- Уже нет. - Дерек натягивал узкие брюки. Застегнул микрорадио на запястье, глянул на циферблат. - Двадцать минут седьмого, - сказал он. И добавил: - Священная Игра, в самом деле. Последний ритуал цивилизованного Западного Человека. - И хрюкнул. - Слушай, - сказал он, - нам лучше примерно с недельку не видеться. Что бы ты ни делала, не приходи меня разыскивать в Министерстве. Я как-нибудь с тобой свяжусь. Как-нибудь, - глухо сказал он, натягивая рубашку. - Будь, пожалуйста, ангелочком, - сказал он, надевая вместе с пиджаком гомосексуальную маску, - просто выгляни, посмотри, нет ли кого в коридоре. Не хочу, чтоб увидели, как я выйду.
- Ладно. - Беатрис-Джоанна вздохнула, вылезла из постели, накинула халат и пошла к двери. Посмотрела налево, направо, подобно ребенку, разучивающему правила перехода улицы, вернулась и сказала: - Никого.
- Слава Догу на сей раз. - Он произнес последний звук с преувеличенным свистом, чересчур нагло.
- Нечего разыгрывать передо мной гомика, Дерек.
- Каждый хороший артист, - поддразнил он ее, - начинает игру за кулисами. - Чмокнул в левую щеку, небрежно, как бабочка. - Прощай, дражайшая.
- До свидания.
Он завихлял по коридору к лифту; сатир внутри него заснул до следующего раза, когда бы он ни наступил.
Глава 12
Еще как-то дрожа, несмотря на добавочные два стакана алка в пивном подвале ближе к дому, Тристрам вошел в Сперджин-Билдинг. Даже тут, в большом вестибюле, хохотали серые униформы. Ему не понравилось это, ни чуточки не понравилось. У дверей лифта ждали соседи по сороковому этажу - Вейс, Дартнел с Виссером; миссис Хампер и юный Джек Феникс; мисс Уоллис, мисс Рантинг, Артур Спрэгг; Фиппс, Уокер-Мередит, Фред Гамп, восьмидесятилетний мистер Эртроул. На табло лифта желто вспыхивало: 47–46–45.
- Я видел довольно ужасную вещь, - сказал Тристрам старому мистеру Эртроулу.
- А? - сказал мистер Эртроул.
38 –37–36.
- Особые чрезвычайные предписания, - сказал Фиппс из Министерства Труда. - Всем приказано вернуться к работе.
Юный Джек Феникс зевнул; Тристрам впервые заметил черные волоски у него на скулах.
22–21–20–19.
- Полиция в доках, - говорил Дартнел. - Единственный способ обращения с этими сволочами. Грубость. Давно пора. - Он одобрительно взглянул на серую полицию в черных галстуках, словно на поминках по пелагианству, с легкими карабинами под мышками.
12–11–10.
Тристрам мысленно двинул гомика или кастрика в слащавую пухлую физиономию.
3–2–1.
И появилась физиономия - не слащавая и не пухлая - его брата Дерека. Оба изумленно уставились друг на друга.
- Ради Дога, - сказал Тристрам, - что ты тут делаешь?
- Ох, Тристрам, - просюсюкал Дерек, произнося имя в нос, гундося в неискренней нежности. - Это ты.
- Да. Ты меня искал или что?
- Вот именно, мой милый. Хотел сказать, как ужасно мне жалко. Бедный, бедный малыш.
Лифт быстро заполнялся.
- Это официальное соболезнование? Я всегда думал, твое министерство только радуется смертям. - Он нахмурился, озадаченный.
- Мое, твоего брата, - сказал Дерек. - Не официальное от МИБа. - Говорил он довольно сухо. - Я пришел с… - Он едва не сказал "с утешением", да вовремя сообразил, что это прозвучало б цинично. - С братским визитом, - сказал он. - Видел твою жену, - (легкая пауза перед неестественно подчеркнутым словом придала ему некую непристойность), - и она мне сказала, что ты еще на работе, поэтому я… В любом случае мне ужасно, ужасно жаль. Мы должны, - неопределенно добавил он на прощание, - встретиться как-нибудь вечерком. Пообедать или еще что-нибудь. А сейчас мне надо лететь. Встреча с министром. - И улетучился, виляя задом.
Тристрам втиснулся в лифт, плотно прижался к Спрэггу и к мисс Уоллис, по-прежнему хмурясь. Что происходит? Дверь задвинулась, лифт начал подниматься. Мисс Уоллис, мертвенно-бледная коротышка с мокро блестевшим носом, дышала на Тристрама, обдавая духом гидрированной дегидрированной картошки. Почему это Дерек соблаговолил нанести визит к ним в квартиру? Они не любили друг друга не только потому, что пунктом политики дискредитации самого упоминания о семье всегда было поощрение Государством вражды между братьями. Ревность постоянно присутствовала, обида из-за предпочтения и нежностей, выпадавших на долю Тристрама, любимца отца, - теплое местечко в папиной постели по утрам в выходные; верхушка яйца за завтраком; лучшие игрушки на Новый год. Другой брат и сестра добродушно пожимали на это плечами, Дерек - нет. Дерек выражал свою ревность скрытными пинками, враньем, пятнами грязи на воскресном скафандре Тристрама, актами вандализма над его игрушками. Последний ров между ними был вырыт в отрочестве - сексуальное извращение Дерека и нескрываемое отвращение к нему Тристрама. Больше того, при худших образовательных шансах Дерек пошел дальше, гораздо дальше брата, - завистливое рычание, триумфально наставленный нос. Так какой же неблаговидный мотив привел его сегодня сюда? Тристрам инстинктивно ассоциировал этот визит с новым режимом, с началом Интерфазы. Может быть, состоялся быстрый обмен телефонными сообщениями между Джослином и Министерством Бесплодия (обыск квартиры в поисках гетеродоксальных конспектов лекций; расспросы жены насчет его мнения по поводу Регулирования Рождаемости). Тристрам в легкой панике пролистывал воспоминания о проведенных уроках, - ироническое восхваление мормонов в Юте; красноречивое отступление насчет "Золотого сука" (запрещенное чтение); возможно, насмешки над иерархией гомиков после особенно гадкого школьного завтрака. И он снова признал в высшей степени неудачным, что вышел за пределы школы без разрешения именно в этот день, не в какой-то другой. А потом, когда лифт остановился на сороковом этаже, в желудке взыграл дух отваги. Алк вскричал: "К черту всех!"
Тристрам пошел к своей квартире. Перед дверью помедлил, отбрасывая автоматическое ожидание приветственного детского крика. Вошел. Беатрис-Джоанна сидела в халате, ничего не делала. Быстро встала, очень удивленная, видя мужа так рано дома. Тристрам заметил открытую дверь в спальню, смятую постель, постель больного, страдающего лихорадкой.
- У тебя был гость? - спросил он.
- Гость? Какой гость?
- Я встретил внизу своего драгоценного братца. Он сказал, что был тут, меня искал.
- А, так ты про него. - Она глубоко выдохнула. - А я думала, ты имеешь в виду, ну, знаешь, - гостя.
Тристрам принюхался сквозь вездесущий запах "Анафро", словно вынюхивая что-то сомнительное.
- Чего он хотел?
- Почему ты дома так рано? - спросила Беатрис-Джоанна. - Плохо себя чувствуешь или что?
- Очень плохо почувствовал себя от услышанного. Я не получу повышения. Меня дисквалифицировало чадолюбие моего отца. И моя собственная гетеросексуальность. - Сложив за спиной руки, шагнул в спальню.
- Прибрать некогда было, - сказала она, заходя, расправляя постельное белье. - Я в больнице была. Только недавно вернулась.
- Похоже, нас ждет беспокойная ночь, - сказал он. И вышел из спальни. - Да, - продолжал он. - Место досталось одному маленькому нахалу-гомику вроде Дерека. Наверно, надо было этого ожидать.
- Мы переживаем поганые времена, правда? - сказала она. Минуточку постояла, обессиленная и несчастная, держа в руках конец смятой простыни. - Сплошное невезение.
- Ты так и не сказала, зачем приходил Дерек.
- Вообще непонятно. Тебя искал. - Почти попалась, думала она; была на волосок. - Довольно-таки неожиданно было его увидеть, - импровизировала она.
- Врун, - сказал он. - По-моему, он шел не просто погоревать вместе с нами. В любом случае откуда он знает про Роджера? Как он мог это выведать? Спорю, только с твоих слов мог узнать.
- Знал, - выкручивалась она. - В Министерстве увидел. Ежедневные цифры смертей или еще что-нибудь. Сейчас будешь есть? Я нисколько не голодна. - Она оставила постель, вышла в гостиную и заставила крошечный холодильник спуститься с потолка на манер некоего полярного божка.
- Ему что-то нужно, - сказал Тристрам. - Это определенно. Мне бы надо за собой присматривать. - Тут алк пришел на помощь. - Да какого черта? Чтоб их всех разразило. Люди вроде Дерека правят страной.
Он вызвал стул из стенки. Беатрис-Джоанна увенчала дело, вырастив из пола стол.
- Я себя чувствую антиобщественным элементом, - сказал Тристрам, - безумно антиобщественным. Да кто они такие, чтоб учить нас, как жить нашей собственной жизнью? Ох, - вздохнул он, - мне вообще не нравится, что творится. Кругом тьма полиции. Вооруженной.
Он опустил рассказ о происшествии с расстриженным священником в баре. Она его выпивку не одобряла.
Беатрис-Джоанна подала холодную котлету из гидрированных дегидрированных овощей. Он ел от души, с аппетитом. Потом дала ломтик пудинга из синтемола. А когда он покончил с едой, предложила:
- Съешь орешек.
Орешек был питательным элементом, изобретением Министерства Синтетического Продовольствия. Наклонилась над ним за орешками в стенном буфете, он краем глаза заметил роскошную наготу под халатом.
- Разрази их всех Бог, будь они прокляты, - сказал он. - И я именно Бога имею в виду. - Встал и попробовал ее обнять.
- Нет, не надо, пожалуйста, - взмолилась она. Ничего хорошего не получилось бы; его прикосновения невыносимы. Она сопротивлялась. - Я вообще себя плохо чувствую, - сказала она. - Я расстроена. - И зашмыгала носом.
Он отступился, сказал: