– Возьми, прилепи на тело и носи. При следующей встрече отдашь и получишь новую. Если, конечно ты не против, потому что я буду знать о тебе все. Это новейший датчик, я его создал.
Эл уверенно взяла пластину.
– После исследования ты отдашь мне всю информацию. – Она спрятала пластину в карман.
– Разумеется, Эл.
Лондер провожал их после ужина. Димка добежал до катера первым, легко заскочил в кабину. Эл собралась последовать за ним, когда Лондер тронул ее за локоть.
– У тебя замечательный друг… – сказал он, а потом улыбнулся и добавил. – Тебе очень идет эта форма, капитан.
– Благодарю, – сказала Эл и подала руку на прощание.
Мгновение и она уловила его напряжение. Лондер очень нервничал, он сказал не все. Эл отвернулась, чтобы не выдать свою тревогу. Эл поняла, знание снова явилось ниоткуда, они улетят, у него может быть приступ от волнения не менее мучительный, чем испытала она. Пусть не говорит, считает, что рано ей знать правду.
– Ты почувствовала? Мое напряжение. – Он смотрел печально. – Ничего не поделаешь. Я очень разволновался. Не вини себя. Чувства будут усиливаться. Не паникуй. Спокойно. Узнаешь много интересного.
Он чувствовал то же, что и она – недоумение и тревогу от неизвестности.
Они мягко взлетели. Эл откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
– Он найдет ответ, – сказал Димка.
– Найдет, – отозвалась она тихо.
– У нас мало времени.
– У нас достаточно времени, давай подумать о чем-то другом.
– О чем? – удивился Димка.
– О том, как здорово было бы сражаться на мечах, пострелять из лука, залезть на каменную башню. А?
– И ты об этом думаешь? – удивился он.
– Почему нет?
Эл сделала жест, словно натягивает тетиву лука.
– Знаешь, куда мы попадем в следующий раз? В какое-нибудь древнее время или в средневековье.
– Ага. И нас сожгут на костре как колдунов, – драматизировал Димка. – Ты еще из этой передряги не выбралась, а уже в другую собираешься. Эл, ты сумасшедшая, ты когда-нибудь остановишься?
– Разве плохо знать чего ты хочешь? – спросила она и снова закрыла глаза, и приняла безмятежную позу.
Катер слабо покачивался, как люлька.
– Но мы же путешествуем не ради того, чтобы пострелять из лука, – сказал он.
– А почему, как ты думаешь? – спросила она.
– Не знаю, – пожал плечами Димка. – Наверное, чтобы что-то узнать. И зачем было учиться летать в космос, если ты собираешься в средневековье? Зачем мы здесь?
– Ты впервые задаешься этим вопросом? – с улыбкой спросила Эл.
– Вовсе нет. Только он звучал иначе. Зачем я только ввязался в это?
– А-а. Вот ты и попался. Дело-то в самом вопросе. Почему?
– Потому, что ты здесь, – решительно ответил Димка.
– А если завтра я умру, ты тоже умрешь? Чего ты сам хочешь, друг мой?
Димка обиделся.
– А сама-то ты зачем здесь?
Эл улыбнулась, не открывая глаз, ее лицо приобрело мечтательные черты.
– Потому, что однажды звезды позвали меня, и другого способа я не нашла, как оказаться здесь. Это было так же, как с моей первой сказкой, которая позвала меня. Там были чудеса и Махали.
– Ну, нашла ты, что искала? – съязвил Димка.
– Если я еще здесь, значит, нет, – ответила она.
– Значит, ты вовсе не знаешь, зачем ты здесь. Только выдумываешь. Хотела в космос и добилась своего.
Димка вдруг осекся, потому что понял смысл того, что сказал. Правда заключалась в том, что не совершилось еще то, о чем она мечтала. Все только начинается.
– А что дальше? – с опаской спросил он. – Что мы будем с этим делать?
– Не надо обобщать, Дим. Что ты будешь делать?
Димка широко открыл глаза и посмотрел на Эл. Та же поза. Те же закрытые глаза. Он ждал, что она ответит, а Эл молчала.
Эл было его жаль. Однажды ей самой уже пришлось мучиться этим вопросом. Он верно угадал, Эл не знала что же в действительности ею движет, что будет. Не отыскав внутри себя ответа, Эл оставила вопрос в покое. Верден неожиданно дал на него ответ, что быть полезной – единственное оправдание ее присутствия где-либо. Так было в детстве, так было и сейчас. Может потом она узнает еще что-нибудь о том, куда ей двигаться. Вот и до Димки докатился этот вопрос, и только он сам в силах был найти ответ, потому что он заключался в нем самом.
Она чувствовала, как он смотрит и ждет. Ее не оставляло желание дать ему совет. Она уже открыла глаза и собиралась сказать, но Димка заговорил сам.
– Я тут, потому что ты тут, – сказал он.
– Ты это уже говорил.
– Я не сказал до конца. Когда ты исчезла, и мы с Аликом остались одни, я помню, как я мучался. Стоило подумать, что ты не вернешься, и я хотел кричать. А еще твои родители, я им в глаза не глядел. Но потом твоя мама…она меня встретила, поздравила, тогда был мой день рождения, и в который раз спросила, не знаю ли я что-то о тебе. Я будто ежа съел. А потом она вдруг сказала, что так оно, наверное, и должно было быть, как появилась, так и исчезла. Я ничего ей не сказал, не мог, мотал головой и злился на тебя. Потом я сочинил для них письмо. Неделю учился писать твоим почерком. Вышло криво, но, похоже. Написал, что хочешь стать горным спасателем, и вернешься когда станешь. Глупо, конечно. Тебя тогда уже год не было. А когда ты вдруг появилась и сказала, что можешь взять с собой, я только этого и ждал.
Эл внимательно слушала его и уже с открытыми глазами.
– Значит, ты сбежал от ответственности? – спросила она.
– И да, и нет. Я думал, что нужен тебе, как друг. Конечно, летать я то же хотел, но это детское.
– Тяжело становиться большим? Да, Димка?
Он думал, что она шутит, и посмотрел в глаза. Она была серьезной.
Эл не ждала, что он ответит. Такое обсуждать трудно. Тем не менее, она ощутила свою вину. Димка стал жертвой ее детского безрассудства. Тогда она не задумалась о том, имела ли право вовлекать его и Алика в эти события. Это уже была не вина, это была боль острая и сильная, словно только вчера она втащила полумертвого друга в кабинет врача.
Они молчали. Каждый ушел в свои мысли.
Она неожиданно встрепенулась.
– Давай полетим по-настоящему! – громко сказала она.
Эл шлепнула ладонью по экрану, отключила автопилот. Катер дал крен, серебристые подлокотники кресла ожили, образуя рули.
Катер болтало и крутило. Такого пилотажа Димон еще не видел. Скоро он потерял всякую ориентацию. Ни лево, ни право, ни верх, ни низ – все перемешалось.
– Прекрати! – заорал он. – Что с тобой?!
Он понял, что они сели. Точнее приводнились. Катер качало, и волны шумели за бортом.
– Ну, ты даешь, – выдохнул он.
– Извини, – ответила она, и перегнувшись через проход между креслами коснулась рукой его плеча. – Я верну нас домой. Я сделаю. Скоро.
Они были около острова. Уже стемнело, когда катер прибило к берегу. Выходка Эл с полетом была попыткой унять эту острую боль, избавиться от нарастающего внутри напряжения. Напряжение усиливалось, потому что она думала об Алике. Картинки с Плутона мелькали перед глазами: встреча, его лицо сквозь туман усталости, улыбка и испытующий взгляд, поцелуй такой неожиданный, но осознанный, потом его безжизненное тело на тротуаре, где-то в закоулках портового городка и темнота. Она стала нервничать сильнее, вспомнила про датчик. Она вытащила пластину из кармана, расстегнула куртку, оттянув ворот тонкой безрукавки, Эл прилепила датчик на грудь. Она хотела понять, что с ней произойдет. Воспоминания и все, что она испытывала сейчас, предвещали новый приступ. Оставив катер на попечение Димки, Эл убежала в глубь острова. Два приступа за день – это было уже слишком. К счастью сил после первого скопилось немного и трясло ее недолго, не так сильно.
В какой-то момент она поняла, что совсем ничего не чувствует, а тело лежит внизу. Было светло, свет и звезды одновременно. Земля внизу, а кругом сонм звезд ярких, как глаза. Понятия цвет, свет и все возможные состояния смешались. Появилось ощущение растворения во всем окружающем и способность принять любую форму. Ощущение свободы! Чье-то присутствие, возникшее через какое-то время, или ее способность это осознать, заставило Эл вспомнить о том, что она Эл, что она не одна, кто-то был близко.
…Привкус крови во рту, она прикусила язык, трудность дыхания и онемение по всему телу. Только что свобода и вдруг – оцепенение. Она понимала, что поза неудобная, но заставить тело шевельнуться оказалось невозможным. Одной щекой она касалась песка, поэтому глаз пришлось закрыть, второй глаз видел тот же песок. Ни тепло, ни холодно.
Когда тело начало ломить и колоть, словно все обрастало иглами, Эл обрадовалась. Такое чувство было уже ей знакомо, так болели долго не двигавшиеся члены тела, значит, скоро она сможет пошевелиться. Иглы кололи и голову – эта боль оказалась самой мучительной. Она была бы рада потерять сознание, только не теряла, вынужденно перенося все эти муки. Резкий громкий вздох. Да, она вернулась.