Что, значит, пожелать-то ничего нельзя? Нет, тут все сложнее, оно и обратно прилететь может! Помнишь, у меня этой весной бородавки страшные были, и руки все подагрой повело? Так вот я бабе одной партийной сделала такое на лягушачьей коже. Достала она одну мою клиентку! Но тут очень важно, какое же первое Желание выскажет жертва. Обычно все, кому я это дело устраивала, желали что-то меркантильное или глупое, человечье. Одна, например, пожелала, чтобы ей все завидовали. В этих случаях мне все сходило с рук, заговор мой прилипал намертво! А тут эта обкомовская шалава то ли пьяная была, то ли нашло на нее что-то после собрания партийного, но она вдруг пожелала, чтобы все малообеспеченные дети нашего района получили бы от завода железобетонных изделий по паре ботинок. Вот тогда меня и шарахнуло! Едва ведь оклемась! Вот и думай, что надо желать, а с чем бы обождать…
Вот так колдуешь, колдуешь, все думаешь о людях как о сволочах последних, а на последней сволочи, раз, и споткнешься! Так что не думай о них плохо заранее, хрен знает, чего о них думать… А твой суженный получит все то, что хотел! Только кто же когда радовался-то этому? А?
ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ
Вот сама глянь, валет пик на сердце. Я в пасьянс его пока не беру, но ведь он уже на круг вышел. Тяжелые хлопоты, пустые все, главное. Бъешься, бъешься… Ага! С бубновой дамой - это хлопоты близких о тебе. Мать, наверно, хлопочет, известное дело. Только пустое, все пустое… О чем пустые? Обо всем, но, в первую очередь, о деньгах. Вообще, по пасьянсу - это приход дурного или черноволосого человека, да с компанией, такие по одному не бролят. Видишь, он с другими пиками, их верный союзник. Ссора, драка, дурная весть, дурные мысли - что это. И все через сердце пропустить доведется. А у тебя еще и мелкой трефовой масти полный коробок! Хотя бы король выпал, так нет! Значит, придут к тебе ложь, зависть, сплетня. Придут, не прогонишь! Н-да, с гостями Вас, Екатерина Васильна!
* * *
C Алексеем у Кати установились ровные теплые отношения. Он совершенно спокойно отнесся к ее нежеланию продолжать вечерние встречи, полностью переключившись на Люду Владимирову. Из-за этого он даже сам какое-то время сторонился Катерины. А Люда бегала по этажам института счастливая, к ним в курилку она уже не заходила. Ей было неловко Кати. Поэтому предостеречь ее Катя подсылала Ленку. Но, конечно, все их предостережения Люда воспринимала, как попытку вновь захомутать Алексея. Катя очень хорошо понимала ход ее теперешних мыслей. В свое время ей тоже казалось, что замужество решит все ее проблемы. Более того, Катя знала, что Алексея не слишком сковывает семья - жена и две дочери. Она сама была у него явно не первым служебным романом, но с настороженной агрессивностью он воспринимал все ее расспросы на эту тему. Поэтому они с Ленкой пытались внушить Люде, что все ее мечты о замужестве совершенно беспочвенны, они только хотели, чтобы Люда была осторожнее, чтобы она не решилась завести ребенка, полагая, что этим она навсегда привяжет Алексея к себе.
А дома у Кати стало совсем неспокойно. Катин бубновый кураж прошел, и почувствовавший это Володя начал настырную борьбу за место на диване. Неожиданно для всех он перешел из обкома комсомола в какую-то новую структуру, снимавшую часть Дворца молодежи для показа заграничных видеофильмов. Вообще-то всем знакомым он сообщал о разочарованности в молодежной коммунистической идее и о том, что он очень обижен тем, что его обошли с каким-то орденом Дружбы народов. Но на самом деле он ушел, потому что, конечно, знал, что надо уходить, уходить немедленно, как до него ушли две незаметные инструкторши.
Перемены в своей жизни и Катину холодность Володя воспринимал без внутренних трагедий, органично. Он часто улыбался и громко, на всю квартиру хохотал. Поднимаясь с Машей по лестнице, Катя, из-за плохой звукоизоляции стен, заранее узнавала дома ли муж по этому страшному своей неуместностью смеху.
Постепенно в доме все собиралось одно к одному. Вначале сломался унитаз, и Катя выставила в туалете ведро с водой, потому что чинить было некому, а с работы для ожидания сантехника в этот момент уволиться было никак нельзя. Потом стали протекать краны в кухне, и Катя перекрыла там воду, таская теперь из ванной кастрюли с горячей водой. Потом сломался выключатель в коридоре, и Кате показалось, что на ее мир надвигается темнота. Плитка в ванной стала неожиданно отпадать, меловой сединой на волосы крошился руст в гостиной, Машка без конца болела, без конца ворчала сидевшая с ней мать, но Катю это уже не удивляло.
Плохо было одно, что Володя теперь избегал оставаться с нею наедине, приводя домой своих компаньонов по видиобизнесу. С собой они приносили только водку, по-свойски шарясь в холодильнике и кухонных шкафчиках. При чужих людях Катя не могла высказать свое недовольство мужу, хотя иногда им с Машей было нечем позавтракать.
Разговоры Володи и его друзей сводились только к тому, что им очень надо собрать деньги. Что сейчас капусту не рубит только ленивый, что они - не из тех дураков, которые спускают деньги по кабакам и по бабам. А иногда они громко ругались. Катя с Машей тихо сидели в крошечной спальне, ожидая, когда коллеги помирятся за бутылкой водки. Машка прижималась к ней худеньким тельцем, и по шибко бьющемуся сердечку Катя чувствовала, как она боится сиплых мужских голосов. Никаких денег Володя ей не давал, продуктов тоже не приносил. Поэтому на вечерние посиделки уходила вся ее зарплата и те продукты, которые отоваривала по талонам ее мама. Но потайной карман его неизменной куртки уже неприлично выпирал как раз напротив того места, где когда-то у Вовки было сердце.
Почему-то в это время у Кати совсем пропал сон. Теперь, чтобы заснуть, ей надо было читать старые институтские учебники по бухгалтерскому учету предприятий общественного питания или по нормированию труда и научной его организации. Но когда Володя перешел в другой кооператив, возивший из соседней области цистерны со спиртом, даже эти учебники перестали помогать. Володя теперь часто уезжал по глухим деревням области скупать ваучеры и иконы у старух, и Катя совсем не знала, что ответить матери, спрашивающей иногда о зяте. Он объяснял, что все у них будет хорошо, как только он соберет необходимую сумму денег. Но известкой с потолка на голову рушился мир, и она хорошо знала, что его не спасут ни Володины деньги, ни ее работа.
* * *
Иногда вместе сходятся весна и осень, лето и зима, молодость и старость. О чем могут они рассказать друг другу? Наверно, многое… Они часто засиживались допоздна за остывшей чашкой чая. Валентина Петровна все говорила, говорила, она так мало говорила в последнее время. А Катя слушала маму, и ей было стыдно, что в это самое последнее время, когда мама ее была так несчастлива, у нее почему-то совсем не было времени для нее. Мама все поражалась, что жизнь, которую они с комсомольским задором строили с Васей, оказалась совсем не такой, как они когда-то думали. Хорошо, что Вася так вот этого всего и не увидел. По правде, говоря, некоторые события в жизни и Катю радовали только тем, что ее слишком правильному отцу уже не доведется о них узнать. Она и сама не понимала, куда ее несет вместе с окружавшим ее миром. И, вся отдавшись этому ощущению, она взяла себе за правило никогда больше не задумываться о собственном будущем и ни о чем больше не жалеть. Монотонная мамина речь успокаивала, прогоняла тревогу. Вообще все тревоги надо запивать чаем с малиновым вареньем. А ее мама даже находила в себе силы смеяться над тем, что происходило вокруг.
- Кать, давай по рюмочке выпьем?
- Так ведь это вредно, мама…
- Ну, ты чо, не пьешь, что ли?
- Пью иногда.
- И я иногда. Все пьют, иначе талоны бы не выдавали. На мыло выдают - выдают! На мясо выдают - выдают! Это только у нас в деревне секта была верующая, они мясо не ели, не пили совсем и не мылись, второго пришествия ждали. Их потом в катажку упекли, чтобы народ не смущали. Давай, выпьем! Второго пришествия не жди, никто к нам не придет! Дураков нынче нету!
Мама стала совсем седая. Глаза только остались прежними.
- Кать, спросить боялась, ты ведь с Вовкой-то не живешь?
- Разойдемся мы, мама, скоро. Да уж было совсем разошлись, а он опять вдруг вернулся, наверно, жить ему негде.
- Понятно. За квартиру его не держись, у вас с Машкой есть, где жить. Давеча видела твоего Валерку в деревне.
- Никакой он не мой.
- Конечно, не твой. Завозил он Егорку своего к Гале на побывку. Не поверишь, пацаненок - вылитый Валерка маленький. До того умильный! Все к Машке нашей салазки вострит: "Машенька, я тебе конфетку привез! Машенька, давай я тебе книжку почитаю!" Мягкий больно, не в папашу. Тяжело ему будет в колонии.
- Да как его в колонию? Его что, в колонию отправляют? В семь лет?
- Да никуда его не отправляют кроме деревни. Пока. Просто, сама ведь знаешь, что яблонька от вишенки обычно падает недалеко.
- Мам!
- Я уж тридцать лет как "мам"! И я вообще не об этом! Знаешь, кто его до деревни подвез? Терех! Вот как Галя с его отцом сошлась, первый раз был. Танька приезжала, а он - ни в какую! Тоже урка тот еще! Но машина у него, не поверишь, "Восьмерка"! Галя сказала, что Терехову за Отечественную войну талон на нее дали. Им в деревне и мотоцикл - выше ноздрей, а деньги на тот момент были только у Тереха. Представляешь? И одет так солидно. Валерка-то твой только мастер сменный, а Терех уже зам начальника цеха! Вот!
- И что это ты мне рассказываешь?
- Да просто новостями делюсь.
- Нет, а к чему ты мне это говоришь-то все?