- Ну, конечно, тоже приличная фамилия! - искренне позавидовала Розалия Львовна. - А у той вон Людки, конструкторши, - Владимирова! Это же все равно, что не иметь никакой фамилии вовсе. Сколько я из-за своей фамилии вынесла, ты даже представить себе не можешь! Меня до девятого класса в комсомол не принимали! В институт с такой фамилией можно было только на водоснабжение и канализацию поступать. Личную жизнь вообще никак не наладишь. Папаша у меня, видите ли, Бибикус был, пока не сплыл. А мама тоже - Гребенкина! А, знаешь, кто у меня муж по фамилии был? Пестриков! И тогда я, сдуру, подумала, что уж лучше я останусь Бибикус по папе. У тебя никого нет в паспортном столе, что бы фамилию совсем поменять, а? А то я столько раз заявления писала, такие фамилии себе придумывала, а они разрешают только буквы менять. И кем я стану? Бабикус? Или Бибикс? А теперь мне говорят, что если я фамилию поменяю, то мне пенсию не начислят. А, может, я замуж выйду? Бывает ведь в жизни всякое…
* * *
Однажды в столовке архитектор по имени Олег что-то тайком сунул под столом Ленке, и она заторопила Катю на рабочее место. Поднимавшейся с ними начальнице отдела она пояснила, что пакет у нее под мышкой - почта для плановиков с седьмого этажа, и, не заходя в отдел, потянула Катьку в курилку.
- Нет, ты подумай, что за шалава! Опять эта поломойка две штуки сперла, - сказала Ленка, доставая пачку сигарет из-за батареи.
Она закурила и принялась разворачивать сверток, переданный Олегом. В нем оказался яркий заграничный журнал с очень красивой девушкой на обложке. Девушка была одета в черные трусики, эсэсовскую фуражку и высокие черные сапоги. В руках она держала хлыст и как-то нехорошо улыбалась. Больше на ней, конечно, ничего не было. Катя с опаской развернула первый в своей жизни порнографический журнал.
- Ты вообще-то как относишься к небольшому разврату? - спросила Ленка, с улыбкой глядя на вытянувшееся Катькино лицо.
- Ну-у, если небольшой разврат…
- Маленький, - уточнила Ленка.
- А Олег давно тебе это носит?
- С прошлого лета, вернее с сенокоса, чтобы было яснее. Нас, секретарей к архитекторам пристегивают, когда их на сельхозработы гоняют. Но ничего, мы там по-своему отрываемся. Нет, большого разврата нет, так, маленький: вино, гитара, костерок…
- Здорово! Знаешь, мне бы тоже небольшого разврата можно… Я бы - не против!
- Ой, да какие проблемы-то? Кто против-то, Кать? Все - "за"! Воздержавшихся - тютю, как на выборах в районные Советы! Голосовало девяносто восемь процентов! Мы ведь с архитекторами и на выборах пашем, ходим, как проклятые по всем подвалам и общагам, у нас ведь тут сплошные общаги!
- На, Лен, я посмотрела.
- Ну, ты, подруга, даешь! Это же смаковать надо! Деревня! Аккуратно разворачиваешь страничку и вперед!
В тот же день Ленка позвала ее с собой после работы, как она выразилась - "на промысел". Тогда точно была весна, снег уже в городе сошел, значит, это был апрель. И, наверно, из-за весны что-то такое шевелилось в душе. Или из-за журнала? Что-то такое, в духе Розалии Львовны Бибикус. Машку как раз в тот день забирала мама, а Володя уехал в районы, кажется. Поэтому до следующего утра Катя была совершенно свободной.
Не так уж много у них в городе было злачных мест. И, в сущности, Катя нигде не была со дня своей свадьбы. Они тогда со свидетелями заезжали в это небольшое кафе на окраине. Но когда Ленка предложила туда пойти, у нее была какая-то нехорошая мысль, но, в принципе, больше и пойти-то некуда было. Они захватили с работы туфли, заняли у графинь по два чирика до зарплаты и пошли. В кафе "Былина". И еще ладно, что их пустили, места-то они не заказывали. Но они специально чуточку пораньше с работы вышли, поэтому до шести места еще были. Немного испортил настроение гардеробщик, который принялся ворчать на них и швейцара, спавшего на стуле у входа, что, мол, заведение у них приличное, комсомольско-молодежный коллектив у них трудится, и одних дамочек без кавалеров они не пускают. Но Ленка сунула ему трешку, и он заткнулся. И непонятно вообще, чего он выступал, если почти за всеми столами сидели одинокие дамы. Почти за всеми, кроме некоторых. А за теми, другими столами, в тот же вечер обмывала диплом группа Валеры и Тереха. И еще там же, но как бы в отдельном кабинете, то есть за невысокой перегородкой заседал комсомольский актив вместе с Вовой, который говорил, что уезжает за триста километров от города. Катю они все, кажется, не замечали. Ленке она ничего не сказала, потому что еще в институте уже отдала ей деньги на банкет.
Ленка заказала мясное ассорти, салатики и бутылку водки. Катя, прикрывая лицо меню, потихоньку рассматривала их всех. Вова, не ожидая встретить ее здесь, сидел, развалившись, сложив крылья на плечи боевых подруг. Валера, в основном, ухаживал за красивой молодой женщиной, сидевшей рядом, но почему-то перешучивался, перемигивался и танцевал только с юркой скуластенькой брюнеткой. И та красивая дама совершенно спокойно на это смотрела и кушала нарезанные дольками апельсины.
Терех был в кожаном пиджаке и джинсах, сквозь небрежную прическу у него уже начинала просвечивать лысина. Но Ленка почему-то именно на него сразу сделала стойку. Терех тоже как-то весь встрепенулся и начал крутить головой в разные стороны. А разговаривать с девушками за своим столом он вдруг стал преувеличенно громко. Катя повернулась от них корпусом к сцене, где играл вокально-инструментальный ансамбль, делая вид, что с огромным интересом внимает их творчеству. Музыканты действительно с некоторым подъемом исполняли композиции из журнала с гибкими пластинками "Кругозор" на плохом английском языке. Ясно, что ни в кружок иностранного языка, ни в музыкальную школу они не ходили, с трудом закончив обычную десятилетку.
Нашаривать вилкой рулет и корейку в мясном ассорти, повернувшись к тарелке боком, было трудно, но после работы очень хотелось есть. А вот кушать салат в таком положении вообще было невозможно.
- Кать, ты глянь, какой мужик! Глянь, он на нас смотрит! - зашептала Ленка, обдавая ее хмельным дыханием.
И только Катя осторожно развернулась к еде, как тут же столкнулась взглядом с радостно улыбающимся Терехом. Не ответив на его улыбку, она молча выпила рюмку водки, налитую ей напарницей.
- Он, похоже, на тебя запал, - разочарованно протянула Ленка, тоже выпив водки.
- Нет, мы просто с ним давно знакомы, друзья детства.
- Ну, понятно, какие вы друзья. Он весь извертелся! И только ты на него посмотрела, так весь засветился, как юбилейный гривенник. А я-то, дура, подумала, что это он ко мне интерес проявляет. А еще говоришь, что никого у тебя нет, что с мужем спите через стенку, что муж…
- Да вон, полюбуйся на моего мужа! Сидит при двух мымрах! Вон, за перегородкой!
- У, блин!
Они выпили еще, а потом сразу еще, а потом у них закончились салат и водка. Ленка стала махать официанту. Он подошел, но не один, а с полным усатым азербайджанцем.
- Какие дэвушки, а? - спросил их азер.
- Дэвочка, пильсинка хоч? - ответила ему Ленка. - Отвали! Принесите нам еще того же самого.
- Принэси, Саша, как дэвушки говорят, - сказал чучмек, по-хозяйски присаживая к ним за столик.
- Ты чо прилип? Тебе места мало, Фрунзик? - удивилась его наглости Ленка.
- Заткнись, шалава, ё…сь, что ли? - сказал ей тихо официант, наклонившись к самому уху и нежно обняв их с Катей за плечи. При этом он вежливо и радушно улыбался. Улыбался и азер, глядя на них.
Со стороны могло показаться, что к двум снимающимся девицам подошел уважаемый всеми клиент, Все, в принципе, улыбаются, делают заказы, ну, а девкам, конечно, немного неловко. Понятное дело, ломаются.
Официант быстро, но с достоинством вышел на кухню, откуда почти мгновенно выкатил трехэтажную колясочку с многочисленными закусками. Вокруг было тихо, мирно. Пока. Катя сидела, опустив голову. Ситуация изменилась кардинально. Минуту назад она была обманутой женой, достойной женщиной. Сейчас, возле толстого азербайджанца в глазах общественности она запросто могла стать наоборот недостойной женой и матерью. На себя ей было плевать, но как это воспримет мама? И как еще это может вывернуть ее блядовитый Вовик?
- Мэня, дочка, нэ Фрунзик, а Тураб-Баба-оглы зовут. Можешь звать просто - дедушка Бабай, - добродушно сказал Ленке азер.
- Это чо такое-то, Кать? - немного пришла в себя Ленка. - Слушай, дед, ты пойми, мы сюда на последние деньги шли и меньше всего хотели знакомиться за наши деньги именно с тобой!
- Сколько я тэбе должен?
- Да нисколько ты мне не должен! Ты свалить отсюда должен!
- Опять хамишь, сучка! - ласково прошептал склонившийся к ней официант, расставляя приборы.
- Шашлычок принес, Саша?
- А как же, товарищ Вахитов! И все, как обычно.
- Абична у тэбя бивает хорошо, Саша!
- И сейчас хорошо будет, товарищ Вахитов!
- Нет, не будет, чебурек! - с пьяной настойчивостью сказала вдруг Катя. - Не будет тебе сегодня хорошо!
Она даже не хотела его как-то обидеть, хотя и личность товарища Вахитова была несколько своеобразной, просто Катя женской интуицией почувствовала, что именно сегодня дедушке Бабаю будет хреново.
- Какая ти злая, дэвушка! - огорченно сказал Вахитов, отмахиваясь от заступничества официанта Саши. - Кушай шашлычок! Кушай салатик! Пей водочку, дэвачка! Нэ сэрдись только! Чего она такая злая? - спросил он у Ленки.
- А вон ее муж с двумя бабами вожжается! - брякнула захмелевшая Ленка.
- Вай мэ! Какой падлес! - привстав с места, сказал Вахитов в сторону перегородки.