой. Высокая статная женщина, она и в свои тридцать шесть лет сохранила былую привлекательность.
Дочери получились в нее, так уж распорядилась природа: обе высокие, стройные, с рыжевато-медными, как у матери, густыми волосами, но серо-стальные глаза унаследовала только младшая, Соня, старшая, Ална, была кареглазой, в отца.
Оба сына статью вышли в Келемета - невысокого роста, но широкоплечие и плотно сбитые, словно вытесанные из цельного куска камня. Темные волосы и чуть раскосые карие с желтизной глаза безошибочно выдавали гирканское происхождение братьев. Зато характером все, кроме Сони, походили на ваниров: немногословные и сдержанные, чуть медлительные в движениях. У матери с ними не возникало особых проблем, потому что дети были учтивы и послушны - разумеется, в той степени, насколько могут быть управляемы дети, выросшие в Майране, где временами кровь лилась рекой и с юных лет рука обитателя сего городишки привычней ложилась на рукоять кинжала, чем поднималась в приветствии.
Сиэри постоянно вспоминала те времена, когда семья жила в Аграпуре, где и родились все четверо. Она не интересовалась, чем ее муж зарабатывает на жизнь, а занималась домом и воспитанием детей, тем более, что денег он приносил достаточно и они вели, может быть, и не очень богатую, но вполне пристойную жизнь: дом был просторным и крепким, держали двух служанок и повара, имели несколько лошадей и щегольскую карету, сделанную на заказ в Пуантене, на которой вся семья временами выезжала в горы или на дикий берег моря в нескольких лигах к северу от города.
Потом все вдруг резко изменилось, им пришлось спешно покинуть Аграпур, а если все назвать своими именами, то просто в одну из ночей спастись бегством, бросив дом и хозяйство, от которого в Майране и осталась только эта проклятая карета, совершенно ненужная здесь и стоявшая в сарае, заваленная мешками и всякой рухлядью.
- Подожди, скоро вернемся обратно, - обещал ей Келемет в первые годы их пребывания здесь, - или, может быть, переберемся даже в Аренджун!
Однако годы шли, а надежды обосноваться где-нибудь в более приличном месте так и оставались мечтами, и временами Сиэри, с тоской вспоминавшей Аграпур, приходило в голову, что так ей и придется дожить до старости в этом ненавистном городишке, когда-то бывшем богатым и процветающим. Рассказывали, что давно, лет сто назад, а может, и того больше, майранскую гавань заполняли суда иноземных торговцев и военные корабли туранского флота, в великолепных дворцах обитали вельможи, роскошью с ними спорили высокие правительственные чиновники, от слуг и челяди тех и других было тесно на улицах. Постоялые дворы и харчевни славились своей кухней по всей империи. И далеко с моря было видно золотое сияние куполов многочисленных храмов…