Интересный это человек, очень необычный для своего ремесла. Люди втихомолку шепчутся, что он высокородный дворянин по происхождению, лишенный титула за что-то позорное - не то в бою струсил, не то что-то уголовное учудил. Но правда ли это, никто толком не знает, потому что Барт о своем прошлом не рассказывает, а на прямые вопросы отвечает либо бранью, либо ударом. Но в целом похоже на правду - лицо у Барта породистое, дворянское, и если бы не сломанный нос, был бы красив, как Аполлон. И дерется он, как черт дворянский, фехтовальных приемов знает столько, сколько только благородные знают. Как-то раз забрели в "Якорь" пираты-дикари с Банановых Островов, стали буянить, так Барт отдубасил их простой деревянной дубиной, забрал три сабли и два шлема, и третий тоже забрал бы, если бы тот пират его прежде не пропил. Потом к Барту подходил боцман с того корабля, звал в команду, но Барт не пошел. Барт по жизни трусоват, в драке забывает о трусости и дерется как черт, а когда драки нет - всего боится, как заяц. Если бы не этот недостаток, Барт давно бы уже стал у пиратов абордажным лейтенантом, а то и боцманом. Но Барт так и не пошел в пираты, сколько ему ни предлагали.
- А если мне веслом ногу перешибет? - спрашивал он каждого очередного вербовщика. - Что я буду, как цапля прыгать на одной ноге?
Столкнувшись со столь явным малодушием, вербовщик обычно терял дар связной речи и начинал лепетать ерунду, дескать, все в руках божьих, будешь молиться как следует - не перешибет тебе ногу веслом, и так далее… Барт выслушивал это, закатывал глаза, цокал языком и говорил:
- Неубедительно.
Тогда посетители начинали хохотать, а вербовщик понимал, что выставляет себя на посмешище, и либо расплачивался и уходил, либо лез в драку и огребал. Завсегдатаи "Якоря в гузне" настолько привыкли к выходкам Барта, что воспринимали их как должное, а кое-кто даже всерьез полагал, что Барт глумится над вербовщиками нарочно, и отказывается он от приличной карьеры не из трусости, а по каким-то другим причинам.
Обычный вышибала одновременно является ночным сторожем, и живет прямо в охраняемой таверне, в особой комнатушке, чаще всегр на втором этаже. Но Барт был не обычным вышибалой, семейным. Большую часть скудного заработка он тратил не на вино и не на шлюх, а на арендную плату за половину небольшого, но в целом пристойного двухкомнатного домишки на соседней улице. Там он жил с семьей: женой Ассолью и сыном Мюллером, сын, впрочем, был ему не родной, он раньше был Ассолин младший брат, а когда осиротел, сестра его усыновила, так в империи часто делают. При каких обстоятельствах это случилось, Ассоль никогда не рассказывала, только обмолвилась пару раз, что это как-то связано с набегом Никодима Тушканчика на Роксфорд пять лет назад.
Ассоль была необычной женщиной. При первом знакомстве она производила отталкивающее впечатление, черты ее лица были настолько неправильны, что ее даже уродиной трудно назвать, потому что не понимаешь, в переносном или в прямом смысле следует употреблять это слово. Не женщина, а крокодил в юбке, прости господи.
Барт никогда не рассказывал, как вышло, что он женился на этаком страшилище. Мужики в таверне поначалу пытались его расспрашивать, но он зверел, начинал драться, и со временем расспрашивать его перестали. Темная история. От чистого сердца такую крокодилицу вряд ли можно любить, но оженить мужика насильно на сироте тем более невозможно, а если предположить, что Ассоль хитростью либо колдовством вынудила Барта дать обет богам, это, в принципе, возможно, но предположение получается шаткое, ничем не подкрепленное. Да и не в характере Ассоли устраивать подлые хитрости.
О характере Ассоли следует сказать особо. Насколько страшна она лицом, настолько прекрасна душой, очень добрая она женщина, почти святая. Когда Молли Трясогузку разбил паралич, Ассоль целую неделю выносила за ней горшок, хотя никто ее не заставлял и даже не просил, и когда потом Молли померла и набежали родственники делить оставшиеся после нее гроши, и Ассоли ничего не досталось, она не обиделась и никого не прокляла, только сказала, что боги не лохи и разберутся, кого наказывать и за что, и что она, дескать, ходила за Молли не из корысти, а из жалости. Эти слова услышал Ларос Тролль, как раз вернувшийся из пиратского набега и люто бухавший, и сказал, что божьей десницей в деле справедливости пока еще не бывал, но побудет с удовольствием. Допил стакан, закусил ломтем баранины и пошел восстанавливать справедливость. Но не восстановил, потому что заблудился в подъезде и вломился не в ту квартиру, хорошо, что Жарга Бешеного Пса не оказалось дома, а то поубивали бы один другого к чертям. А так Ларос изрубил у Жарга всю мебель, нашел в буфете вино, вылакал целую бутыль прямо из горла и заснул рядом. Там его нашла Мила Железяка, завизжала, стала звать стражу, но вместо стражников пришел Валли Морж, узнал Лароса, разбудил пинками и утащил на корабль. А потом Жарг вышел из запоя, узнал про безобразие, пошел за Ларосом на корабль, получил по башке от боцмана, стал подкатывать к Ассоли, дескать, ты подговорила парня на беззаконие, значит, ты и виновата, тут в дело вмешался Барт, засадил Жаргу два раза в пузо, тот успокоился и отвалил. А Нина Пробка сказала, что боги, видать, не слишком любят Ассоль, раз превратили поступок Лароса, задуманный как благородный, в этакое безобразие. Говоря это, она хотела обидеть Ассоль, но сказала, что божья воля неисповедима, и ничуть не обиделась.
Ассоль была сильно набожна. Она посещала храм пятидесятилетия животворящей статуи Птаага Милосердного о пяти ногах, что стоит на том самом углу, где раньше рядом стояла гостиница "Русалка раком", но она сгорела, а храм не сгорел, потому что Птааг милосерден. По воскресеньям Ассоль высиживала службу от начала до конца, оставалась на проповедь и на исповедь, и еще потом подолгу беседовала со Страйкером Толстопузым, служившим в этом храме жрецом. Но публично вопросов не задавала, потому что была скромная. В обычные дни Ассоль забегала в храм дважды в день, утром и вечером, а иногда выкраивала и в обед минутку, помолиться и поблагодарить Птаага за очередные несколько часов безмятежной жизни. В приходе Ассоль была активисткой, участвовала почти во всех мероприятиях. Страйкер одно время хотел поставить ее начальницей над другими бабами, но она из скромности отказалась, и сколько Страйкер ни уговаривал ее не отвергать послушание, Ассоль твердо стояла на своем. Но от простого труда во имя божье она не отказывалась, ей что подушку вышить, что занавеску соткать, что полы в храме помыть - все едино. Только в хоре не пела и иконы не рисовала, но не от нежелания, а оттого что боги не наделили потребными талантами. И еще в мистерии плодородия она никогда не участвовала, потому что не звали, и сама тоже не рвалась, ибо знала, что непременно распугает половину участников.
В те немногие часы, что оставались у Ассоли свободными от домашних и богоугодных дел, она вышивала бисером рыбок и морских змеев, а сдавала поделки оптом Винни Камнежорке по три гроша за рыбку и по пять грошей за змея. Это нехитрое ремесло приносило примерно треть их с Бартом общесемейного дохода, но она никогда не говорила мужу о своем приработке. Потому что если Барт узнает, что он не единственный кормилец в семье, он расстроится, а расстраивать его она не хотела, не из любви и не из страха, просто по жизни не любила расстраивать людей.
Соседи считали, что Барт и Ассоль живут душа в душу и души в друг друге не чают. Они, действительно, не дрались и почти не ругались, а если ругались, то тихо, и для соседей их ссоры почти всегда проходили незамеченными. Но любви между супругами не было, ни душевной, ни плотской, за первый год Барт поимел жену всего-то раз десять, а потом вообще перестал. Какое удовольствие иметь женщину, которая валяется, как бревно, и никак тебе не радуется? Раньше у нее жопа была красивая, а потом оплыла, покрылась апельсиновой коркой, и вообще ничего хорошего в жене не осталось. Лучше со шлюхами оттягиваться, чем с такой нелюдимой страхолюдиной, шлюхи хотя бы притворяются, что им хорошо.
Одно время Барт всерьез подумывал, не прогнать ли жену к чертям. Но не прогнал, потому что жить холостяком хоть и веселее, но не так комфортно. Жена в доме прибирается, белье стирает и все такое, а то придется каждый раз прачку нанимать и уборщицу отдельно, нет уж, лучше быть женатым, пусть даже на крокодилице. Жрет супруга немеряно, деньги тратит как в прорву, но женщины все такие, тут ничего не поделаешь. Хотя бы мелочь из карманов не тырит, и на том спасибо. Вон, у Саввы Жеребца жена повадилась монеты из карманов незаметно вытаскивать, сколько раз бывало, приходит в трактир, заказывает бормотухи, а расплатиться нечем. И словами учил жену, и колотушками, а ей все едино, на упреки отвечает, дескать, не хочу быть замужем за пьяницей, и хоть кол ей на голове теши, уперлась и никуда. Ассоль-то хотя бы вино пить не запрещает, понимает, что мужику надо иметь радость в жизни. Либо совесть заела за ту историю в монастыре. Как она тогда его соблазнила, всю жизнь поломала, сука хитрожопая! А он ее даже не побил ни разу как следует.
Многие обращали внимание, что Барт бьет жену редко, намного реже, чем другие мужики того же сословия. А если и бьет, то скорее гладит, чем бьет, ну, залепит пощечину или сапогом в жопу задвинет, но это не считается. А чтобы розгой или батогом, такого, почитай, никогда и не было. Барт не знал, почему так происходит, он не придавал значения тому, что всякий раз, как только он только начинал примериваться, появлялся малолетний ублюдок Мюллер и переключал гнев отчима на себя либо совсем убирал этот гнев.