* * *
- Маш! Ты чего такая?
- Какая?
- Ну, такая… Молчишь все.
- Я рада, что ты, Егор, в норме, силы есть говорить еще чего-то. Как только ты это все терпеть можешь…
- Ты что имеешь в виду?
- Я, братик, ничего не имею в виду. Сестрички наши двоюродные сказали, что у них в гарнизонах тоже все папы и мамы поменялись между собою. Но они, может, к этому привыкли…
- А ты про это… Маш, я свою мать осуждать не могу, она, знаешь, сколько пыталась как-то жизнь наладить? А потом этот Толик стал ей с киоском помогать. Он постоянно из соседнего дома к киоску за сигаретами приходил. Отец как уедет в рейс, дядя Терех с тетей Раей за всем ведь тоже уследить не могут… А мама как чувствовала. Собирается в ночное, в киоск этот долбанный, плачет… А я не могу, когда она плачет. Меня еще с собой брала. А тут Толик этот к ней стал приходить. Уважительный. И на мать смотрел, как отец ни разу не посмотрел! Он только себя видит! Он и тетю Катю тоже не видит! Нет, я на мать обиды не держу, она терпела, сколько могла. И ты на мать не обижайся. Бабка говорит, что она за папкой с соплюшек бегала.
- Я не обижаюсь, мне просто очень ее жалко. Вот почему ей так не везет, а? И зачем она меня родила! Я же чувствую, что теперь ей только мешаю… С бабушкой Валей хорошо, но я так скучаю по маме!
- Ты, Маш, не реви! Не надо! Ну, не плачь, а? У меня папа такой чудак, что это у него ведь не надолго…
- Да уж полгода тянется!
- Тянется, да… Не знаю, прямо, как сказать…
- Ты чего? Говори!
- Короче, у них с твоим настоящим папой бизнес…
- Да я в курсе. Ребята на разведку ходили. Вадик Петров из нашего класса через своего папу-отморозка многое прокачал. Мать жалко.
- Да не переживай, найдет она еще кого-нибудь! Вот моя тоже каждую ночь раньше плакала, а теперь ходит по квартире, песни поет. А у нас сейчас и денег нет, а она все равно веселая. Толик обещал огород продать, у него их два, послать нас с матерью в Анталию.
- А разве твой отец вам не дает денег?
- Он мамке и развод не дает почему-то. А на шмотки мама сама себе зарабатывала.
- Слушай, так он и моей маме денег не дает. Даже зарплату толком не платит. Вадик сказал, сколько в таких фирмах бухгалтера получают…
- Вот! Совсем забыл! Я тут разговор Толика и матери слышал, мать у меня вовсе не дура, учти! Так вот она сказала, что как только твоя мама первичку по бухгалтерии в порядок приведет, самую грязную работу выполнит, ее из фирмы выгонят, а на ее место какую-то девушку от твоего настоящего папы поставят.
- Ну, все. Интересно, она в петлю полезет или топиться начнет?
- Кто?
- Мамка моя.
- Не-е! Я знаешь, чего думаю, она с дядей Тереховым сойдется. Он на нее давно глаз положил. Я от тети Тани слышал.
- Ой, Егор! Какой ты дурак!
- Да вот ей Богу, слышал!
- Я не про это. Это уж вообще смешно будет. Какие-то основы в обществе должны быть, а?
- Маш! Да он ведь неплохой мужик! Ты что, Маша! Гораздо лучше, чем наши с тобой папы!
- Егор. Моей маме тридцать два года!
- Ну и что?
- А то! Где этот хороший дядя был раньше? Поблизости отирался! Когда мой папа у нас вещи шмонал, когда твой папа на ее получку подъедался! У нас в большой комнате диванчик этими папами протертый! И сейчас туда еще дядю Тереха запустить? Пошли вы все со своей деревней! Сельпо!
- Маш! Маша! Ну, не обижайся! Маш, погоди!..
* * *
И вернувшись в очередной раз от Тереховых, занеся сумки и мешки в квартиру, бабушка с внучкой, не сговариваясь, за чаем решили больше не ездить ни в какую деревню. Обосралась им деревня ихняя! Пошли они все! Сельпо!
ОСОБЕННОСТИ УЧЕТА ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ
Когда к Кате после конвертика с деньгами неожиданно вернулись чувства и горьким комом встали в горле, она вдруг острее стала видеть все вокруг. Вот Рая в заштопанной кофте выкладывает к чаю банку с пенками от варенья, а Татьяна, о чем-то посмеиваясь про себя, тайком примеряет новые туфли. Вот заскочил проведать их Терех, а в глазах у него - беспокойство и понимание. Приехал с оптовых складов Бобка и тут же кинулся к маленькой щуплой Райке доложиться, как к родному мамкиному подолу. Бочком, ни на кого не глядя, проскользнул в кабинет Валерия Кузька. И раньше бы она даже не заметила этот острый взгляд, брошенный им только на нее. Много чего бы раньше она пропустила мимо ушей, но теперь она не пропускала ни одного разговора. В ее положении была дорога каждая мелочь.
Рая за чаем сказала, что под кабинет Валеры они объединили коридор, кухню и огромный совмещенный санузел одной из квартир, и что Терех с Бобкой так и не смогли до конца заделать отверстие вентканала. Ладно, мол, что догадались в приемной сделать нишу для хранения швабры и ведер уборщицы. Катя тут же потребовала выставить эти ведра из ниши в туалет, а в нишу, не торопясь, стала складывать старые документы. Старых накладных-то у них - море… Ладно, ладно, ладненько. Неплохо было слышно, только надо было на цыпочки вставать на тумбочку, которую по ее просьбе поставил сюда Терех.
Теперь она слушала практически все разговоры Кузьмы и Валета, а телефонные переговоры - через селектор Татьяны, когда та выходила из приемной. Татьяна, может, о чем-то и догадывалась, но к ней в душу не лезла. И когда что-то у Кати совершенно не вязалось с ее представлениями, приходилось раскидывать картишки.
Странные это были пасьянсы, странные. Катя чувствовала, что ни одну из фигур, которые выступали сейчас перед нею с вереницами собственных интересов, разговоров, свиданий, деловых встреч, она не может сопоставить с реальными людьми, окружавшими ее. Причем, это были близкие ей люди, люди которых она знала столько, сколько помнила себя. Нет, себя-то она все-таки помнила, себя она без труда узнала в печальной червонной даме, грустно улыбавшейся ей со старой потертой карты. Такой уж масти, видно, она и останется. Но масти и истинное значение других фигур, плотным кольцом обложивших даму червей, ей были впервые совершенно не ясны. Боже мой! Сколько лет она жила полумертвой! Когда в последний раз она интересовалась собственной судьбой? Ведь носила же она с собою карты, почти все время носила. А гадала-то о чем? О каких-то пустяках, на которые и падали ей пустяковые номера пустяковых мастей. Точно! В последний раз она раскладывала полный пасьянс Люде в темном, холодном подъезде на марьяжный интерес…
Катя долго соображала, а потом решила выполнить совершенно небывалый трех ярусный пасьянс. До такого бы додумался лишь не совсем вменяемый финансист. Раз ничего в своей судьбе она не видит, то и глядеть туда больше нечего. В данный момент ее интересуют приземленные финансовые вопросы. И, мысленно сосредоточившись на Валеркиной фирме, как на денежной бумаге со многими подписями и гербовыми печатями, она выложила на ось пасьянса не фигуру, а туз бубей.
Хорошенько перетасовав карты, она выполнила все магические обряды, подсмотренные ею из-под стола у Макаровны. Поплевала через левое плечо три раза, перекрестила карты левой рукой, подумав, погрела их у сердца над левой грудью. Вздохнула и выкинула веером первый ярус. Вначале она зажмурилась, а потом все-таки взглянула на карты. Все фигуры из ее пасьянса были уже здесь, они вышли так, как это и должно было выпасть по жизни. Ведь в фирме они все работали до нее. И тогда ей впервые пришла в голову нелепая мысль, что все, кто ее окружал долгие годы, уже давно и окончательно поменяли собственные масти…