Коварный враг будет разгромлен христолюбивым воинством, - пообещал Рыбников, откладывая газету и доставая какую-то книжку, в чтение которой он немедленно погрузился с еще большей сосредоточенностью.
Дама близоруко сощурилась, чтобы разглядеть заголовок, но книга была обернута коричневой бумагой.
Поезд заскрежетал тормозами, останавливаясь.
- Колпино? - удивилась Лидина. - Странно, курьерский никогда здесь не останавливается.
Рыбников высунулся из окна, окликнул дежурного:
- Почему стоим?
- Да вот, господин офицер, надобно пропустить вперед литерный, со срочным военным грузом.
Пользуясь тем, что спутник отвернулся, Гликерия Романовна удовлетворила свое любопытство: быстро отвернула книжную обертку, приложила к глазам хорошенький лорнет на золотой цепочке - и поморщилась. Книга, которую с таким увлечением читал штабс-капитан, называлась "ТОННЕЛИ И МОСТЫ. Краткий справочник для железнодорожных служащих".
К дежурному подбежал телеграфист с бумажной лентой в руке. Тот прочитал депешу, пожал плечами и махнул флажком.
- Что такое? - спросил Рыбников.
- Семь пятниц на неделе. Велено отправлять, не ждать литерного.
Поезд тронулся.
- Вы, должно быть, военный инженер? - поинтересовалась Гликерия Романовна.
- Почему вы взяли?
Признаваться, что подглядела название книги, Лидиной было неловко, но она нашлась - показала на кожаный тубус.
- Да вот. Это ведь для чертежей?
- А, да. - Василий Александрович понизил голос. - Секретная документация. Доставляю в Москву.
- А я думала, вы в отпуске. Навещаете семью или, может быть, родителей.
- Неженат. С каких прибытков семью заводить? Гол как сокол. И родителей не имею. Круглый сирота. Даже, можно сказать, сирота казанский - в полку за косоглазие дразнили татарвой.
После остановки в Колпине штабс-капитан как-то оживился, стал поразговорчивей, да и широкие скулы слегка порозовели.
Вдруг он взглянул на часы и поднялся.
- Пардон, выйду покурю.
- Курите здесь, я привыкла, - милостиво позволила Гликерия Романовна. - Жорж курит сигары. То есть курил.
Василий Александрович конфузливо улыбнулся:
- Виноват. Про покурить это я из деликатности. Не курю-с, лишний расход. На самом деле мне в клозет, по натуральной необходимости.
Дама с достоинством отвернулась.
Тубус штабс-капитан прихватил с собой. Поймав негодующий взгляд спутницы, извиняющимся тоном пояснил:
- Не имею права выпускать из рук.
Проводив его взглядом, Гликерия Романовна пробормотала:
- Какой все-таки несимпатичный. - И стала смотреть в окно.
А штабс-капитан быстро прошел через второй и третий классы в хвостовой вагон и выглянул на тормозную площадку.
Сзади донесся протяжный, требовательный гудок.
На площадке стояли обер-кондуктор и караульный жандарм.
- Что за черт! - сказал первый. - Никак литерный. А телеграфировали, что отменен!
Не далее как в полуверсте ехал длинный состав, влекомый двумя паровозами. Локомотивы пыхтели черным дымом, за ними вытянулся хвост из зачехленных платформ.
Время было уже позднее, одиннадцатый час, но сумерки едва начали сгущаться - приближалась пора белых ночей.
Жандарм оглянулся на штабс-капитана, взял под козырек:
- Ваше благородие, виноват, но извольте закрыть дверь. Согласно инструкции, строжайше запрещено.
- Это, братец, правильно, - одобрил Рыбников. - Бдительность и всё такое. Я, собственно, только покурить хотел. Ну да я в коридорчике. Или в нужнике.
И в самом деле отправился в туалетную комнату, которая в третьем классе была тесна и не слишком опрятна.
Запершись, Василий Александрович высунулся из окна.
Поезд как раз въезжал на допотопный, еще клейнмихелевского строительства мост, перекинутый через неширокую речку.
Рыбников нажал ногой рычаг слива воды - в дне унитаза открылось круглое отверстие, сквозь него было видно, как мелькают шпалы.