- Ваше святейшество, я не могу говорить с наместником Христа на земле так же свободно, как со своим бывшим хозяином, секретарем по делам необычных духовных явлений. Я не знаю наместника Христа.
- Сдается мне, что ты и так говоришь достаточно свободно. Но предположим, что я снимаю свою красную шапку и говорю тебе, что наместник Христа свой рабочий день закончил. И я снова Элия Коричневый Пони, незаконнорожденный сын Кочевницы-лесбиянки и тексаркского насильника. Так что, Нуйинден, фермерский мальчик из бывших Кочевников, порой монах, порой любовник, говори все, что у тебя на уме. Я могу выкинуть тебя, но кидать в подвал я тебя не буду.
- В таком случае освободите из подвала Гай-Си.
- Не я его сажал. А кардинал Линконо.
- Без вашего разрешения?
- Ты не понимаешь местную ситуацию, Чернозуб. В этом городе мы гости. Не буду утверждать, что мы на положении пленников… разве что я решу вернуться в Валану и проверю, отпустят ли меня. Кардинал Линконо сообщил мне об аресте Гай-Си. Чунтар Хадала исполнял тут роль епископа, ибо был епископом долины, откуда они явились. Слоджон и все остальные знают, что я посылал людей арестовать Хадалу, ну и…
- Ага. Так что, когда Гай-Си убил его, они решили, что казнь была совершена по вашему приказу.
- Пока еще до этого не дошло, но они обязательно начнут меня подозревать, если я прикажу освободить его. Он убил епископа, князя Церкви. Кардинал Хадала пользовался популярностью в этих местах.
- Я был там, когда это случилось, Святой Отец. Все время Гливер и его офицеры расстреливали тех из нас, у кого больше не было сил держаться. Поэтому понятно, что, защищаясь и спасая всех нас, Гай-Си и выстрелил. Но сначала он под огнем подполз ко мне. Он спросил, правда ли, что кардинал Хадала не исполняет ваши приказы и предает вас. Я сказал ему, что так оно и есть. Говоря это, я понимал, что он может сделать, и надеялся, что он так и поступит. Так что это я приговорил кардинала к смерти. Прикажите им арестовать и меня тоже, Святой Отец.
- Посмотрим, что я смогу сделать, - мрачно сказал Коричневый Пони, кивком подозвал к себе стражника и что-то тихо шепнул ему.
Стражник, все еще кривясь от боли в животе, взял Чернозуба за руку, отвел его прямо в тюрьму и втолкнул в камеру Гай-Си. Они обнялись. Пока они обнимались, стражник просунул сквозь решетку древко алебарды и сильно ударил Чернозуба по почкам.
- Скоро я вернусь за тобой, - пообещал он со сладкой улыбкой.
В тюрьме Гай-Си был не один. Здесь же сидели два человека, которые объявили себя политическими беженцами из империи и попросили убежища в Новом Иерусалиме - им предстояло ждать, когда их прошения будут тщательно рассмотрены. Одним из них оказался Урик Тон Иордин из ордена святого Игнация, который к тому же был профессором истории светского университета Тексарка и которого Коричневый Пони подозревал в том, что именно он нанял бандитов, пытавшихся убить его в пасхальные дни перед последним конклавом. В каком отчаянии должен был пребывать этот человек, покидая Тексарк, если явился сюда в поисках убежища! Он бросил взгляд на Чернозуба, но не узнал его.
Вторым был Торрильдо.
- Господи, Чернозуб! Ты не можешь себе представить, как это чудовище Бенефез поступил со мной!
Чернозуб сел на лежанку Гай-Си и стал расспрашивать его. Он старался не обращать внимания на признания Торрильдо о греховно-жестоком обращении архиепископа Тексарка, которому тот подвергал его.
По словам Гай-Си, и Иордин, и Торрильдо в самом деле бежали, но не от жестокого императора, а от разъярившегося архиепископа, которому внезапно довелось понять, что он никогда не будет папой, пусть даже племянник одолеет всех его врагов. В университете Иордин сделал ошибку, сказав, что сейчас архиепископ находится в статусе "non papibilis", а Торрильдо оказался одной из проблем архиепископа, в силу которой ему никогда не носить тиару. У каждого из беглецов, как правило, был свой исповедник, который, как бы прислушавшись к голосу с горних высот, советовал кающемуся грешнику нести епитимью в каких-нибудь землях подальше от империи и от архиепископата. Но пока они сидели в тюрьме Нового Иерусалима, надеясь, что представят какой-нибудь интерес для папы, у которого была возможность их освободить. Чернозуб счел эти ситуацию довольно интересной и полной иронии, но решил не вмешиваться в их судьбы.
Спустя какое-то время за Чернозубом пришел стражник, и они вернулись в тронный зал. Он шепотом спросил Вушина, известно ли ему о Иордине и Торрильдо, но Топор не обратил на него внимания.
- Не болен ли Гай-Си? - поинтересовался Коричневый Пони. - Хорошо ли с ним обращаются, не морят ли голодом?
- У него болит сердце. Обращаются с ним плохо, поскольку содержат в клетке. То же можно сказать и о еде.
- Если бы ты не скрывался у Амена Спеклберда, когда был взорван дворец, ничего бы этого не случилось, - сказал Коричневый Пони. - Ты прибыл бы сюда со мной. А теперь ты злишься, словно это я послал тебя драться и убивать в бою.
- Я не скрывался у папы.
- Просто молился?
- Не совсем. Мы разговаривали. Одной темой была война, и я придерживался традиционных взглядов о "Церкви Воинственной на Земле, о Церкви Страдающей в чистилище и Церкви Торжествующей на небе". Но папа сказал мне: "Нет Церкви Торжествующей на небе, хотя мне раньше доводилось слышать эти глупости". Я спросил, почему он так говорит, опровергая всех пророков, и он ответил: "Иоанн это говорит. Апокалипсис, глава двадцать третья. "Храма же я не видел в нем". Когда есть Бог, то Церковь - всего лишь отброшенный костыль. И вот что я вам скажу, Снятой Отец - если Церковь Воинствующая на земле не ведет за собой членов Церкви Торжествующей на небе, то оружие ее не…
- Стоп. Я преклоняюсь перед всеми словами моего предшественника, но не перед твоим истолкованием их. Особенно в том, что касается войны.
Нимми замолчал, чувствуя себя полным идиотом.
- Когда ты случайно застрелил того человека, это не было убийством. Ты не нуждаешься в отпущении грехов за этот поступок… хотя, если хочешь, я могу исповедовать тебя, - папа посмотрел в лицо Чернозуба и нахмурился. - Похоже, ты не примешь от меня отпущения грехов, если даже я и дам его тебе!
- Вы уже дали мне полное отпущение грехов и пропуск в рай в своей булле Scitote Tirannum, Святой Отец. Чего еще я могу просить?
Коричневый Пони покраснел от его сарказма, но Чернозуб продолжал стоять перед ним с широко распростертыми руками, словно принимая подарок. На самом деле он просто оцепенел от страха за то, что произнес.
- Убирайся! - взорвался Коричневый Пони. - Отправляйся в приорство своего святого покровителя. Не хочу больше тебя слышать!
- Могу ли я считать, что получил прощение? Еще одна глупость!
- Да. Иди.
Чернозуб посмотрел на руку папы. Коричневый Пони не протянул ему кольцо, и Чернозуб не сделал попытки поцеловать его. Он быстрым движением преклонил колена и торопливо отступил. Этой зимой ему так и не довелось снова увидеть Коричневого Пони.
Он обосновался в приорстве святого Лейбовица, где приор Поющая Корова Сент-Марта пристроил его к делу в обмен на кров и содержание. От него не требовалось присутствия на богослужениях, но и не запрещалось такового. Так что его голос вплетался в звуки хора, под диктовку настоятеля он писал для него письма, мыл посуду и, когда приходила его очередь, вставал к плите. Тут братия относились к нему вежливее, чем в аббатстве, хотя это были те же самые монахи; он знал их всех по пребыванию в монастыре в пустыне. Все они были специалистами, каждый в своем деле. Брат Йонан, который взялся каждое утро будить Чернозуба к заутрене, был математиком. Брат Элвен, который когда-то был любовником Торрильдо и перелез через монастырскую стенку, вернулся, принес покаяние и снова стал заниматься тем, в чем был искусен, - механикой и конструированием. Пожилой брат Тудлен, которого Чернозуб почти не знал, ибо он, отпущенный из аббатства, много лет провел в море, был кораблестроителем, астрономом и навигатором и, уходя в океан, был далек от этих мест, но у Коричневого Пони, как и у Филлипео, имелись на него виды. В старом заливе Тампа-Бей Тудлен построил шхуну, которая, как предполагалось, была собственностью ордена; здесь, в горах, где разреженный воздух был чист и ясен, он шлифовал зеркало для телескопа. Все остальные были специалистами по истории Церкви, истории политики и войн, а также знатоками трудов Боэдуллуса и других ученых, рассказывавших о Magna Civitas и его катастрофическом крахе.
Было не так просто убедить мэра Диона открыть в Новом Иерусалиме приорство ордена Лейбовица. Поющей Корове пришлось обратиться прямо к папе как к поклоннику их святого патрона с просьбой походатайствовать перед Дионом.
- Ваше святейшество может убедить Диона, что мы способны принести пользу местной общине в плане образования. Но пока к нам не обратилась ни одна из школ - управляет ими Линконо. Эти "привидения" не хотят, чтобы их выдающиеся дети воспитывались монахами. Тут существует два слоя религии: католики на земле, а адвентисты Нового Завета - под землей. Они не могут спасти мир. Хадала - типичный пример тому.
- Старый еврей Бенджамин говорил мне о них, - сказал Чернозуб, - но он все время бормотал: "Это еще не он, еще не он". Понятия не имею, что он имел в виду.
Поющая Корова улыбнулся, словно он-то знал ответ, но промолчал.
Чернозуб исповедовался отцу приору Му, как порой братия звала его. Оба они в свое время были мальчишками с ферм бывших Кузнечиков, и у обоих за плечами был странный и неповторимый опыт.